Цена его любви (СИ) - Шарм Кира - Страница 35

Эта ночь длится дольше всех, которые я пережил за свою жизнь.

С адским нетерпением гоню по рассветному городу.

Все решено.

Все планки сорваны.

Я просто мчусь.

Мчусь к ней, к моей девочке, к дару моему запредельному.

Домой.

К ее рукам, к губам ее, без которых на самом деле подыхал все это время. Как в адовом котле корчился без них.

К глазам, в которых плещется больше, чем звезд на небе. Больше и ценнее всего, что под этим самым небом есть.

К ней.

Суставы выворачивает, так изголодался.

Кажется, сдохну, если прямо сейчас к ней не притронусь. Не прижму к себе. Не услышу, как жадно и сильно бьется под моей грудью ее сердце.

Потому что только в его биении — вся моя жизнь.

И пусть недолго мне глотать эти биения. Пусть. Но они стоят целой жизни. Стоят всего, что у меня есть. Всех звезд и всех на хрен слов на свете.

Ураганом влетаю во двор. Распахиваю двери дома.

И…

Будто встречным ураганом в один миг меня сбивает на хрен с ног!

Это, мать вашу, еще что такое?

Какие на хрен стоны из моей спальни? Откуда?

Охреневаю. Руки дергаются. Сами сжимаются в кулаки.

Я дал ей свободу. Но разве такую?

Ослепляет.

Красная бешеная пелена перед глазами. Всполохи дикие, сумасшедшие.

Выбиваю дверь, расхерачиваю почти в щепки крепкий дуб, срывая его на хрен с петель с оглушительным треском.

Блядь…

Рывком сдираю с нее собственного брата, отшвыривая к окну так, что он чуть не пробивает головой стекло.

— Влад! Влад, ты совсем сдурел? Это же я! Влад, твою мать!

Судорожно сглатываю, медленно, с огромным трудом разжимая руки на шее у девушки, что только что была под ним на моей, мать его, постели!

Перед глазами все то же марево. С искрами- красными, горящими, пламенеющими.

Но пятнами перед глазами вспыхивают волосы.

Черные. Густые. Вьющиеся.

Моргаю, чувствуя, что наполовину ослеп.

Всполохами вижу чужое лицо.

Темно-красные винные губы на белоснежной коже горят будто яркое пятно.

Окончательно разжимаю руки, наблюдая, как чужая девушка, чуть вздохнув и всхлипнув, падает обратно на постель. Даже не открыв глаза.

— Это. Что? Что это такое, мать твою?! Ал?! Какого хрена?

— Это дочь Грека, — отвечает хрипло, взъерошивая волосы.

Неплохо я его помял. Но это, блядь, только начало!

Брат опасливо смотрит, дергая рубашку у горла. Правильно. Лучше ему вообще сейчас провалиться на хрен. Вылететь из этого окна и мне под руку не попадаться.

— Какого хрена, Ал? В моем доме?!

— А куда мне ее по-твоему везти было? В гостиницу? Где куча народу? Как ты себе это представляешь?

— А где по-твоему еще трахать твоих баб ты должен?

Блядь, я его реально разорвать сейчас готов. На кусочки. Мелкие. В лоскутки. В хлам.

До сих пор в глазах режет. Будто ножом по ним полоснули.

И руки разжать никак не могу. Сжаты в кулаки до побеления.

Я ведь… Я ведь сам на тысячу частей сейчас с мясом разлетелся. Как подумал, что это девочка моя под ним. Я же не видел ни хрена. Их обоих убить мог. С одного, блядь, удара!

Потому что моя. Моя она насквозь. Зубы сводит и рычание до сих пор из глотки рвется. Как бы я ее отдал? Как вообще отпустить смог, свободу дать, все эти дни ее не видеть, не прикасаться? Без дыхания ее рядом с моим сердцем жить?

— Тихо, Влад. Не зверей.

Ал аккуратно обходит меня. Очень далеко. Почти по стенке.

И правильно. Никогда не зверел, но, похоже, сейчас все равно зашибу, хоть и не с ней он был. У меня мозги совсем на хрен отключаются, когда речь о Даше. Напрочь. Одни рефлексы. И они еще бурлят, кипят в крови, обжигают. Голос разума впервые в жизни не перевешивает!

Рычу. Рычу, стиснув кулаки.

Даже за одно то, что она вот это все слышала, сейчас его в стену пятном впечатать готов!

— У меня тут что? Бордель?

Рычу сквозь стиснутые зубы.

— Ты так себе решил, да, Ал? Твою мать, борделей тебе мало? Ночников моих, в которые в любой момент закатиться можешь?

— Влад. Успокойся. Тебе надо выпить. Остыть. Ты сам, между прочим, предлагал мне у тебя остаться! Совсем с катушек ты, брат, слетел! А я предупреждал. Не к добру эта девка. Ты себя вообще хоть видишь?

— Это. Мой. Дом! — цежу, таки не сдержавшись. Схватив его за воротник и припечатав к стенке. — Дом, не бордель! Что тебе не ясно? Сюда не водят шлюх! Не трахают их здесь!

— Эй, Влад! — Ал выкидывает вперед руки. — Да что с тобой? Мало мы с тобой тут девок оприходовали, что ли? Не на одной постели! На всех поверхностях этого дома!

Тяжело дышу, разжимая пальцы.

Да. Правда. Все правда. Такие вечеринки тут закатывали, что дом дрожал! Как только стены выдержали? И стекла не повылетали от криков наших девок, что орали под нами?

На двоих расписывали, с двух сторон обрабатывая. Или пятерых приводили и драли здесь одновременно. Не только с Алом.

Только…

Только теперь мне кажется, что все то — из другой жизни. И вообще не про меня.

С тех пор, как Даша здесь появилась.

Собой весь этот дом наполнила. Душой его стала. Его и моей.

С тех пор эти стены, все, что ее окружает для меня — святое. Даже мысли не могу допустить, чтоб здесь разврат какой-то происходил! Здесь! Где она… Где ее запахом, дыханием все пропитано!

— Времена меняются, Ал. Теперь все по-другому. Дом — это святое. Табу для шлюх и забав всяких разнузданных.

— Охренеть, как тебя скрутило, Влад! — ржет. Кривится в усмешке. А я ему по губам за нее надавать хочу. — Родного брата не узнаю! Прав был Гордей! Совсем тебя снесло, Влад. Напрочь!

— Повзрослеешь когда-нибудь. Поймешь, — запускаю руки в волосы. Чувствую, как кровь успокаивается, бурлить перестает. В себя прихожу.

— Нееет, Брат. Это не взросление! Это вообще хрен знает, что такое! Ты хоть понимаешь, что из-за девки только что родного брата чуть не пришиб? Или совсем мозги вылетели? С ума она тебя свела. Совсем свела. Ты уверен, что не засланная шлюха эта твоя девка? Судя по тебе, сработала супер профессионально. Покруче любой из твоих девочек, что мозги через член высасывают. Такому долго учиться надо. Но у этой прям талант. Интересно. Кто под тебя подложил такой самородок?

Кулак сам впечатывается в его челюсть. С хрустом.

— Не смей. Имя ее, мать твою, не смей даже произносить. Ты мараешь его своими погаными губами. И близко чтоб не подходил. Ни к ней, ни к моему дому. Ты понял? Понял? — встряхиваю, хватая за грудки.

— Успокойся, Влад. Просто успокойся. И вообще. Я не развлекаться сюда приехал. Не до развлечений мне, знаешь ли, как-то в последнее время.

— Ладно, — сжимаю зубы, коротко кивая головой на выход.

Опускаюсь в глубокое кресло за столом в гостиной. Наливаю себе и Алу по полному стакану вискаря. Надо и правда успокоиться. Не привык, чтоб меня вот так с катушек срывало.

И все равно. Так сжимаю стакан, что по нему трещины идут.

— Не дорос ты еще. Мне указывать. И в дела мои вмешиваться, Ал. Не дорос. Я тебе сразу сказал, — в Лондон возвращайся. Какого хрена ты остался? Что вы там вообще с Гордеем за спиной у меня творите? Я что? Просил совета про личную жизнь? Сам как-то, без сопливых разберусь, вашу мать!

— Влад.

Так же цедит сквозь зубы. Такой же хваткой держит стакан, который залпом опрокидывает в горло.

Будто на свое отражение смотрю. Впервые это понимаю. Ал вырос. Черт, до чего же стал похож на меня! Только жизнь его совсем другой быть должна! И его здесь быть не должно. Вообще от всего этого подальше и ему и Регине надо держаться! Даже не нюхать этой гари!

— Я для чего тебя подальше с Мороком в свое время отправил? Для того, брат, чтоб ты не вмешивался! Чтобы хоть у тебя жизнь другая была! Чего тебе мало? Чего не хватает? Бизнес. Девочки. Яхты. Вот и живи! Развлекайся, мать твою!

— Хватит за меня все решать! Хватит, Влад. Я уже не мальчик. А ты мне не отец.