Измени меня (СИ) - Рей Полина - Страница 24

— Может, передумаешь? — мрачно поинтересовался Артур, держа наготове шлем и ожидая, пока Поля уберёт волосы наверх.

— Нет, Артик, очень хочу поучаствовать, веришь? — Она взяла шлем из его рук и сделала глубокий вдох. — Это моя жизнь. Огромная её часть. Мне кажется, именно сегодня всё изменится, понимаешь?

Артур попытался что-то вяло возразить, но Поля уже не слушала — Виталик дал знак водителям занимать свои места за рулём. Вот оно — то ощущение, ради которого и затеваются подобные мероприятия. Когда адреналин начинает бурлить в крови, выжигая в ней самую настоящую «закись азота». И кровь ускоряется до невозможных пределов, стоит только занять место за рулём, завести двигатель и притопить педаль газа в пол, слыша в ответ рёв нескольких десятков движков.

Полина поняла, что тревога исчезает, уступая место настоящему сумасшедшему коктейлю самых разнообразных чувств. Перед ней бежала вперёд лента тёмно-серого асфальта, так и маня сорвать машину с места и мчаться только вперёд. Сейчас не осталось никаких желаний, кроме этого. Только непривычная мысль, что теперь она не одна и ей нужно быть осторожнее, была тем новым ощущением, что поселилось внутри Полины.

Виталий дал старт водителям и несколько десятков машин выехали на трассу с проворотами колёс на горячем асфальте. Здесь сегодня были самые близкие друзья Поли. Те ребята, с которыми она уже не в первый раз выезжала бок о бок на дорогу, чтобы получить свою необходимую порцию адреналина. Единственным незнакомым автомобилем стала Субару почти того же цвета, что и у неё, которая почти сразу повисла у неё на хвосте, несмотря на то, что Полина изначально ехала с относительно небольшой скоростью. Она нахмурилась, чуть подавая машину вбок, чтобы дать водителю объехать её, но тот повторил её маневр, заставляя Полю озадачиться ещё больше. Быть может, это кто-то из новеньких, кто ещё не знает правила гонок, и теперь висит позади, держа в качестве ориентира одного из «старичков». Полина и сама была такой когда-то, просто пытаясь стать частью команды, при этом выполняя то, что делали ребята на трассе.

Она чуть увеличила скорость, нагоняя отстающих, и едущий позади автомобиль повторил её манипуляции. Точно, сомнений не оставалось, это кто-то из новичков, вот только возникает вопрос, почему Виталий не предупредил её об этом?

Трасса делала довольно крутой поворот вправо, проходя по высокому мосту через небольшую речку, носящую гордое название Сестра, и Полина сбросила скорость, чтобы лишний раз не рисковать собой и малышом. Но водитель едущей позади машины вдруг повёл себя странно. Резко рванул руль влево, выезжая на встречную полосу, поравнялся с ней и…бросился наперерез её машине.

Огромный грузовик, выехавший из-за поворота, чудом не зацепил его машину, в то время, как Поля, действуя на автопилоте, резко оттормозилась, крутя руль так, чтобы встать правым боком на трассе. Мелькнули стоп-сигналы, в воздух поднялась взвесь песка и дыма от сожжённой резины, и синий автомобиль, легко пробив ограждение моста, стал падать в реку. Второй автомобиль ударило «хвостом» грузовика и его несколько раз прокрутило на асфальте, прежде, чем он занял устойчивое положение. Кто-то бежал к машинам, но водителям было всё равно. Вокруг них была только темнота.

Впервые за многие годы у Степана было тревожно на сердце. С того самого момента, когда Поля ушла из его дома, заставив мигом протрезветь, внутри поселилось ощущение глухой и противной ноющей тревоги. Она гнездилась в самом сердце, заставляя то и дело размышлять над тем, что случилось. И Степан часто ловил себя на мысли, что прокручивает в голове тот день, хотя, признаться честно, помнил он его неважно.

Первое время он был уверен в том, что Поля, вернувшись к Глебу, снова натерпелась от него ужасов и пришла к нему, Степану, поняв, что ко всему, ещё и беременна. Потом он начинал уверять себя, что Полина поняла, что ждёт ребёнка от него, от Стёпы, и ушла от Глеба. А он, в свою очередь, не приняв её обратно, поставил под угрозу её здоровье, и здоровье их малыша.

Эти мысли хороводом крутились в его голове, заставляя тревожиться, успокаивать самого себя, чтобы после тревога разрослась с новой силой. Телефон Полины снова не отвечал, а звонить на второй номер Степан не решался. Очень не хотелось снова слышать ненавистный голос Глеба и пропадать в омуте своих тревог и сомнений.

Единственной отдушиной, как и предполагал Влад, стала работа, в которую Степан постарался погрузиться полностью. Пока Владислав решал вопросы с новым клубом, идея открыть который завлекла его на все сто, Степан занимался насущными делами их детища.

Степан смотрел в окно кабинета, медленно попивая почти остывший кофе и стараясь прогнать от себя настойчивое желание сбежать из клуба, чтобы попробовать поймать Полину возле её дома.

— Ну, как дела? — без лишних предисловий спросил Влад, входя в кабинет и на ходу читая какой-то документ.

— Всё в порядке, — тихо отозвался Степан, отставляя чашку из-под кофе в сторону.

— Отлично, — кивнул Владислав, устраиваясь за столом и морщась от боли. — А вообще какие новости?

Вопрос был в первую очередь о Полине.

— Да всё то же, — пожал плечами Степан, присаживаясь на подоконник и доставая из кармана пиджака сигареты. — Завтра у них гонки, вот думаю над двумя вопросами. Будет ли там Поля, и если да, то стоит ли мне туда ехать?

— Я думаю, стоит, — отложив в сторону бумаги, серьёзно ответил Влад, глядя на Степана. — Когда Поля была у меня, она очень сильно переживала хотя и старалась держать себя в руках. Она не похожа на тех, кто будет метаться по мужикам, чтобы получить свою выгоду. Пусть даже эта выгода тесно связана ещё и со страхом. — Влад откинулся на спинку кресла, запуская пальцы в волосы. — Чёрт подери, да я был уверен на все сто, что вы помиритесь, когда она уходила из этого кабинета.

Степан сделал глубокую затяжку, пытаясь прогнать всё ту же тревогу, что с новой силой охватила его, а он даже не мог понять её причины сейчас, в данный момент. Слова Влада снова погрузили его в состояние сожаления, вынося на первые позиции словосочетания «если бы», «быть может», «могло быть по-другому».

— А ты, пожалуй, прав, — согласился Степан, чувствуя, как волна облегчения расходится по телу от решения, которое он только что принял. — Я завтра съезжу на гонки.

Он потянулся к мобильному, чтобы набрать номер Виталия и договориться о завтрашнем дне, но сотовый вдруг сам ожил в руках Стёпы, оглашая кабинет мелодией звонка.

Степан пожал плечами, видя, что на экране высветилось имя Артура, и это обманчиво-спокойное движение было призвано, чтобы скрыть панику, которая охватила его всего. Ещё не успев ответить на звонок, он почувствовал, что сейчас услышит что-то страшное.

— Полина разбилась на гонках. Насмерть, — безо всякого приветствия произнёс мёртвым голосом Артур, и телефон выпал из ослабевших пальцев Стёпы, разбиваясь на полу на осколки.

Вместе с миром, который рухнул вокруг.

Темнота рассеялась так же быстро, как и наступила, заняв, должно быть, не более минуты. Скорее всего, сознание Поли отключилось от страха и потрясения, предварительно заставив мобилизовать все силы организма на то, чтобы избежать смертельной опасности. За то время, что она была во власти этой самой темноты, кругом почти ничего не изменилось, кроме того, что водитель грузовика покинул свою машину и теперь направлялся в её сторону. Полина стащила с головы шлем, сорвала перчатки и распахнула дверцу Субару. Салон машины вдруг показался ей душной тюрьмой, из которой нестерпимо хотелось выйти.

Привычный мир, знакомая трасса вдруг стали по-новому яркими и какими-то необходимыми что ли. А воздух, пропитанный запахом палёной резины и нагретого асфальта, стал самым приятным. Тем, который хотелось пить.

Напряжение отступало стремительно. Сначала у Поли подкосились ноги, и она была вынуждена прислониться к боку своей машины, чтобы не упасть. Людей вокруг становилось всё больше, они толпились возле пробитой ограды моста, силясь разглядеть то, что происходит в мутных водах небольшой речки. А Полина поняла, что она до какого-то панического ужаса не хочет знать, что там творится. Как-будто подсознание, ведающее что-то большее, чем сама она, заблокировало возможность выпустить это знание наружу.