Забирая ее (СИ) - Роман Виолетта - Страница 41

— Ты не оставила мне выбора, Сами. Все могло быть по-другому. — он взводит курок.

Я хочу ему сказать, я хочу крикнуть, что не могло быть по-другому! С самого первого дня он приносил мне только боль! С первой минуты знакомства он пытался сделать мне плохо. А теперь он говорит, что могло быть по-другому? Что за чертово лицемерие?! И ведь не могу. Не смотря ни на что, не могу перестать любить это чудовище.

Он кривится. Вижу, как скатывается слеза по его жесткому лицу. Палец на курке. Все, это конец. Освобождение. Я устала. Так дико устала за эти годы. Он измучил меня. До встречи с ним, я думала, что знаю, что такое боль, я думала, что видела в лицо чудовищ и научилась с ними бороться. Но, как оказалось, я ничего не знала о них. Только с его приходом начался настоящий ад.

Я чувствую, что пистолет больше не упирается в мой лоб. Инстинктивно прикрываю ладонью живот.

Распахнув глаза, смотрю на него. Подбородок Зу дрожит. Он вдруг опускается рядом со мной. Огромный, страшный монстр стоит на коленях… Хватает пистолет за ствол и передает рукоятью вперед. И в глаза мои смотрит взглядом затравленного зверя.

— Не могу, — хрипло, на выдохе. — Лучше ты. Давай уже покончим с этим.

Я смотрю на него невидящим взглядом. Смотрю и подыхаю.

А разве я могу? Разве могу убить того, чья частичка под сердцем? Того, кто сердце мое изранил, кто и есть — мое сердце. Но он ведь не выслушает даже.

— Заур, — за спиной появляется Алан.

Зу осекает его взглядом.

— Выслушай ее. Просто пару минут. А там решишь.

А разве есть смысл что-либо говорить? Разве он поверит? Разве сможет когда-то стать добрым и понимающим? Слушать, а не рубить с плеча. Я устала от всего, я хочу тишины и спокойствия. Я хочу выносить здорового малыша и растить его вдали от всей этой грязи и боли.

Он передо мной. Его грубые ладони обхватывают мое лицо. Он упирается лбом в мой, смотрит в мои глаза, поглощая меня по частичке.

— Что ты натворила, Сами… что натворила-а-а-а, — не говорит, взвывает.

Такой уязвленный. Сильный и слабый одновременно. Я так хочу, чтобы было по другому! Видит Бог, как сильно я этого желаю!

Тянусь дрожащими руками к его, отрываю его кисть от своего лица, и живот свой накрываю.

Он понимает все. В его глазах вспыхивает неверие. Зу скользит вниз взглядом. Буквально миллиметр за миллиметром осматривая мое тело. Замирает на своей ладони на моем животе. А мне от его касания так хорошо становится, так правильно. Горячая, сильная рука. Та, что в силах сделать меня счастливой, но выбравшая иной путь. Когда он возвращает глаза к моим, в них больше нет гнева. Он уходит, будто вода у реки в отлив, открывая следующий за собой слой… боль.

Ее так много, и я увядаю в ней. Иду босыми ногами, желая добраться до спасительной лодки, что осталась там, посередине. Но с каждым шагом мои ноги путаются в иле все больше. И с каждым шагом мне все сложней.

— Я беременна от тебя, Заур, — произношу это и голос свой не узнаю. Долгожданные слова! Не думала, что скажу их именно так. Когда мы будем сидеть на руинах, на выжженном поле друг друга. Он расплывается передо мной, но я говорю без остановки. Боясь, что если замолчу — потеряю момент и все, что хотела сказать, останется со мной.

— Я хотела оградить ребенка от тебя, и от твоего грязного мира. Я хотела больше не плакать и не переживать. Хотя бы пока нужна ему, — опускаю глаза на живот. Я знаю, ему больно это слышать. И больно от моего предательства. Но какой бы болючей не была правда, он имеет право ее знать.

— Я нужна ему здоровая, пока он такой беззащитный. Он должен родиться здоровым, Зу, слышишь?! Пережить то, что я пережила, лишившись первенца — я просто с катушек слечу…

Он кривится. Будто я не слова, а нож ему в сердце вонзила. Глаза красные, воспаленные. Он вдруг отпускает меня. Отдергивает руку от живота, словно ошпаренный. Будто не хочет больше ни знать, ни чувствовать. А потом поднимается на ноги, и делает знак своим бойцам покинуть зал.

Я не смотрю на него. Сижу на полу, обхватив руками колени. Вижу только его мелькающую фигуру, он спиной ко мне. Стискивает кулаки. Немного ссутулившись, разминает шею.

— Алан, — бросает, не глядя на него.

— Отвези Самиру в Сочи. Позвони и попроси подготовить дом. Оставь с ней кого-то из персонала. И реши вопрос с больницей.

Алан хмурится. Ему не нравится решение Заура, но он молчит. А я пока совсем не понимаю, что он собирается сделать.

— За ребенком нужен полный медицинский контроль. С сегодняшнего дня и до самых родов. Ты понял?

Алан кивает. Я слышу как хлопает дверь — Заур покидает бар. А я вслед ему смотрю, и слезы душат. Неужели так и уйдет? Это все? Что будет дальше?

— Давай, поднимайся, — Алан хватает меня под локоть. Он помогает мне выйти из бара и усаживает на переднее сидение кроссовера.

У меня столько вопросов. Что с Димой? Что с людьми Заура? Что вообще там произошло?! Я вижу, как Зу садится в припаркованный чуть дальше автомобиль. Открываю свою дверцу, пока Алан устраивается на водительском, и срываюсь к нему.

— Заур!

Он замирает у открытой двери авто. Оборачивается, и теперь в его взгляде нет никаких эмоций. Холод. Такой, что пробирает до самой души.

— Я хочу, чтобы ты знал… Тот следователь… я рассказала ему все. Я просто хотела спасти малыша, понимаешь? — я снова плачу. Но сейчас не время! Смахиваю слезы, упрямо смотря в его равнодушные глаза.

— Я предала тебя, и нет ни единого дня, чтобы я не думала об этом! Чтобы не корила себя, и не ненавидела… Я держусь только из-за него и ради него, Заур…

Он кивает. Садится в машину и закрывает дверь. А я стою и смотрю на него через открытое окно. И мне вдруг так холодно и зябко. И его равнодушие — как удар под дых. Все что угодно, но этого я не ожидала… И это так больно, что не вздохнуть…

— Зу…Скажи, — хватаюсь ладонью за дверцу, когда он заводит мотор. Боюсь, что умчиться и исчезнет навсегда. Как будто моя рука способна его остановить…

— Скажи, кто-то пострадал из-за меня?

Говорю это и замираю в ужасе. И только сейчас он поднимает на меня глаза. И в них тот же лед.

— Нет, Самира. Никто не пострадал. Я узнал об облаве раньше, мы успели уйти.

Я киваю. И мне становится легче. Вдыхаю воздух полной грудью… наконец-то… И не думала, но все эти дни, убивая себя мыслями, я даже дышать не могла нормально. А сейчас… словно плита, которая давила, исчезла. И я чувствую себя живой.

— Я знаю, ты никогда не простишь…

— Самира, — перебивает меня. Голос такой, будто с незнакомкой говорит.

— У тебя теперь свой дом. С деньгами проблем не будет. Живи в свое удовольствие, вынашивай ребенка и не о чем не думай. Твоя жизнь больше не омрачиться ничем, я даю тебе слово. Алан отведет тебя к лучшим врачам, и они сделают все, чтобы с тобой и с малышом было все хорошо. Больше тебе не о чем думать. И не о чем переживать.

Я киваю. В горле вдруг пересыхает. Он опускает глаза на мою ладонь, все еще лежащую на стекле. Словно просит убрать ее. А я не убираю. Я не готова еще проститься с ним. Я ведь все понимаю — он больше не появится в моей жизни. Он оставляет меня. Этот разговор — последний.

— Ты ведь хотел убить меня, — это единственное непонятое мной. И я хочу знать правду. Я должна.

— Не убил из-за ребенка? Правда?

Отворачивается. Проходит несколько долгих секунд. А потом он возвращает ко мне взгляд. В его воспаленных глазах что-то мелькает. Но это что-то Заур быстро прячет за маской усталости.

С его губ слетает смешок.

— Я не смог бы тебя убить, Самира, — произносит с улыбкой. И поднимает на меня безразличный взгляд. Вот только его слова имеют совсем другой вкус.

— Если бы мог, сделал бы это еще тогда, когда убил твоего отца.

Девочки с группы постепенно выходили из зала. Занятие закончилось, и мне тоже нужно было идти. А все сидела на стуле, смотря в открытое окно.