Цена его любви (СИ) - Шарм Кира - Страница 39

— Влад!

Крик разрывает мое горло, но на деле я еле шевелю губами. Он выходит из меня беззвучным облачком пара, неслышным, выламывающим все изнутри.

Там толпа. Краем глаза замечаю, как еще одна толпа вылетает из дома позади клетки.

Боже! Сколько их здесь? Сотни?

Почему он пошел один? Почему?!!

— Гордей! Пусти! — я пытаюсь вырваться, но его хватка на моей талии и шее становится только крепче.

Обездвиживает, прижимая меня к себе так сильно, что я даже слышу хруст ребер.

Рукой зажимает рот, подхватывая на руки.

Темнота. Темнота — вот последнее, что я вижу…

Мое тело подбрасывает легким ударом. Всю встряхивает, снова возвращая в сознание.

С удивлением осматриваю кожаный салон.

Та самая машина, в которой я когда-то, кажется, в прошлой жизни, уезжала из того жуткого леса.

Гордей зашвырнул меня на заднее сидение, — как тряпичную куклу, как мешок неодушевленный.

Моргаю слипшимися заледенелыми ресницами. Перед глазами все расплывается. Все превратилось в прыгающее расплывчатое пятно.

Это действительно так? Я в машине, а за рулем Гордей?

Или мне только показалось?

— Гордей…

Черт, голос у меня совсем не лучше, чем тело. Точно так же не слушается. Еле слышен.

— Гордей! — если бы могла бы, встряхнула бы его сейчас! — Влад… Там… Ему нужна помощь! Он же там один! Куда ты гонишь? Разворачивайся! Помоги ему! Их же там…

Он даже не поворачивает голову. Будто и не слышит. В отчаянии обессиленно роняю голову на сидение.

— Гордей…

Это бесполезно. Он как робот.

Но машина вдруг резко тормозит. С визгом. Почти на полной скорости.

— Твою мать, девчонка! — поворачивается ко мне. Глаза полыхают злобой. Оглушительной яростью.

Наклоняется, сжимая мою шею. Так близко, что почти касается моих век своими.

— Твою мать! — встряхивает, резко ударяя ребром ладони по сидению рядом со мной. — Я говорил, что от тебя одни проблемы будут! Сразу надо было избавляться!

— Гордей! — мне все равно, что он сейчас говорит.

Цепляюсь обеими руками в его огромную руку.

— Нужно за ним вернуться! Или людей послать!

— Сам разберется, — бурчит, но крылья носа так и раздуваются перед моим лицом бешенством.

— Как разберется? Их же там столько!

— Ты Севера не знаешь, — усмехается. — Там разбираться не с чем. Только количество одно, а подготовки… Их сто нужно на одного такого. И то разве что все сверху запрыгнут и массой задавят.

— Почему тогда не он меня забрал, а ты?

— Может, потому что я поспокойнее еще, а? — снова раздувается от ярости. Багровеет. — Может, Север знал, что сразу тебе шейку твою тонкую свернет? А так злость хоть выпустит немного. На этих. Хотя… Может, еще и свернет, когда вернется!

— Зачем ты так? И вообще — зачем вот так? Разве нельзя было просто поговорить? Обязательно…

Я замолкаю. Это слово застревает в горле. Ледяным комом. Распирающим до невозможности.

Слово «убивать» и Влад у меня не может соединиться вместе! А ведь я видела! Видела, как они падали. Как кровь, черная на фоне дыма, по снегу плыла…

Скручивает бешеным спазмом. Снова, как в той клетке — перед глазами искры, а желудок будто вывернули наизнанку. Не помню, когда ела в последний раз. И это хорошо. Иначе весь салон сейчас бы испортила.

— Совсем дурочка? — Гордей хмыкает, отпуская мою шею. — Ты же видела все. Тут — как с озверевшей собакой, что на хозяина бросаться начала. Только пристрелить. Уничтожить. Иначе загрызет.

— Он… Ее… Милену?

Вот теперь мне совсем плохо.

Резко дергаюсь, распахивая дверцу.

Вроде и нечем, ничего в желудке нет, а выворачивает. И внутри все горит огнем. Всполохи перед глазами.

Поверить, представить не могу!

Он… Он ведь с ней был. Спал. Целовал. Засыпал, наверное, как и со мной, в обнимку. Шептал наверняка какие-то сладкие и пошлые слова на ушко своим сумасшедшим бархатным голосом. И что? После всего он способен и ее убить?

Мне реально жутко. Настолько, что все тело резко пробивает дрожь.

— Стягивай свои шмотки, — недовольно бурчит Гордей, швыряя в меня пледом. — А то лечить тебя будет некому. Походу, докторов к тебе больше подпускать нельзя. И за нее не парься. За себя думай. Не факт, что и тебя не… — Гордей выразительно и смачно проводит пальцем по горлу, отворачиваясь. — Когда вернется.

Руки до сих пор не слушаются, но я послушно стягиваю с себя ледяную промокшую одежду. Заворачиваюсь в теплый пушистый плед, ощущая, как под кожей разносятся тысячи острых игл.

— Гордей… Ты правда уверен, что с ним все будет в порядке?

— О себе думай, — даже не поворачивается. Рявкает с ненавистью. И я замолкаю.

— Я сама могу… — пытаюсь сопротивляться, когда Гордей, останавливая машину у дома Влада, вытаскивает меня из салона.

— Убери руки лучше, — рычит, подхватывая меня, завернутую в плед, как в кокон, на руки.

Вроде и согрелась, а все равно стучу зубами. И спазмы в животе никак не проходят. Кажется, сейчас меня вывернет прямо на него.

— В подвал бы тебя. В клетку. На цепь. И не кормить, — хрипит Гордей, толкая дверь в дом ногой. — Чтобы там думала о своем поведении, пока не сдохнешь.

Но вместо подвала заносит меня в душ, чуть не срывая дверь с петель ногой.

— Все. Дальше сама. Я не нянька! — усаживает меня на бортик ванной. — И не радуйся. Влад вернется… Тогда неизвестно, что с тобой еще будет!

— Спасибо, — все же бросаю ему в спину, еле шевеля омертвевшими губами.

Не оборачивается. Только оглушительно хлопает дверью.

А я даже встать не могу, чтобы закрыть ее на замок.

Теперь уже трясет. По-настоящему.

Не от холода, от нервов, напряженных до безумия.

Оттаивая, начала до конца осознавать все, что произошло. Ярко. По-настоящему. Без пелены той дряни, которая меня дурманила, что мне вкололи.

Сама не замечаю, как сползаю вниз, прямо на кафель пола. Запутываюсь в пледе окончательно.

Тогда не успела до конца прочувствовать, на волоске от чего висела. Сейчас накатывает.

И он…

Гордей был спокоен, когда говорил про Влада. Даже слишком. Но… Черт, он же не супермен из сказки, чтобы так просто со всеми справиться!

Он спас. Спас меня уже в третий раз. Как черт из табакерки, или ангел появляясь в самый критический момент. Из ниоткуда.

А я…

Я бы всю свою жизнь сейчас отдала за то, чтобы вернулся. Живым!

И снова скручивает спазмами. Но только раскрываю рот и содрогаюсь. Рвать уже нечем.

Нервы совсем дали сбой.

С трудом, пошатываясь, пытаюсь оттолкнуться руками от пола, приподняться. Несколько раз опускаюсь снова, укладываясь щекой на холодный пол. Я все горю, вся пылаю. Внутри будто черти разжигают свои адские костры. Где он?

С неимоверным трудом заставляю себя все-таки подняться.

Я ничего не изменю. Никак не повлияю на то, что с ним сейчас. Надо послушаться Гордея. Согреться. Заползти каким-то чудом в этот душ, под обжигающую воду! Влад ради моей жизни слишком сильно, слишком жестоко рискует. И я не могу себе позволить так глупо загубить ее, так и оставшись валяться на этом полу.

— Ради тебя, — шепчу сквозь слезы, заставляя себя подняться, хоть ноги подгибаются и слабость неимоверная. Стискиваю зубы, вставая под душ. — Только ради тебя я живу. Влад… Только ради тебя…

Дверь с грохотом рассыпается в щепки, когда я уже почти отогреваюсь под горячими струями.

Непроизвольно вжимаюсь в стену, глядя на него, застывшего в проходе.

Никогда не видела Влада таким. Никогда! Даже не представляла.

Смотрит исподлобья. Глаза налиты кровью. Бешенной мощью заполняет весь дверной проход.

Жадно дышит.

Лицо в ссадинах.

По ране из скулы вытекает струйка крови.

Одежда — в ошметки. Кусками, рваными лоскутами висит на нем.