Смерть айдола (СИ) - Кощиенко Андрей Геннадьевич - Страница 104

Министр наклоняет голову к плечу и делает выражение лица, показывая, что, - «да, конечно, но тем не менее, всё же, как-то… пфф»…

- Я понимаю ваши сомнения. – говорит сотрудник, в ответ на эмоциональную реакцию министра. – Но, тем не менее, в данный момент это единственный вариант, который позволяет выйти из ситуации без потери лица.

- Остаётся, чтобы Агдан согласилась. – отвечает министр.

- Думаю, проблем не будет. В случае возникновения трудностей можно будет обговорить ситуацию с её семьёй. Объяснить все плюсы и минусы, которые они и сами наверняка понимают. Уверен, что они донесут их до Агдана.

- Ну хорошо. – соглашается министр. – Раз это единственный способ для Кореи не потерять лицо в глазах Франции и Европы, - поговорите об этом с Агдан.

- Будет сделано, господин министр. – наклоняет голову сотрудник.

Время действия: первое октября. Ближе к вечеру.

Место действия: воинская часть

Чё за хрень? – это первая мысль, которая пришла мне в голову, когда я услышал предложение забыть о дяде ЮнСоке.

Это было первое, как говорится, - самое первое впечатление, которое, как известно, самое правильное. В данный момент, когда эмоции несколько утихли, в дело включился разум, принявшись раскладывать всё по полочкам, подсчитывая плюсы и минусы. Вот, сижу. Соображаю. Уже знакомый мне капитан ДжунХо, сделавший предложение, от которого, как я понимаю – «нельзя отказаться», тоже сидит и терпеливо ждёт, до чего я додумаюсь.

Не, я конечно понимаю, что в каждой местности существуют свои замечательные «старинные обычаи», например, - снять скальп и радостно с ним бегать. Но я же, блин, в другой местности вырос! В которой, - всё иначе! И чё мне теперь делать? Если рассуждать логично, то ответ очевиден: дядю ЮнСока, скорее всего, я действительно больше не увижу, если ему впаяют двадцать лет отсидки. И мне он, собственно, по факту – чужой человек. Но, блин, как он будет отбывать свою «двадцатку», зная, что его бросили? Ещё и в свиданиях откажут. Скажут, - с посторонними людьми нельзя, только родственники. А родственники, - пи-уу, самоликвидировались! И как я как я буду смотреть в глаза маме и СунОк? Они мне этого не простят. Ведь дядька две семьи на себе волок. Нельзя с ним так, - злом заплатить за предобрейшее.

А с другой стороны, - это ж крику будет, если не откажешься! Культурная часть делегации накрывается медным тазом, и я вместе с сонбе никуда не еду. ЮСон будет в шоке, агентство такого мне тоже никогда не простит. Или простит, но потом, когда землёй закидают и крестик в холмик воткнут. А там ещё ЧжуВон собирается с помощью моей «Эммануэль» всех парижанок окучить. И генералу, моему протеже, звиздюлей от начальства прилетит. А ещё в Корее толпой бегают хейтеры, в поисках точки сброса избытка ненависти, образовавшейся у них от участия в ученическом процессе. Они точно на говно изойдут, пытаясь извести на него меня. Эх, почему же я не реинкарнировался в нормальной стране, где всем на всех пофигу? Происки ГуаньИнь, не иначе.

- Если вам сложно принять решение, сангса, вы можете обратиться за поддержкой к своей семье. – говорит капитан, которому, видимо, надоело созерцать задумчивого меня.

Семье?! Как говорится, - «я фигею, Клава»! А вот, кстати, вопрос.

- Прошу прощения. – говорю я, не желая вспоминать, что по этому поводу написано в законах. – Вы мне объясните, а то не совсем понятно. Мой возраст считается несовершеннолетним. Могу ли я принимать такие решения?

- Согласно законодательству, - вы можете это сделать по достижению восемнадцатилетнего возраста. – получаю я ответ.

Ага, очередные «старинные местные обычаи». Вроде того, что возраст согласия – тринадцать лет, а в брак вступать можно лишь совершеннолетним.

- Понимаю. – говорю я. – Спасибо.

- Вы пришли к какому-то решению, сангса? – спрашивают меня с оттенком участия в голосе.

Вот, блин! Придётся заявлять о своей позиции. И ведь не спихнёшь ни на кого. Что же так всё уныло?

- Да. – вздохнув, отвечаю я. – Господин капитан. Пак ЮнСок - был, есть и навсегда останется моим дядей. Я никогда не откажусь от него.

Пару секунд смотрим в глаза друг другу.

- Понимаю, что сейчас вы находитесь в неустойчивом эмоциональном состоянии. – нарушая тишину, говорит мне капитан. – Предлагаю сделать перерыв, после чего - встретиться и обсудить ещё раз. За это время эмоции улягутся, и вы сможете спокойно всё обдумать.

- Не нужно. Я приняла решение и не передумаю.

Офицер откидывается назад на спинку своего стула и смотрит на меня оценивающим взглядом.

- Вы понимаете, что ставите под удар свою дальнейшую судьбу? – спрашивает он.

- Невозможно поставить под удар свою судьбу. – отвечаю я. – Что бы человек ни делал, - он делает это в внутри неё. Нельзя, что-либо изменив в жизни, пожить, а потом вернуться назад и, для сравнения, прожить этот кусочек жизни ещё раз, но уже без изменений. У человека всегда есть судьба. От своего первого до последнего дня. А вот уже внутри неё, - есть решения, которые человек принимает с соответствующими последствиями…

Капитан смотрит на меня. Я гляжу на него.

- Ваше решение поставит под удар многих людей. – говорит он. – Ваших сонбе в группе, директора агентства, его работников. Они не заработают денег.

Я в ответ пожимаю плечами.

- Господин ДжунХо. Перечисленные вами люди, – участники рискового бизнеса. Поэтому все они постоянно эмоционально готовы к убыткам в результате провала. Если подумать, ситуация со мной мало отличима от ситуации с внезапно забеременевшей участницей. Ну да, - выступать дальше нельзя. Да, - провал, убытки. Позволяют финансы - отлично. Встали, отряхнулись, взяли новую девочку и пошли дальше, до следующего раза.

- А если финансы не позволяют? – прищуривается ДжунХо.

- Тогда – разбегаются. – снова пожимаю я плечами. – Такое происходит сплошь и рядом. Не вижу смысла отказываться от родного самчона ради столь банального события, случающегося в корейской развлекательной индустрии по нескольку раз в месяц.

- То есть, вам будет безразлично, когда ваши сонбе окажутся без работы, - я вас правильно понял?

- Вообще без работы мои сонбе не останутся. Просто не заработают на данном конкретном случае. Кстати, никто за Францию нам платить не обещал, господин капитан. Чистая благотворительность, без которой можно спокойно прожить.

- Директор ЮСон разорвёт с вами контракт. – предупреждают меня.

Представив картину, на которой ЮСон в образе бога изгоняет меня из агентства на улицу, аки из рая, я широко улыбаюсь собеседнику.

- Открою вам тайну, господин ДжунХо. – говорю я. – Не стоило бы об этом говорить, но директор и я, - последнее время уже начинаем мечтать, чтобы, наконец, случилось то, о чём вы сейчас сказали. К сожалению, мы настолько крепко повязаны между собой финансовыми отношениями, что следует приложить массу усилий, чтобы из них вырваться. Я с огромным удовольствием уйду из агентства.

С насмешкой смотрю на собеседника, весьма удивлённого моими откровениями. Похоже, он такого явно не ожидал.

- А ваша семья? – подумав, спрашивает он. – Если ваши заработки упадут, то наверняка это доставит ей финансовые неудобства.

Я снова улыбаюсь в ответ.

- Господин капитан, открою вам ещё одну тайну. Отчисления от исполнения моих произведений сторонними артистами достигли уже такого уровня, что я могу несколько лет сидеть на попе ровно, получая при этом доход выше десяти миллионов вон в месяц. Потом, со временем, - поступления средств, конечно, упадут, но до того момента я могу вообще ничего не делать.

ДжунХо снова оценивающе смотрит на меня, но уже с явно видимым оттенком уважения во взгляде.

- У нашей семьи нет острой необходимости менять дядю на деньги. – подвожу итоги нашей беседы. – Я достаточно зарабатываю.

- Рад за вашу семью.

- Спасибо.