Из любви к искусству (СИ) - Пьянкова Карина Сергеевна - Страница 9

Из этих нескольких фраз я сделала вывод, что Андрэ тоже из стражи, скорее всего, криминалист, отсюда и чемоданчик. Также стало понятно: такой вот полный наряд кахэ для нее не обычный вид, а какая-то разновидность изощренной мести начальству.

– Вы обязаны уважать мои права! В конституции Эрола закреплено мое законное право носить национальную одежду и говорить на родном языке! – вдохновенно изрекла кахэ вроде бы на полном серьезе, но меня никак не оставляло ощущение, что она издевается.

– Я Алеку пожалуюсь! Он Аэн, он на тебя найдет управу!

Андрэ хохотнула.

– Я из дома Трэйт, мы дому Эррис не вассалы. Так что на Алека твоего мне начхать. А свою работу я сделала.

Каэ Орон закатил глаза.

– Ага, сделала. Доводя до нервного тика всех коллег и перепугав съемочную группу. Вон опять же накинулась на мужчину ни с того, ни с сего. И не можешь ты на родном языке говорить, ваш kaheily только вы сами и понимаете!

Андрэ разразилась длинной мелодичной тирадой, видимо, на языке южан, потом развернулась, снова взмахнула черным чемоданчиком и пошла прочь, продолжая возмущенно ругаться.

– Опять у нее обострение, – расстроенно произнес Фелис каэ Орон и неодобрительно покачал головой. – Но как же не вовремя… Извините за это. Андрэ так выражает свой протест против произвола вышетостоящих и социальной несправедливости. Изредка.

Я могла только хмыкнуть. Такая обескураживающая встреча вогнала меня в ступор, опомниться до сих пор не удалось. В голове билась только одна мысль: в такой же одежде, только черной, из Иллэны один из каэ Оронов вывез семь веков назад Риннэлис Тьен, мою героиню. Как только она не задохнулась по дороге?

– Ну… – замялся Терри. – В конце концов, у всех разумных рас действительно есть право на национальное самоопределение.

Пусть здравый смысл и говорил, что вела себя эксперт стражи несколько странно, как адвокат Терри не мог не признать, что все в рамках закона.

– Право-то есть, кто спорит, – вздохнул с очевидным расстройством дознаватель. – Вот только дня через три на ней всех этих занавесок уже не будет. Никакая она у нас не ортодоксальная. Так, вредная просто.

Разговор, как по мне, вышел какой-то слишком уж «штатский», сейчас Фелис каэ Орон меня совершенно не пугал. Я украдкой разглядывала его с неменьшим интересом, чем до этого разглядывала кахэ по имени Андрэ. Нет, определенно каэ Орон производил куда более сильное впечатление, чем мой партнер по съемкам каэ Фэйл, и стать другая, и скулы резче выделяются, да и щеки… У манула морда в человекоподобной ипостаси была круглая, в звериной видеть его не доводилось, но, подозреваю, и с шерстью он выглядел как хмурая пушистая мягкая игрушка.

Словом, не рысь.

Но пусть порода у каэ Орона была и подходящая, а все одно не Третий лорд Линх. Стали не хватает во взгляде, властности в повадках. Да только дознаватель даже и не пытался подражать кому-то из вельможных родственников, живых или мертвых. Мальчишка и есть мальчишка. Мужчины любой расы до определенного возраста сущие дети, а некоторые детьми остаются вообще до самой смерти.

– Фелис! Фелис! Ты Андрэ не видел тут?! – выскочил с истошным воплем из-за угла Аэн с дико выпученным глазами. – Она стажера довела едва не до нервного припадка. Бедняга плачет и умоляет не отдавать его этой ненормальной.

Всегда приятно знать, что не только у тебя день проходит на удивление весело. Никогда бы не подумала, что одна кахэ в традиционной южной одежде может произвести столько шума.

Алек Аэн выглядел встрепанным, возмущенным и глубоко несчастным.

– Бриан просто малолетняя истеричка, – фыркнул каэ Орон, не особенно проникнувшись местной маленькой трагедией. – Пусть переводится в другую управу, если не в состоянии выдержать закидонов нашей красотки. Андрэ самый классный наш спец, как ни крути.

Благородный представитель дома Эррис закатил глаза, и тут все-таки посмотрел на меня.

– О, так вы с адвокатом уже. Может, пообщаемся? По всей форме, – с улыбкой шута предложил Алек Аэн.

Выражение смуглой физиономии дознавателя не понравилось ни мне, ни Терри, который сразу как-то подобрался, наверняка готовясь к худшему. Адвокат посмотрел на меня многозначительно, и я кивнула, давая понять, что помню наш разговор и буду больше помалкивать.

Допрос было решено провести опять в моей гримерке, там точно никто не станет мешать.

Я уселась на стул рядом с туалетным столиком, на который оборотень водрузил записывающий куб. Мужчинам я позволила устраиваться как им угодно и на чем угодно. Терри первым цапнул пластиковую табуретку, оборотень поспешил усесться на второй свободный стул. Для Аэна уже ничего не осталась, но он предпочел сделать вид, будто так и надо. Кахэ встал так, чтобы как можно более внушительно нависать надо мной. Так себе психологический прием, о нем в каждой первой бульварной книжонке можно прочесть.

Вот только все равно действовало. Не так чтобы сильно, но я немного смешалась, глядя на и без того высокого кахэ задрав голову. Да и шея тут же начала ныть.

– Итак, вы прошлый раз говорили нам, что не желали зла покойному Фреду Хэмптону, – задумчиво, вкрадчиво начал южанин.

Интонации у него были такие… ну… странные. Об этом уже мало кто помнил, но кахэ владели магией слова и могли зачаровывать одним только голосом. И вот теперь почему-то начинало казаться, что дознаватель слегка приколдовывает.

– Именно так я и говорила, – ответила я, стараясь произносить каждое слово со спокойствием и достоинством, которых во мне отродясь не было.

Моя мать так всегда и говорила «Я родила редкостное истеричное быдло». Годам к шестнадцати спорить я перестала. Что поделать, мне действительно никак не удавалось привить хорошие манеры, хотя и мать, и бабка старались изо всех сил. Все без толку. Зерна добрых намерений если и давали во мне хоть какие-то ростки, то исключительно скверные.

– Вы сказали правду? – тут же уточнил дотошно стражник.

Я кивнула, не совсем понимая, зачем нужен был уточняющий вопрос. Если вру, то уж наверняка буду врать до последнего.

– И вы не испытывали неприязни к убитому? – хитро осведомился южанин, понимая, что загоняет меня в ловушку.

Терри украдкой сжал мою ладонь, понимая, насколько правда может оказаться опасна. Но лучше не врать.

– Испытывала. Но только в профессиональном плане, – признала очевидное я.

Адвокат вмешался, принимая огонь на себя.

– Спешу вам напомнить, что ни разу моя клиентка не привлекалась к уголовной или хотя бы административной ответственности. Склонности к насилию она также не демонстрировала.

Дознаватели с одинаковыми усмешками переглянулись.

Ну да, конечно. В свете того, что наговорили про меня члены съемочной группы, поверить в беззлобность моей натуры у этих двоих вряд ли получалось.

– Боюсь представить, сколько пришлось отвалить за такую идеально чистую биографию, – с кривой саркастичной усмешкой проронил Алек Аэн.

Я растерянно захлопала глазами. Удержать лицо не удалось. У меня действительно был один только привод в стражу за всю жизнь, и тот закончился тем, что седой, даже не старый, а древний дознаватель погрозил мне пальцем и велел идти домой и быть впредь хорошей девочкой. По поддельному удостоверению личности я прошла в один бар и попала на рейд. Фальшивку раскусили в два счета, и я отправилась в управу в фургоне, выкрашенном в недружелюбный фиолетовый цвет, с такими же неудачливыми любителями развлечений. От матери и бабки потом досталось куда больше, чем от дознавателя.

За идеально чистую биографию я не заплатила ни гроша.

– Это домыслы, оскорбительные для моей клиентки, – возмущенно буркнул Терри и с важным видом поправил очочки на носу. Выглядело потешно. Едва не захихикала. Нервы, наверное.

Дознаватели, однако, не спешили веселиться. Кажется, они отнеслись к услышанным обо мне бредням со всей возможной серьезностью и уже составили свое представление обо мне.

Так и подмывало сказать какую-нибудь гадость, вроде того, что не дело серьезным, уважающим себя работникам стражи верить написанному на стенах туалета. Но вряд ли подобные слова вызовут в Аэне и каэ Ороне симпатию.