Обычные суеверия - Борисова Виктория Александровна - Страница 24

Этот странный обряд продолжается бесконечно долго. Наконец точным резким движением мужчина связывает концы веревочек крепким узлом и швыряет их в жаровню. На краткий миг вспыхивает яркое голубое пламя, потом гаснет.

Только луна по-прежнему плывет над миром, да еще людям, чьи судьбы сплелись сейчас колдовским узлом, не дано спать в эту ночь.

Катя Ключевская не спала, хотя было далеко за полночь. Только что ей позвонил Вадим. На часы он никогда не обращал внимания, но Катя не сердилась на него. Она была по уши влюблена и потому счастлива слышать любимого в любое время дня и ночи.

Всегда, сколько Катя себя помнила, в доме звучали бардовские песни. Вместо колыбельной она засыпала под голос Окуджавы, призывающий всех присутствующих срочно взяться за руки.

Катины родители были типичными шестидесятниками. Они познакомились на вступительных экзаменах в институте, а поженились на следующий день после получения диплома. Обожали выезды на природу с гитарами и палатками, бесконечные посиделки на кухне, разговоры о политике и литературе (в основном не одобряемой официально).

Несмотря на прожитые вместе долгие годы, родители восторженно и влюбленно смотрели друг на друга и не менее восторженно, но с некоторым удивлением — на подрастающую дочь. Катя уродилась, что называется, ни в мать ни в отца, и скоро начала смотреть на них как на любимую, знакомую, вдоль и поперек прочитанную книгу.

И только один раз Катин отец по-настоящему поразил ее. Это было очень давно, в конце семьдесят девятого года. Москва готовилась к новогодним праздникам. У Кати они всегда ассоциировались с запахом мандаринов, шуршащей елочной мишурой, бутылками шампанского для взрослых, а главное — с тем особенным, радостным возбуждением, которое каждый раз обещает что-то новое, необыкновенное, что обязательно должно сбыться в наступающем году…

И вдруг по телевизору проскочило невнятное сообщение о вводе советских войск в Афганистан. Катя даже испугалась, когда увидела окаменевшее лицо отца.

— Что случилось, папа? Тебе плохо?

— Нет, ничего, Котенок, все в порядке.

— Пап, ну я же вижу. Ты мне сам говорил, что врать нехорошо.

— Ладно, иди сюда, — отец ласково привлек ее к себе и усадил на колени. — Понимаешь, Котенок, случилось кое-что действительно плохое. Нельзя устанавливать свои порядки в чужой стране, тем более в такой. Хоть бы Киплинга почитали… Боюсь, это плохо кончится и для нас, и для них.

— Папа, но ведь всегда можно что-то сделать!

— Нет, Котенок, не всегда. Но знаешь, если ничего нельзя изменить, надо все знать, все видеть и не дать себя обмануть. Конечно, ты еще маленькая для таких разговоров, но я думаю, со временем ты все поймешь.

Этот разговор Катя запомнила навсегда. Позже она действительно поняла, как важно видеть только то, что видишь, а не то, что тебе предписано, или то, что хотелось бы.

Время шло. После школы Катя сумела пробиться в иняз и считалась там если не блестящей, то весьма способной студенткой. В общем, жизнь текла ровно, спокойно и почти счастливо.

Но летом девяносто первого года пьяный водитель КамАЗа смял в лепешку старенький «москвич» с Катиными родителями.

Катя осталась совершенно одна, к тому же грянули всем известные перемены. Скромные сбережения ушли на похороны и поминки, родственников не осталось, а многочисленные друзья-приятели папы с мамой и сами оказались растерянными и испуганными, как дети, столкнувшись с неласковым оскалом рыночной экономики. Словом, о продолжении учебы на дневном отделении не могло быть и речи.

Катя совсем было упала духом, но, как это часто бывает, помощь пришла с совершенно неожиданной стороны…

Когда-то у Катиного папы был приятель Сема Гольдберг. В своем диссидентстве он пошел чуть дальше кухонных разговоров — по ночам размножал на ротапринте в родном НИИ солженицынский «Архипелаг ГУЛАГ» и продавал желающим по двадцать пять рублей. Случись такое раньше, Сема, конечно, познакомился бы с ГУЛАГом лично и сгинул бы в его бездонных недрах, но времена были уже не те. К тому же у Семы имелся официально оформленный вызов в Израиль — так, на всякий случай…

Он благополучно отбыл на историческую родину, как водится, до нее не доехал и обосновался в Нью-Йорке. Когда на прежней родине задули ветры перемен, Семен Яковлевич Гольдберг вернулся туда уже как американский гражданин, стал бойко скупать по бросовым ценам все, что плохо лежит, и продавать на Западе уже по ценам мирового рынка.

При всей своей акульей хватке Семен Яковлевич был не чужд некоторой сентиментальности и охотно взял на работу дочь погибшего друга, учитывая, конечно, Катин почти совершенный английский и вполне пристойный немецкий.

Таким образом, состоялась взаимовыгодная сделка. Семен Яковлевич получил грамотного, толкового и преданного сотрудника, а Катя — интересную, хорошо оплачиваемую работу и к тому же гарантию от многих неприятных моментов, с которыми, как известно, сопряжена профессия секретаря-референта.

И вот однажды в промозглый и слякотный ноябрьский вечер Катя возвращалась домой. Возле нее вдруг затормозила красная «девятка» и незнакомый красивый парень предложил подвезти. Катя прекрасно знала, какими неприятностями могут быть чреваты подобные ситуации, но… Ей показалось, что этого человека она ждала всю свою жизнь. Вадим довез ее до самого дома, был очень мил и деликатен, робко попросил телефончик.

Конечно же, они стали встречаться. Вадим часто и охотно водил ее по ресторанам, делал подарки, при случае мог подкинуть денег на модную тряпку. «Ты покупай сама, я все равно в них ничего не понимаю», — говорил он.

Но для самой Кати важнее было другое — Вадим уважал ее, считался с ней, живо интересовался ее работой.

Завтра начинаются длинные майские праздники. Хорошо понимая предпраздничное настроение своих сотрудников, мудрый Семен Яковлевич решил распустить их на день раньше. «Лучше пейте дома, чем на рабочем месте», — любил повторять он.

Катя улыбнулась. Пить она не любит и не умеет, но впереди почти две недели свободы! Правда, завтра ей предстоит небольшое дело: Вадим просил отвезти деньги для своего компаньона. За этим, собственно, и звонил так поздно. Этот компаньон Кате совершенно не нравится. Смотрит зверем, и по роже видно — бандит. Но Вадим так просил! Завтра у его важное дело, а деньги надо отдать срочно. Да и чего бояться? Ее отвезет Ринат, он же доставит обратно. Кроме того, Кате было приятно, что любимый человек доверяет ей даже больше, чем своему другу. Вадим сказал, что Ринату про деньги лучше не говорить.

А вообще-то надо поспать. Завтра будет длинный день. Утром Катя собиралась отправиться на Измайловский рынок. У подруги Наташи через неделю день рождения, и хорошо бы поискать что-нибудь для нее. Наташа замужем за бизнесменом, дорогим подарком ее не удивить, а вот от какой-нибудь оригинальной безделушки наверняка придет в восторг.

Вечером поедет к Вадиму. Потом надо будет выполнить его поручение, а потом… Вадим обещал, что они пойдут куда-нибудь потанцевать.

Наверное, это будет ночной клуб. Катя уже представляла себе, как будет двигаться под музыку в объятиях любимого, как после этого они поедут к нему домой. И как будут любить друг друга всю ночь.

Все будет просто прекрасно!

На другом конце города в тесной хрущевке на узком диване лежал без сна старик. Когда-то он был мужем и отцом, но уже много лет его некому было так называть.

Большую часть своей жизни Сергей Петрович Старков был очень одиноким человеком. Закончив институт, тихо инженерил в небольшом НИИ. Работа состояла в бесконечном переписывании прошлогоднего вранья и составлении планов такого же вранья на будущий год.

Со временем Сергей Петрович пристрастился к весьма необычному хобби — изготовлению ювелирных поделок из серебра, благо его запасы в родном НИИ были практически неконтролируемыми. Сергей Петрович занимался этим больше для собственного удовольствия, чем для заработка. Просматривал книги, каталоги, альбомы по искусству. Он стал очень неплохим специалистом, обладал тонким вкусом, хорошо чувствовал стиль. Знакомые охотно обращались к нему, когда требовалось нечто оригинальное и необычное.