Култи (ЛП) - Запата Мариана - Страница 91

— Чем, черт возьми, по-твоему, мы занимались? Спали вместе?

Култи так долго и пристально смотрел на меня, что я уже знала ответ.

О, Боже мой.

Он думал, я переспала с Францем. Я никак не могла поверить в это дикое предположение. Как он мог?

— Я не могу в это поверить. За кого, черт возьми, ты меня принимаешь? За легкодоступную идиотку? Ты думаешь, я буду спать с любым парнем, который обратит на меня внимание? Я уже говорила тебе, что не делаю этого, — крикнула я. Меня не волновало, что кто-то из «Пайперс» может выйти из стадиона и услышать нас или, что еще хуже, кто-то из прессы. — Блядь!

— Европа? — Он выглядел готовым взорваться. — Ты могла бы попросить меня потренироваться с тобой в любое время!

— Попросить тебя? Как? По мнению восьмидесяти процентов «Пайперс», я уже твоя фаворитка, потому что мы так много времени проводим вместе. Если бы ты тренировал меня дополнительно, это вышло бы тебе боком, не так ли, Култи?

— Я же просил тебя не называть меня так, — процедил он сквозь зубы.

— Разве это не твое имя? Тренер Култи? — Моя челюсть была сжатой и напряженной. Я никак не могла прийти в себя из-за того, что он сказал. — Не могу поверить, что ты думаешь, будто я переспала с Францем, Боже мой. Я действительно, — я поднесла кулак ко рту и глубоко вдохнула, — очень, очень хочу ударить тебя по лицу прямо сейчас.

— Не могу поверить, что ты думаешь о поездке в Европу, не поговорив со мной.

Я сделала шаг назад, позволяя его словам проникнуть вглубь меня. Европа была бы лучшей возможностью, и мы оба это знали. Сомнений не было. До того, как появилась Первая Женская Лига, американки уезжали играть за границу, потому что это было единственное место, куда можно было поехать играть. Но если уж на то пошло, большинство спортсменок предпочитали остаться поближе к дому. Я была одной из них.

Что еще более важно, Култи всегда говорил мне, что в мире есть только один человек, которого я должна слушать, и это я. Но сейчас он говорил мне совсем другое. Он заставлял меня чувствовать себя плохо из-за того, что я подумала о поездке в Европу, не сказав ему об этом.

— Я не говорила, что поеду, он просто поднял этот вопрос. Это была бы отличная возможность, если бы я захотела оставить свою семью, а я не думаю, что хочу этого, но… — Я чувствовала себя неуверенно. — Почему ты так себя ведешь? Я не пристаю к тебе из-за того, о чем ты не хочешь говорить, а это почти обо всем. Кроме того, ты мой друг. Я думала, что ты будешь счастлив, если кто-то попытается поработать со мной над улучшением моих навыков. Ты лучше всех должен это понимать.

Немец, казалось, пытался просверлить взглядом дыру прямо в центре моей головы.

— Я бы работал с тобой в любое время, в любой день, Сал. Мне было бы все равно, что думает руководство или тренерский штаб. Ты единственная, кто меньше всего должна переживать о том, что говорят о тебе товарищи по команде. Они — никто.

Боже, этот мужчина.

— Прости, Рей, я не умею читать мысли. Как я должна была узнать, что ты захочешь тренировать меня?

— Ты упрямая заноза в моей заднице.

— Я заноза в твоей заднице? Это ты заноза в моей заднице. Я стараюсь и стараюсь для тебя, и ради чего? Чтобы ты вел себя со мной как мудак, когда ты рассержен или расстроен? Может быть, другие люди терпят, когда ты ведешь себя так, но не я. Ты мне нравишься. Мне нравится, как мы ладим, но на самом деле я ничего о тебе не знаю. Все, что ты рассказываешь мне, это маленькие крохи, когда ты в настроении. Когда не в настроении, ты вообще ничего не говоришь, или проходишь через эту гребаную фазу, когда бросаешь на меня злобные взгляды и игнорируешь меня без всякой видимой причины. Как, по-твоему, я должна себя чувствовать из-за этого? Я и так уже достаточно поставила на кон, став твоим другом. Я пригласила тебя в свою семью, в свой дом. Я рассказала тебе то, чего не рассказывала другим. Я рисковала своей карьерой ради этого… ради нас. Тебе нечего терять, а у меня под угрозой всё, что мне дорого. Я давала и давала каждой из этой команды, и ради чего? Чтобы у меня отняли то, что я ценю больше всего в жизни? Я шла тебе навстречу, и меня это устраивало, но и ты должен встретиться со мной хотя бы на четверти пути. Я не могу так много вытерпеть от тебя и твоих гребаных перепадов настроения.

Я положила ладонь на затылок, в ожидании наблюдая за ним. Ожидая чего-то. Какого-то понимания, обещания, что он постарается держать свой вспыльчивый характер под контролем или, по крайней мере, постарается делать это лучше.

Вместо этого его лицо приняло жесткое выражение, сухожилия на шее напряглись.

— Я слишком стар, чтобы меняться, Сал. Я такой, какой есть, — наконец сказал он мне резким тоном.

— Я не хочу, чтобы ты менялся. Все, чего я хочу, это чтобы ты хоть немного доверял мне. Я не собираюсь обманывать тебя, и я не отказываюсь от людей, — сказала я ему раздраженным тоном.

И что же он сказал? Ничего. Ни единого слова.

Я никогда не была поклонницей людей, которые много болтали. Я считала, что имеют значение именно поступки человека, они действительно говорят о нем. Так было до тех пор, пока я не встретила Рейнера Култи, и мне вдруг захотелось самой себе дать в глаз.

В голове глухо пульсировало, предупреждая о начинающийся головной боли. Я вдруг поняла, что этот разговор ни к чему не приведет. Усталость будто наполнила мои мышцы, и впервые за долгое время я почувствовала себя побежденной. Я ненавидела это.

Но иногда приходит время, когда нужно прислушиваться к своему чутью, а не к сердцу, и я так и сделала.

— Может быть, у нас обоих сейчас слишком много дел. Я перенапряжена, и я понятия не имею, что делаю, и у тебя есть собственные проблемы, о которых нужно подумать. Может быть, тебе нужно решить, что ты хочешь делать со своей жизнью до того, как мы продолжим дружить. Если, конечно, после этого ты все еще захочешь быть друзьями, — сказала я ему.

Как только произнесла это, он стал выглядеть возмущенным. Абсолютно возмущенным.

— Ты что, шутишь?

Я покачала головой, горе обрушилось на меня с такой силой, что мне захотелось плакать. В конце концов, все было так, как он сказал — никто не будет заботиться обо мне, кроме меня самой.

— Нет.

Он открыл рот, потом закрыл его, а через секунду покачал головой и ушел.

Култи не пришел ко мне ни в тот день, ни на следующий.

Когда в воскресенье днем я почувствовала себя немного виноватой, отправила ему сообщение.

Прости за то, что я сказала. У меня сильный стресс, и я не должна была винить тебя за свой выбор. Ты отличный друг, и я не откажусь от тебя.

Он не ответил.

Потом наступил понедельник, а его не было на тренировке.

Во вторник его тоже не было на тренировке.

Никто не спросил, где он. Я, черт возьми, была уверена, что не буду той, кто это сделает.

Я отправила ему еще одно сообщение.

Ты жив?

Но он не ответил.

Две детали привлекли мое внимание, когда я въехала на парковку средней школы. Там уже стояла черная «Ауди» со знакомыми номерами. И рядом с ней был припаркован большой белый фургон. Не зная, чувствовать ли облегчение от того, что Култи все еще жив, или раздражение, что Кислая капуста мне ни разу не ответил, я глубоко вздохнула. Я припарковалась на стоянке, надела свои Носки Большой Девочки, хотя инстинкты подсказывали мне, что он, скорее всего, не стал бы появляться в лагере, если бы захотел поссориться.

По крайней мере, я на это надеялась.

Едва я вышла из машины и открыла багажник, чтобы взять сумку и две упаковки с водой, как услышала за спиной шаги. Даже не оборачиваясь, я знала, что это он. Краем глаза я заметила, что он остановился рядом со мной и оттолкнул мои руки от упаковок, поднимая их.