Бремя Верности (ЛП) - Голдинг Лори - Страница 15

Он не создан по подобию машинного бога, и им не управляют жрецы.

Это пси-титан и он не похож на прочих.

Перед «Бореалисом Фооном» вдаль уходит спираль Дороги мертвецов. Через глаза безмолвного гиганта ландшафт напоминает раковину моллюска изнутри, чьи завитки выступают из полумрака. Гравитация здесь следует простому парадоксу: все стены находятся внизу. Любое другое направление – наверху. Люди, которые дают имена частям паутины, называют эту Дорогой мертвецов из-за колонн, которые тянутся по внутренней стороне спирали. Каждая колонна представляет собой острый зубец из гладкой серой керамики, пронизанной кристаллами. И мысли тех, кто бродит среди колонн, наполняет шепот голосов.

А еще есть призраки. Некоторым из техножрецов удалось сделать пикт-снимки тонких как лоза фигур, стоящих в тени сервиторов. Стоящих и наблюдающих.

Гидрагирум – повелитель «Бореалиса Фоона», четвертый посвященный четвертого дома – видел изображения призраков. Но, когда он проходит мимо колонны, то ничего не чувствует, и шепот не касается его мыслей. Для префекта Дорога мертвецов всего лишь местность. Ее колонны – безмолвны, призраки – не существующие. Со своего холодного железного трона Гидрагирум наблюдает и ждет, и так уже девять часов.

– Волна приближается, – раздается по воксу голос Туала. Слова кустодия разносятся внутри черепа «Бореалиса Фоона». – Покажется через шесть минут.

– Мы слышим и пробуждаемся, – отвечает Гидрагирум.

Девять часов. Он ждал этого момента девять часов. Время вахты в пределах полученного им значения.

Префект закрывает глаза и трижды глубоко вдыхает. Он делает это, потому что так предписано. Открывает глаза. Вдали сумерки Дороги мертвецов сгущаются до багрово-черного цвета.

– Аргентис, сатурнис, мартиас, – произносит Гидрагирум нараспев и начинает передвигать систему управления в первую последовательность настроек. Управление отличается от тех, что используют в обычных машинах легионов титанов. Трон Гидрагирума располагается в центре сферы из стальных стержней. С них свисают пирамиды, круги и пентаграммы из золота, серебра, свинца, нефрита и кости. Помимо кабелей, подключенных к разъемам в основании черепа Гидрагирума единственным средством управления «Бореалисом Фооном» является сфера.

Она называется горнило.

– Нумина, кадет, ки, – произносит префект, и переводит сферу управления в следующий порядок настроек.

Под его троном рывком пробуждаются три человека – регуляторы системы. Каждый из них – почти сервитор, им разрезали мозги ровно настолько, чтобы осталась только треть сознательности. Каждый из них носит имя своей функции. Первым просыпается Тьма. Он дрожит и с шипением выпускает воздух между хромированными зубами. Введенные в глазные впадины трубки дергаются. Перед троном появляются гололитические проекции с символами горнила. Поток рун и образов отбрасывают новые тени на лицо Гидрагирума.

– Волна окажется в зоне видимости через минуту, – сообщает Туал. – Надеюсь, вы готовы.

Гидрагирум не отвечает.

– Тау, мементес, аурумина. – Элементы вращаются вокруг префекта, повинуясь движениям его рук. В сердце машины открываются энергетические каналы. Пламя и охладитель наполняют крупные системы. «Бореалис Фоон» содрогается. О его броню гремят цепи. На спине титана поворачиваются две установки трехствольных турболазеров, по стволам которых бегут искры. Металлический кулак правой руки сжимается с мелодией лязгающих металлоконструкций.

Гидрагирум ощущает пробуждение органов восприятия своей машины и переключает вокс на Туала.

– Мы пробуждаемся, кустодий, – говорит он.

Дорога мертвецов за глазными проемами «Бореалис Фоон» залита светом. Вдали клубятся красные облака. Воздух пронзают синие и розовые молнии. Колонны чужих светятся холодной синевой. Над титаном изгибается дугой пропитанное тьмой и дышащее тенью облако.

Гидрагирум смотрит на него, зная, что на его месте человек почувствовал бы ужас или замешательство. Но только не префект. Он – пустой сосуд в теле живого существа, но так должно быть. Он – центр притяжения в древе смерти, пустота в сердце уничтожения, неопределенность для алефа-жизни.

В красном облаке появляются рваные размытые формы демонов, прыгающие по колоннам и жужжащие в воздухе. Во мраке приближаются различные обличия кошмара: освежеванные гончие, кружащиеся тела из конечностей и света, разлагающиеся насекомые размером с боевой танк.

Дорога мертвецов содрогается. Колонны рушатся.

Регулятор по имени Безмолвие хнычет со своего места под троном Гидрагирума. Ее рот зашит, а язык удален. Хныканье пульсирует по телу пси-титана, и «Бореалис Фоон» ревет перед надвигающейся бурей.

– Анимус, – выговаривает Гидрагирум и переводит горнило на первый из более высоких уровней настроек.

В глубине «Бореалиса Фоона» пробуждаются спящие. Они лежали без сновидений в кристаллических гробах, погруженные в амниотическую жидкость. Каждый из проснувшихся – псайкер, и при пробуждении они кричат. Психическая мощь наполняет тело титана. По обшивке бегут молнии и иней. По эфирным каналам устремляются неестественные энергии, встретив в сердце титана черноту. Гидрагирум на своем троне наблюдает за тем, как символы четырех кардинальных элементов выстраиваются в линию и начинают вращаться вокруг него. Варп-энергия кружит вокруг темной сущности префекта подобно циклону, ускоряясь и увеличиваясь в размерах.

– Этерика, – произносит он, и подталкивает вращающиеся символы в другом направлении.

Грохочущая над «Бореалисом Фооном» энергия исчезает. От титана расходится волна безмолвия. Поток демонов спотыкается. Поступь существ из размытой ярости и похищенной плоти замедляется. В воздухе раздаются крики.

У ног Гидрагирума бьется в конвульсиях последний из трех регуляторов. У него нет век, а рот представляет собой металлическую дыру. Там, где некогда были уши, в череп погружены кабели интерфейса. Человека зовут Боль, и как только он издает беззвучный вопль, «Бореалис Фоон» начинает идти.

Стена демонов изгибается назад, вспениваясь, словно схлынувшее море.

В жерле оружия, что свисает с левой руки титана, собирается чернота.

Гидрагирум на своем троне ждет, пока сфера управления не превращается в размытое пятно. Затем он откидывается на спинку трона. Прямо перед левой рукой останавливается обсидиановый шар.

Демоническая волна пульсирует, когда давление толкает запнувшуюся атаку вперед.

– Нуль, – произносит Гидрагирум и хлопает по сфере.

Императорский Дворец – ранее

Небо над Террой было голубым. Смог протянулся до границ видимости. Префект Гидрагирум шел в одиночестве по вершине Синопской стены к Анатолийским шпилям. Солнечный свет выхватывал тонкие узоры торнов, вплетенных в черную ткань его плаща. Шею окружал высокий ворот. В основании гладко выбритого черепа серебряные заглушки закрывали разъемы мысленного интерфейса. Левую часть лица покрывали черные татуировки, превратившие половину резких черт в кошмарную маску. Любой кто мог смотреть на префекта достаточно долго, чтобы заметить такие детали, не нашел бы ни знаков отличия, ни символа должности, за исключением кольца с львиной головой на левом указательном пальце.

И никто из проходящих не смотрел на него. Люди отворачивались и спешили прочь. Спроси любого, и никто из них не смог бы сказать, почему не хочет смотреть на этого худого человека в черном. А некоторые счастливчики сказали бы, что вообще его не могут вспомнить. Гидрагирума это ничуть не беспокоило.

Внешне он выглядел точно так же, как и те, что попадались ему по пути. Однако, он был человеком не больше, чем статуя. Он был нечеловеком. Парией. Гидрагирум знал это с тех пор, как стал достаточно взрослым, чтобы самостоятельно мыслить. Он предполагал, что его семья разглядела в нем его особенность, и по этой причине бросила его умирать среди мусора. Странное дитя с глазами, которые вызывали у людей мурашки по коже, и который не плакал, когда его оставили на милость волкам и ветрам.