Привет, грабли! Да, снова я (СИ) - Лабрус Елена - Страница 17

— Саша! — побежала за ним её мама.

Грязная, мокрая, но счастливая, Эвита дрожала в пиджаке Савелия рядом с ним в машине.

Он сам был за рулём. И понятия не имел куда они едут. Но разве это было важно?

— Ты сумасшедшая, — покачал он головой.

— Я знаю, — блеснув зубами на перепачканном сажей, как у трубочиста, лице, широко улыбнулась она. — Но ты видел, как он бросился к ней? Не к своей мокрой как мышь недоневесте. А к маме?

— Я правильно понял, что ты укатила барбекю и высыпала угли перед входом? И что было потом?

— Потом занялись шторы, сработала пожарная сигнализация, с потолка полилась вода, и охранник разбил щиток с пожарным шлангом, чтобы тушить пожар снаружи, но не удержал, а может шланг был плохо закреплён на пожарном гидранте, его выбило. И все, кто выбегал из холла, попадали прямо в этот ледяной фонтан, — засмеялась она.

— И твой отец так и не сделал предложение?

— Нет. Не успел. Зато мама не увидела цветы, — снова довольно улыбнулась она.

Слава не разделял её радость полностью.

— Главное, что никто не пострадал, — покачал он головой. Сава и представить не мог, когда делал магические пасы руками, что вызовет демона, и она устроит пожар и потоп. Хорошо хоть не стихийное бедствие. — Но все видели, что это ты.

— Поэтому мы и убежали.

— А твоему отцу придётся заплатить за ущерб.

— Ты плохо знаешь моего отца. Он выкрутится. Ещё докажет, что мы пострадавшая сторона. И, может, вели себя неразумно, но зато проверили их противопожарную сигнализацию. И вообще, гриль стоял слишком близко к шторам. Охрана сработала не слажено — была паника. В общем, им есть над чем работать. К тому же вряд ли владельцы яхт-клуба захотят портить отношения с Алексом Астаховым.

— Бедная беременная девочка, — вздохнул Савелий.

— Это ты о его мартышке? — фыркнула Эва. — Ой, вот увидишь, ей это будет только на руку. Если она симулировала беременность, наверняка скажет, что у неё случился выкидыш. И отец ещё будет с бедняжки пылинки сдувать, дарить что-нибудь блестящее из магазина и заглаживать свою вину. А потом начнётся новый акт пьесы «Сватовство гусара».

— А если она правда беременна? Хоть и неважно от кого.

— Она не такая дура, Сава. Просто хотела опередить конкуренток и избавиться от остальных обезьянок.

— А тест?

— Господи, до чего вы мужик наивные. Укол гормона — и ей никакого вреда и тест положительный. Вот проткнутые презервативы — это миф. Даже бред, это тебе любой врач скажет. А лекарства — это наука.

— Кажется, мы второй раз говорим про медицину.

— Да, когда-то я хотела поступать в медицинский. Но в итоге выбрала журналистику. Но к нам в редакцию журнала каждую неделю приходит какой-нибудь врач. Всё, что он нам рассказывает интересненького, мы публикуем в медицинской рубрике. А вопросы, как ты сам видишь, мы задаём непростые. Куда мы едем?

Сава как раз хотел спросить: ты журналист? Но, кажется, это было очевидно.

— Не знаю, — оглянулся он на полупустой улице, по которой они неслись. — Думал отвезти тебя домой.

— А ты чем собирался заниматься вечером?

— Посмотреть квартиру. Может две. Выбрать и сразу перевезти из гостиницы вещи.

— Как твоя девушка, разве я не должна поехать с тобой? А если мне не понравится твоя квартира? — возмутилась она.

Сава улыбнулся.

— Не вижу причин со мной не поехать. Только… — он протянул ей влажные салфетки и показал на зеркало.

Сава бы соврал, если сказал, что не ждал этого вопроса.

Не важно где, не имеет значения, когда, но он бы всё равно прозвучал.

— А твои родители? — комкая использованные салфетки и разглядывая себя в зеркало заднего вида, спросила Эвита. — Кто они? Чем занимаются?

— Мы десять лет не общаемся, — тяжело вздохнул Сава. — Но, думаю, в их жизни не многое изменилось за это время. Они живут в Сан-Франциско. Занимаются семейным бизнесом. Мой отец из династии, что называют «старыми деньгами».

— О, так ты из тех самых Демидовых, что разбогатели ещё при Петре Первом.

— Сложно сказать. С одной стороны, да. Далёкие предки отца были из той ветви Демидовых, ради которой герцог тосканский даже ввёл титул «князь Сан-Донато». Один из Демидовых, Анатоль, купил поместье Сан-Донато, а герцог даровал ему титул, чтобы он мог жениться на племяннице Наполеона, Матильде Бонапарт без ущерба для статуса принцессы. К слову сказать, зря. Бесприданница, чью честь спас Демидов, купив у её отца, короля Вестфалии, за миллион франков скромную коллекцию драгоценностей, что не стоила и четверти этих денег, потому что выходить замуж без приданого было неприлично, через пару лет сбежала от мужа в Париж с любовником, прихватив эту саму коллекцию.

— Вау! — восхищённо выдохнула Эвита. — Какая история!

Сава скромно пожал плечами.

— К сожалению, всё, чего отцу удалось добиться за время работы в России, так это законного использования герба и девиза, так как официально считается, что у первого князя Сан-Донато не было прямых наследников, только четыре дочери, — он открыл бумажник, пока они застряли в пробке, и показал на вставленную в окошко картонку, на которую, был уверен, Эвита не обратила внимания, подумав, что это о компании, что выпускает бумажники. Как думали все. «ACTA NON VERBA» — гласила надпись под ярким красным гербом.

Судя по реакции Кис-Кис, так оно и было. Хотя Сава был уверен, что она наводила о нём справки и содержимое бумажника перетрясла. Возможно, даже знает куда больше, чем говорит. Тем более, она журналист.

— И что это значит?

— Дела — не слова. Это дословный перевод.

— Что-то мне подсказывает, вы по нему и живёте.

— Может быть, — качнул он головой. И на самом деле да, Сава старался жить так, чтобы его поступки говорили за него, но получалось ли у него, не ему судить.

— А родственники с другой стороны?

— А с другой стороны, со стороны Линдбергов, мои прямые предки разбогатели, основав в Калифорнии винодельческую ферму. А их дети, внуки и правнуки смогли не только сохранить, но и преумножить состояние семьи и заявить о себе как о крупнейших производителях вина в мире.

Сава сверился с навигатором, и припарковался в переулке.

— Никогда не слышала о вине Демидов или Линдберг, — вышла Эвита раньше, чем он успел открыть ей дверь.

— А о «Саттер Хоум Вайнери»?

Она задумалась. Причём на проезжей части. Сава едва успел потянуть её к себе за руку, и вместо грозного сигнала клаксона получил только гневный взгляд водителя. Но Эвита этого даже не заметила.

— Нет, не слышала.

— Может, «менаж а труа» тебе о чём-нибудь говорит?

— Это же по-французски? — с подозрением прищурилась она, когда так и ведя Эвиту за руку, Сава остановился, чтобы свериться с адресом. — Что-то вроде «шведская семья», «любовь на троих»? Ты на что это намекаешь? На групповушку?

Он засмеялся и достал из кармана ключи, один из которых был магнитным от ворот, перекрывших подворотню.

— Это одна из самых знаменитых коллекций компании, три разных сорта винограда, каждый из которых ферментируется отдельно. Видишь, ты не слышала ни о вине, ни о компании, а это одна из самых известных виноделен Калифорнии. Принадлежит семье Тринкеро. Я просто использовал её для примера.

Его голос отражался от стен домового колодца, по которому они шли.

Эвита на ходу задрала голову вверх, к синему-синему, по-королевски, небу.

— Если окна выходят в этот колодец, не будем её даже смотреть. Меня ужасно угнетают такие квартиры, эхо, вид окна в окна.

— Пока не зайдём, не узнаем, — соврал Сава, открыв дверь подъезда.

Он потому и выбрал эту квартиру, что окна её выходили совсем не во двор. Но сейчас он думал не про окна, его тронуло как Эва сказала про вид из них. Словно собиралась здесь жить. Словно забыла, что у них просто договор. Может, у них и получится забыть?

И Сава понял, что останется именно в этой квартире, когда увидел над собой через стеклянный потолок гостиной всё то же синее небо, а с уютного балкончика — крыши и город… до самого горизонта.