Поцелуй бабочки - Тигай Аркадий Григорьевич - Страница 7

Таня в ту же минуту раскисла, обняла его руку.

— За что ты меня любишь, такую паскуду? — сказала она и поцеловала в ладонь. — Уходи!..

На следующий день командир отряда Шакир не допустил его к операции.

— Какой из тебя боец в таком состоянии, — пробурчал Шакир. — Поймаешь «дуру», потом отвечай за тебя. — Дурой Шакир называл пулю.

Сережа пробовал возражать, но Шакир даже слушать не стал.

— Без тебя управимся! Сиди в диспетчерской, пока не разберешься со своей… — подумал, подбирая необидное для Тани слово, но, так и не придумав, махнул рукой. — В общем, отдыхай…

Но Макаров настоял на своем и поехал на операцию.

Брали наркопритон.

Пальба, крики и вопли закончились быстро, как только «клиентов» уложили и приступили к «оприходыванию».

Вонь, грязь, дым, тени, потерявшие человеческий облик…

Пробираясь между наркоманов, вповалку валяющихся на грязных матрасах, Сережа вздрогнул, увидев ненавистно знакомые глаза. Присмотревшись, убедился, что перед ним точно он — Корнилов. Соперник, в свою очередь, скользнул своим рыбьим взглядом по Макарову, но под маской Сережу узнать было невозможно.

Оперативники между тем деловито обыскивали захваченных. Изымали наркотики, отделяя клиентов от продавцов, у которых карманы были забиты пакетиками с дозами.

— Продавцы у нас на восемь лет пойдут, за торговлю, по двести шестнадцатой, — пояснил Сереже знакомый оперативник.

— А наркоманы?

— С этой публики взятки гладки: каждому в зубы квитанция на штраф, и катись на все четыре…

Глядя на опухшее лицо Корнилова, его водянистые, безучастные к происходящему глаза наркомана, Сережа как на экране машины времени увидел будущее Ткни, и у него потемнело в глазах… В том, что, живя с Корниловым, Таня рано или поздно окажется на игле, не было сомнений.

Сережа обвел глазами притон — груды пакетиков с героиновыми дозами, несчитанные, валялись среди вещдоков… И тогда Сережа совершил первую в своей жизни подлянку — сгреб несколько пакетиков и протянул оперативнику.

— Откуда это? — спросил оперативник.

— Вон у того взял, — сказал Сережа, указывая на полудохлого Корнилова, лежащего на матрасе.

— У этого синюка? — с сомнением переспросил оперативник.

Сережа подтвердил. Вызвали понятых, и Корнилова тотчас переместили в группу наркодилеров.

Ни сомнений, ни угрызений совести от проделанного Сережа не испытывал, понимая, что избавляет Таню от страшной участи. Втайне надеялся и на то, что, когда Корнилов загремит на восемь лет, Таня вернется к нему, но произошло неожиданное.

Арест Корнилова и следствие по делу о торговле наркотиками лишь подхлестнули Таню на новые «подвиги». Теперь целью ее жизни стало страстное желание вытащить дружка-наркомана из тюрьмы и снять с него несправедливые обвинения. О пьянке она и думать забыла — бегала по судебным инстанциям, пытаясь доказать невиновность Корнилова. Обивала пороги каких-то фондов и правозащитных организаций… Даже на работу пошла, чтобы заработать на адвоката. К Сереже не вернулась.

Проезжая как-то мимо «Крестов», Сережа увидел Таню в компании зэковских жен, выкрикивающих в окна тюрьмы послания супругам.

— Леша, я тебя люблю! Я буду тебя ждать, Лешенька!.. — истошно кричала Таня под стенами КПЗ.

Сережа смотрел, как от крика напрягаются жилы на тонкой Таниной шейке, и стонал от бессильной обиды.

Таня между тем, вдохновленная собственной жертвенностью, провернула огромную работу — вместе с адвокатом перетряхнула материалы дела, выяснив фамилию оперативника, писавшего протокол задержания Корнилова.

Откуда что берется? Таня привела себя в порядок, навела макияж, надела каблуки, пошла к оперативнику и принялась окучивать простака-мента, понятия не имевшего, кто она такая и с какого перепугу в него влюбилась.

Итогом «романа» стало то, что оперативник добился всего, чего хотел от Тани, она же выведала у него подробности задержания Корнилова. Из подробностей стало ясно, что это дело рук Макарова.

Поздним осенним вечером она неожиданно вернулась к Сереже. Пришла трезвая, ласковая и нежная… А ночью, после объятий, поцелуев и прочего, неожиданно упала перед Сережей на колени и заголосила.

В ногах у Сережи Таня билась в истерике, заклиная признаться в том, что это он подкинул наркотик любовнику. Умоляла не губить несчастного Корнилова, который, если попадет в тюрьму, уже не выйдет оттуда живым никогда…

Под утро, после бурных объяснений, Сережа написал признательные показания, отдал бумагу Тане и уехал на работу.

Звонок Шакира застал его на полпути к службе — по отряду был объявлен всеобщий тревожный сбор — из Тальковского СИЗО совершен массовый побег заключенных. Захватив заложников, среди которых оказался один региональный министр, вооруженные уголовники забаррикадировались в помещении международного аэропорта и вызвали переговорщиков.

Отряд вылетел ночью, в одном самолете с шумными телевизионщиками и молчаливыми членами госкомиссии. А днем, после десяти часов увещаний и уговоров, отряду Шакира была отдана команда «Штурм»…

Сережа шел первым, вышибая двери. Высадив третью, вбежал в ВИП-зал, где, прикрываясь связанными заложниками, отстреливались уголовники. И тут Сережа поймал «дуру»…

_____

Он уже не узнал, как после пересмотра дела Корнилов вышел из следственного изолятора. Что сказал Тане и что она ему ответила… Два месяца, на протяжении которых происходили эти события, Сережа, недвижимый, лежал на больничной койке. Таким же недвижимым его перевезли домой, где уже ждала Таня.

Сережина мечта свершилась — красавец долматин у горящего камина, Леночка добросовестно зубрит «Буря мглою небо кроет…», Таня вяжет, ни на минуту не покидая комнату, в которой лежит Макаров, на улице дождь…

В один такой прекрасный осенний вечер Сережа стал умирать, и тогда Таня закричала.

Бог знает, из каких языческих глубин вырвался этот первобытный, отчаянный бабий крик:

— Не уходи, Сереженька!.. Одного тебя люблю на всем белом свете!.. Не бросай меня!..

О ПРОСТОДУШИИ

Маленький сценарий

Географическая справка: Пулковская обсерватория представляет собой комплекс исследовательских помещений, лабораторий… и квартир, в которых проживают ученые.

Обсерватория (вечер)

Музыка. Звездное небо, мерцание светил… Щелчок, звук включенного двигателя. С двух сторон на небесную сферу наезжают створки купола. В помещении обсерватории Чернов и несколько ассистентов. Оторвавшись от окуляра, Константин Ильич сходит с рабочего помоста, включает свет, начинает собирать портфель.

Чернов^[1] (ассистентам). …Сделаете еще пару снимков и на сегодня, как говорят братья англичане, «зец олл».

Лаборантка Ольга. Вы уже уходите?

Чернов. С неохотой покидаю вас, мои юные коллеги, сегодня ночью улетаю в Тбилиси.

Ассистент Валерий. Симпозиумы, конференции, светская жизнь академика…

Чернов. На сей раз всего лишь семинар, любезный Валерий. Не завидуйте. Профессиональное признание — всего-навсего жалкая компенсация старику ученому за погубленную в науке молодость, поверьте мне.

Академик Константин Ильич Чернов — хрестоматийный тип ученого: в черной профессорской шапочке, очках и бородке клинышком. Весь состоит из интеллигентности, обходительности, рассеянности, чудаковатости, непрактичности и прочих непременных признаков «академического таракана». Сейчас, приветливо помахав рукой молодым ассистентам, Чернов направляется к выходу.

Ольга. Папку забыли, Константин Ильич.