Контракт на гордость (СИ) - Гранд Алекса - Страница 8

Я обиженно соплю, когда чужие пальцы осторожно прикасаются к подбородку, и совсем не могу разобрать черт чужого лица из-за плотной пелены слез. Вижу только темные карие глаза, лучащиеся неподдельной тревогой.

– Ну и зачем ты вернулся? – недовольно спрашиваю у сидящего передо мной на корточках широкоплечего брюнета, который игнорирует мой вопрос.

– Так ты девчонка, – недоуменно бурчит парень, когда капюшон падает мне на плечи и открывает длинные, ниже лопаток волосы. И пока я горько реву, не в состоянии объяснить, что причина вовсе не в саднящих коленях, он допытывается: – Сильно ударилась? Болит?

Он представляется Сашей, подхватывает меня под мышки, ставит на ноги и тащит за собой. Потому что опаздывает на тренировку и не может бросить мокрую, грязную и грустную меня здесь, в луже. Так я оказываюсь перед обшарпанной коричневой с многочисленными выщерблинами дверью, которая ведет в полуподвальное помещение.

– Это боксерский клуб. Здесь я занимаюсь, – заметив мою растерянность, поясняет Саша и улыбается уголком рта, демонстрируя озорную ямочку на левой щеке, сражающую меня наповал. – Не бойся.

Как ни странно, я не боюсь. Совсем. По необъяснимой, непонятной мне самой причине я доверяю новому знакомому и с легким сердцем спускаюсь за ним в оборудованный зал. Где места хватает впритык для десяти упражняющихся парней в возрасте примерно от тринадцати до восемнадцати лет. Конечно, мать непременно обозвала бы меня неосмотрительной дурой, если бы узнала, что я без лишних вопросов пошла непонятно куда с человеком, которого вижу в первый раз. Но ее возможные ахи и вздохи волнуют меня в последнюю очередь.

 – Волков! Где тебя черти носят? – отчитывает Сашу низкорослый коренастый мужичок со свистком на груди в копирующем известный «Адидас» темно-синем спортивном костюме с белыми полосами. 

– Извини, Григорич! У меня тут по дороге… форс-мажор случился, – виновато разводит руками парень, ну а я выныриваю у него из-за спины и улыбаюсь той самой улыбкой, перед которой никогда не может устоять отец.

– Так вот она какая, причина твоего опоздания. Хорошенькая, – одобрительно качает головой мужчина и произносит куда мягче, пока его взгляд не опускается на мои испачканные джинсы. – Ты ее обидел?

– Григорич, ну ты чего! – искренне возмущается Саша и в неосознанном защитном жесте пытается задвинуть меня обратно.

– Да не съем я ее, марш переодеваться, – распоряжается тренер и провожает меня в крохотную каптерку в самом дальнем углу.

Где я могу привести себя в порядок: расчесать спутанные волосы, стереть салфеткой налипшую на штаны грязь и обработать ссадины врученной перекисью водорода. А заодно восхититься многочисленными кубками, теснящимися на простой деревянной полке.

– Будешь знать, как за нашим Александром бегать, – по возвращении нарочно подначивает меня Григорич, а я задыхаюсь от возмущения.

– Я не бегала! – сердито выпаливаю я и как-то забываю и про смущение, и про нещадно щипающие колени.

– Ну и хорошо. Пойдем на тренировку смотреть, – ласково трепет меня по голове Григорич, подталкивая ближе к рингу. – Как тебя зовут, горе луковое?

– Лиза. Истомина.

– Лизавета, значит, – будто на вкус пробует мое имя мужчина и представляется: – А я – Николай Григорьевич Вронский, но пацанва кричет Григоричем. Тебе тоже можно.

 В этом зале все какое-то особенное: парни, несмотря на катящийся по их лицам и телам пот, выглядят счастливыми, да и я сама испытываю странное умиротворение, наблюдая за спаррингами.

– Глеб – талантливый малый, но импульсивный. Не лучшее качество для боксера, – комментирует Григорич, указывая на Сашкиного противника – высокого поджарого блондина, молниеносно перемещающегося по покрытию и уклоняющегося от резких ударов Волкова. – Они с твоим Александром почти как братья.

– Николай Григорьевич, – я молча глотаю последнюю реплику тренера и озвучиваю кажущуюся нелепой просьбу: – а можно я иногда буду к вам приходить? Тихонько посижу в сторонке, посмотрю, никому не помешаю…

Вронский без колебаний определяет, что причина кроется в семье, и выдает уверенное безапелляционное «да». Правда, поставив два условия: чтобы Саша провожал меня после тренировок и чтобы я его спортсменов сильно не отвлекала.

– Я в зале почти каждый день, кроме вторника и субботы, – рассказывает Волков, пока мы неторопливо идем по вечерним пустынным улицам.

– Спасибо, что не бросил, – я искренне благодарю нового приятеля, прислоняясь спиной к калитке, и отчаянно надеюсь, что это не последняя наша встреча.

– Не прощаемся, Лиса-Алиса, – крепко обнимает меня парень, и я чувствую, как в животе порхают те самые пресловутые бабочки из глупых книг о любви.

Я еще долго смотрю ему вслед, пока силуэт не растворяется в темноте, и ожидающий дома неминуемый скандал и нагоняй за порванные джинсы не представляется таким уж страшным.

Лиза

Здравствуйте, мои до боли знакомые

грабли, давненько я на вас не наступал.

(с) «Ключ из желтого металла»,  Макс Фрай.

Позади многочасовые переговоры с дизайнером, выматывающие поездки по магазинам со строительными материалами, непростой выбор цветовой гаммы и попытка объяснить Волкову, чем отличаются оттенки «карамель» и «шоколад с молоком». Ну а впереди долгожданный, выстраданный выходной, который я планирую провести за просмотром «Мстителей». Нагло съесть ведерко мороженого, не краситься и не вылезать из домашней пижамы – трикотажных шорт и топа нежного персикового цвета.

– Как устроилась на новом месте, Лиз? – интересуется в трубку Алик, а у меня складывается впечатление, что за эту неделю он звонит чаще, чем за предыдущих два месяца.

– Все хорошо, – я ложусь на спину и закидываю ноги на стену, бездумно рассматривая потолок. И как бы кто ни сомневался, мне уютно в этой небольшой старой квартире, сохранившей свое очарование и навевающей самые радостные воспоминания из детства. Вроде того, когда бабуля привезла мне из командировки модную заколку и коробку необычайно вкусных конфет в форме морских ракушек.  

– Как продвигается проект? – и хоть голос Меньшова и звучит благожелательно и приветливо, подсознательно я ощущаю, что он мечтает, чтобы моя затея с треском провалилась и я поскорее вернулась в столицу.

– Черновые работы уже идут, нужно определиться с планировкой, – отчитываюсь бодро, не радуя жениха, и, спохватившись, спрашиваю: – твои как дела?

– Небольшие проблемы с новым фильмом, в остальном – порядок, – я отчетливо представляю, как он стоит на балконе, вертит в пальцах сигарету и все-таки подкуривает. Несмотря на данное себе и мне обещание избавиться от дурной привычки. И я хочу сделать ему замечание, но осекаюсь, потому что Алику удается меня удивить: – я скучаю, Лиз…

В наших отношениях обычно нет места сентиментальности и подобным сантиментам, так что я чувствую себя сбитой с толку и не знаю, что сказать. Потому что не испытываю тоски ни по Москве, ни по Меньшову, ни даже по прекрасно справляющемуся без меня отцу. От необходимости давить из себя фальшивое признание меня избавляет звонок в дверь, пульсирующий волнением в груди.

– Прости, мне нужно идти. Позже спишемся, – я резко обрываю разговор, подскакиваю с кровати и выхожу в коридор, накидывая на себя короткий шелковый халат.

Со скрипом проворачиваю ключ в замке, а сердце делает кульбит, потому что в отличие от меня оно уверено: за дверью не Зинаида Петровна и не ее неугомонная внучка Васька. И даже не провайдер интернета, которого я жду третий день, чтобы подключиться ко всемирной паутине.

– Лизка, привет, – и пока я пытаюсь понять, почему мой организм так реагирует на каждое его появление, Сашка заграбастывает меня в объятья и под недовольное бурчание тащит на кухню. Ставит на потертый от времени паркет, а сам взгромождается на шаткую колченогую табуретку. – Кофе хочу, умираю! Сделаешь?