Привет, грабли! Да, снова я (СИ) - Лабрус Елена - Страница 29

До его отцовских чувств я, конечно, ещё не доросла, поэтому просто спросила:

— Но потом они догадались?

— Они умные и состоятельные люди, которые любят своего единственного сына. Они наняли частного детектива. И следили за его бывшей женой. И в итоге да, они выяснили, что они всё это задумали вместе. А Сава…

— Сава был просто жертвой, — продолжила его мысль я. — Человеком, которого подставили жена и её любовник. Который много лет мучается, что убил человека и это не даёт ему покоя. Много лет не общается с родителями и из-за этого тоже страдает. А на самом деле ни в чём не виноват.

— Вот сука! — подвела итог мама. Не знаю уж кого из них: Владислава Горчакова или бывшую Савину жену она имела в виду, но в любом случае была права. — Но как? Ведь его хоронили. Был гроб. Похороны. Была лужа крови и бездыханное тело.

— В гробе была восковая кукла, — вспомнила я комнату, где стояло что-то, что я приняла за манекен, но теперь понимала, что там стояли восковые фигуры совсем как в музее мадам Тиссо. — А поединок был намерено выбран такой, что у Савы были завязаны глаза и он ничего не видел. К тому же его ранили и возможно жена чем-то умышленно его накачала, какой-то наркотой, которой баловался Влад Горчаков или лекарствами, потому что Сава упал в обморок, а когда очнулся, уже словно ничего и не было.

— Боже, какое вероломство, — сцепила руки мама. — А если бы его посадили?

— Значит, посадили бы. Им не было разницы. Но думаю, такой исход, что семья Савы щедро заплатила, чтобы замять случившееся, и Киру, и Горчаковых устроил даже больше.

— Но почему родители, — повернулась я к отцу, — ничего ему не сказали? Когда выяснили правду.

— Потому что им он бы не поверил. И всё стало бы ещё хуже. Он очень любил свою жену. И… — отец вздохнул. — Думаю, в этом вы похожи. Как и я, когда вмешался в ваши отношения с Евгением, Саву тоже поссорили с женой родители. По крайней мере он так думает. И, конечно, этого он не мог им простить больше всего.

— Бедный мальчик, — покачала головой мама. — Даже не знаю, что ему будет труднее принять: что она его предала или что этот засранец жив и здравствует.

— Думаю, когда жена бросила ему в лицо «мне невыносимо знать, что ты жив, а он умер» он уже всё понял, куда важнее, что это снимет огромный камень с его души и обвинение в убийстве, что ему ещё могут предъявить. А засранец не только жив и здравствует, но ещё активно ищет какие-то сокровища, что якобы спрятал его дед, — покачал я головой.

Мать с отцом переглянулись, словно опять знали больше, чем я.

И почему я не удивлена? Вечно они от меня что-то скрывают.

— А что ты обещал его родителям? — спросила я.

— Честно? — отец пожал плечами. — Ничего особенного. Я обещал, что попробую докопаться до истины. Ну и найти способ её донести до Савы.

— Поэтому ты решил купить Абамелек?

— В том числе. Хотя у меня были исключительно корыстные цели, когда я решил познакомить тебя с Савелием.

— Па-а-ап, — пристально посмотрела я на него.

— Детка, хороший парень из прекрасной семьи. Я просто не мог пройти мимо.

— Значит, проект «Наследник»? — сокрушённо покачала я головой.

— Прости, не знаю, с чего ты взяла, что я решил познакомить тебя с Латышевым. Я хотел познакомить тебя с Демидовым, Колобок. Но, видимо, это всё же была судьба, раз вы познакомились сами. А потом сошлись на зло мне. И даже… — закатив глаза, загадочно покачал он головой, словно в такт какой-то одному ему слышной музыке.

Отец явно был доволен. Но вот мама…

Выражение её лица мне совсем не нравилось. Но её нравоучения или чем там она собиралась мне досадить, мне некогда было слушать. Проект «Наследник» напомнил мне о том, что на самом деле не пью я никакие таблетки. И мне срочно нужно в аптеку.

Ради перепихов с Феликсом, что случались у нас раз в месяц, а то и реже, я не хотела травить организм гормонами. Да и не позволила бы ему ко мне и близко подойти без презерватива. Но Сава… с ним было другое. А потому я рванула в аптеку сама, раз его не отпустила.

Там в аптеке, объяснив свою проблему провизору, я обнаружила, что забыла у Савы телефон. Написать в записке «позвони» и оставить у него телефон — так могла только я.

Купив что-то под кодовым названием «посткоитальные контрацептивы», я заявилась на работу на час раньше, но налив стакан воды и выдавив в руку из блистерной упаковки две таблетки, согласно инструкции, замерла, не донеся их до рта.

Мне двадцать шесть лет. У меня есть всё: профессия, работа, жильё, средства, семья, которая меня понимает и поддерживает. А он отличный парень, которые встречаются раз в жизни, да и то не каждой. Почему нет? Почему не сейчас?

Я бросила таблетки в корзину с мусором, запила своё внезапное решение холодной водой из кулера.

И решила: была не была. Проект «Наследник» в действии!

Но сейчас у меня были рабочие заботы.

И самая главная: у меня нет статьи.

О Савелии Демидове я писать не могу. Да и не хочу. Вряд ли парню, который думает, что убил человека, удалил все свои аккаунты и даже не переписывается со старыми друзьями — нужна такая неожиданная популярность. К тому же эта чёртова выпускающий редактор из моих заметок выбрала ту, что была именно про дуэльный клуб. Ту, которую я даже не прочитала. И когда пришла к ней узнавать, что это, простите, за хрень, которую вы понаписали в анонсе — была тыкнута носом в ссылку, которую сама сохранила. То есть обойти вопрос с дуэлями не получится — а это сейчас всё равно, что ступать по минному полю. Сейчас, пока всё не утряслось и не выяснилось.

Разговор с Савой отец обещал взять на себя.

Но статьи у меня всё равно нет.

О госпоже Климовой я писать тоже не могу. Там явно не мне, а полиции надо разбираться. Уступлю им славу, так и быть, не буду путаться под ногами со своим изумрудом. Тем более, это тянет на статью в «Форбс» или в другое серьёзное издание, а не в «Женский клуб». Ведь я уже поднаторела за время раздумий над ней даже в стоимости изумрудов.

— А вот ты, например, в курсе, что африканские изумруды ни хрена не ценятся? — спросила я у Стрелецкой, что как обычно пришла ко мне с утра с чашечкой кофе. С чего же ещё начинать рабочий день, если не разговора с подругой?

— Не уверена, что хочу это знать, — ответила Стрелецкая. — Но ты же всё равно не отстанешь.

Стоя у стеклянной стены, она задумчиво рассматривала доску, на которой постранично размещали макет свежего номера журнала. Мои пустые особенно резали глаз. Но сейчас там примеряли название, разместив несколько вариантов обложки.

«Привет, грабли! Да снова я» — задавало тему номера.

— Я не отстану, Даша, потому что это интересно. И ты обязательно должна знать, что десятикаратный замбийский изумруд стоит двести тысяч фунтов, а колумбийский в пять раз дороже — под миллион. В африканских шахтах они формируются в других породах, имеют разные оттенки, но стали популярны совсем недавно, когда стало известно, что запасы колумбийских истощаются.

— И что это значит? — даже не повернулась Стрелецкая.

— Это значит, что я чёртова гения. Именно эта статья когда-то натолкнула меня на мысль, что нечисто дело с семейной реликвией госпожи Климовой, что ни черта не стоила та зелёная стекляшка, которой они кичатся, двести лет назад.

Хотя теперь мне не давали покоя сокровища, что ищет не упокоенный Владик и странные переглядки моих родителей, но пока не до них.

— О, боже! Ты всё о ней, — повернулась Стрелецкая. И выражение лица у неё было как у отца Малыша, когда тот спросил: «А собаки не будет?». Спокойствие, только спокойствие!

— Понимаешь, я думаю, это статья не для нашего журнала. И я стала искать…

— Кто достоин разместить у себя заявку Эвиты Астаховой на Пулитцеровскую премию?

— Ну что сразу Пулитцеровская, — небрежно откинула я волосы. — Я и на премию Пибоди согласна, ну на крайний случай «Золотое перо России».