Култи (ЛП) - Запата Мариана - Страница 44

— Доброе утро, — поприветствовала я их.

— Доброе утро, — ответил Гарднер.

Филлис сказала что-то вроде «доброго утра».

Немец проворчал:

— Утро. — Это глупое выражение мелькнуло на его лице, и я притворилась, что игнорирую его, продолжая идти. Ну, это была скорее хромота, чем ходьба.

Моя хромота стала более выраженной после первого получаса тренировки. Стало так плохо, что я начала мечтать о том, чтобы принять ледяную ванну. Я имею в виду, кто мечтает о ледяной ванне?

Вишневый топпинг на моем пломбире боли добавил счастья, когда я пробежала мимо Култи.

Он крикнул мне вслед:

— Ты собираешься сегодня бежать быстрее, Касильяс?

Мне понадобилась вся выдержка, чтобы не ответить ему поднятыми вверх средними пальцами.

Тренировка вышла не из лучших. У меня все болело; мои подколенные сухожилия были слишком тугими, плечи болели, и я устала. Вчера случилось слишком много всего. Так что да, я еле тащила свою задницу. Не помогло и то, что все заметили это. Два часа показались мне десятью, и к тому времени, когда оборудование было убрано, я уже не могла пошевелиться.

Но я добилась того, чего хотела, не так ли? Я заставила Скруджа улыбнуться, и он не наговорил мне целую кучу дерьма.

Я могла проиграть наш бой один на один, но настоящую битву я выиграла.

Я не должна была удивляться, когда услышала хмыканье.

— Кажется, тебе сегодня тяжело все дается?

Медленно поднявшись на ноги из положения, в котором сидела, я мгновенно закатила глаза на вопрос Култи. Он стоял в нескольких метрах от меня, оттеснив одно из тяжелых металлических препятствий в сторону.

— О, я идеально. Как ты себя чувствуешь?

Его губы сжались в тонкую прямую линию, которая точно говорила, насколько он был уверен в том, что я нагло вру.

— Замечательно.

Наглая ложь.

— Ах, да? Мне казалось, я видела, как ты старался опираться на левую ногу, но полагаю, что ошиблась.

Как будто от того, что я упомянула об этом, ему стало больнее, его нога дернулась. Прищурившись, он сказал ровным и сухим тоном:

— С моей ногой все в порядке. — Но в его глазах все еще оставалось то забавное выражение. Будто его почти не расстраивает то, что у него болит колено… или, как он считает, «не болит».

Я нарочно взглянула на его колено и сказала «ага», прежде чем снова посмотрела на него.

Приподняв подбородок, я глядела ему прямо в глаза. Серьезно, у него было самое напряженное лицо, которое я когда-либо видела и, вероятно, когда-либо увижу. Его взгляд был непоколебимым и твердым. Если бы у кого-то и могли быть световые мечи вместо глаз, то это был бы он. У него был жесткий взгляд, который боксеры и бойцы, казалось, совершенствовали, когда стояли лицом к лицу со своим противником во время взвешивания.

Подождите секунду. Почему он смотрел на меня, как на своего врага?

На одну короткую секунду я забеспокоилась. Сомневаюсь, что от скуки я решила, будто Култи смотрел на меня, как на настоящего соперника. Эта мысль взволновала меня. Но тогда... я бы согласилась на это.

Я ему улыбнулась, нет, ухмыльнулась. Я была довольна собой.

Его ноздри раздулись, и он продолжал смотреть, высоко приподняв голову и вытянув шею. Он был таким гордым засранцем.

И как бы мне ни нравилось стоять там, глядя на него, я знала, насколько важно и нужно мне что-то сделать с болью в теле. Я позволила своей улыбке стать шире, а затем сделала несколько шагов назад.

— Увидимся, тренер. — Сделав еще два шага назад, я посмотрела на его колено. — Берегите ногу.

Не то чтобы он нуждался в моих указаниях, что ему делать. Держу пари, я раздражала его.

Конечно же, он мастер в умении быть раздражающим.

— Убедись, что приложила лед. Я не хочу, чтобы ты опять была бесполезна на тренировке.

Я провела языком по зубам и кивнула.

— Так и сделаю.

На следующий день его хромота усилилась. И у меня тоже по-прежнему все болело, несмотря на ледяную ванну, которую я принимала, и следует сказать, даже если вы принимали ее уже сто раз, она никогда не перестает быть отстойнешим отстоем всех времен.

И когда Култи заметил мою кривоногую походку, точно так же, как я заметила, что он продолжает опираться на левую ногу, мы просто злобно посмотрели друг на друга.

Грейс, капитан «Пайперс», выкрикнула что есть силы:

— Мы собираемся выиграть или мы собираемся выиграть?

Казалось, энергия в нашем круге была осязаемой… более чем осязаемой. Она вошла прямо в мои кости, в самый центр меня. Каждая из нас испытывала предвкушение, радость, нетерпение и даже немного агрессии — энергия, исходящая от нашей команды, делала нас сильнее.

В вечер нашей первой игры регулярного чемпионата в воздухе витала жажда крови.

Месяцы тренировок и годы игр привели каждого члена «Пайперс» к этой точке. Мы хотели победить и нуждались в победе. Первая игра была всегда очень важна, это давало понять, как каждая команда настроена на сезон.

Мне это нравилось. Это были бесконечные возможности, вероятности и шанс начать все сначала, независимо от того, как прошел наш прошлый сезон. Я обожала это. Знание, что пришли мои родители, Марк, Саймон и несколько друзей, которые прошли со мной длинный путь, только заряжало меня еще больше. Это касалось не только меня, но и всех остальных. Мои родители, которые так усердно трудились, чтобы провести меня через молодежные лиги, команды, клубы, лагерь за лагерем, молодежные национальные команды, колледж, Женскую лигу. Марк и Саймон были со мной с тех пор, как я была маленьким ребенком, приходившая с Эриком, которого они любили дразнить и прививали ему ужасные привычки. Например, толкаться локтями и ставить подножки. Они играли со мной почти так же часто, как Эрик.

Я жаждала победы, все мы.

Этот старт был важен для всех моих товарищей по команде. Это настоящая любовь. Идеальный момент.

Из-за того, как все выкрикивали «Мы победим!!!», я понимала, что не только я чувствовала эту энергию глубоко внутри себя.

Наши руки были сцеплены, и мы обнимали друг друга, каждая девушка, дожившая до этого момента, кричала «Пайперс» во все горло.

Мы выиграли.

— Это была упорная игра…

Это было преуменьшение. Мы почти упустили победу.

— …но мы сделали это, дамы. Не принимайте это как должное…

Мы стояли вместе, вспотевшие и измученные. Я стукнулась руками с Женевьевой, стоящей рядом со мной, которая забила победный гол в последние пять минут игры. Она улыбнулась мне огромной взволнованной улыбкой, на которую я искренне ответила.

Тяжелая влажная рука обняла меня за шею, что можно было бы считать удушающим захватом, если бы это был кто-нибудь другой, а не Харлоу. Она просто так меня обняла. Она прижалась губами к моему виску, говоря тихо и возбужденно:

— Мы, черт возьми, сделали это, Салли.

Я обняла ее за спину и крепко сжала, кивнув ей с улыбкой на лице.

— Конечно, сделали, — прошептала я в ответ, волнение и адреналин все еще пульсировали в моих венах.

Гарднер продолжил свой монолог об установлении стандарта на оставшуюся часть сезона и упомянул несколько вещей, над которыми нам нужно было поработать. Наконец, через несколько минут, он поднял руку, чтобы мы все попытались ее достать, и сказал:

— Я пойду отпраздновать сегодня вечером. Кто идет?

Я не собиралась. Моя семья была в городе, и по традиции я праздновала с ними и остальной частью банды. Я только что закончила сжигать сотни и сотни калорий во время игры, так что могла представить себя с разумным количеством мексиканской еды и пятью литрами воды. Дженни ехала с нами, как она обычно и делала после открытия сезона.

Несколько сотрудников радостно закричали и заявили, что пойдут с ним.

Я закончила переодеваться в раздевалке и встретилась с Дженни на улице, чтобы мы могли присоединиться к моей семье. Гарднер и его небольшая группа опередили нас, тоже направляясь к стоянке. Я не могла не заметить, что Култи с ними не было.