Олег Верстовский — охотник за призраками (СИ) - Аллард Евгений Алексеевич "e-allard" - Страница 61

— Олег, исполни что-нибудь.

Я готов был сжечь его взглядом, но второй режиссёр, несмотря на кажущуюся подобострастность, обладал железным характером.

— Давай-давай, — уже твёрже повторил он, подталкивая меня в спину.

Ничего не оставалось, как встать и пройти к роялю. Я решил похулиганить. Оказавшись рядом с оркестрантами, заговорщически спросил:

— «Тётю Розу» знаете?

— А то, — ухмыльнулся контрабасист с иссиня-красным мясистым носом, выдававшим явную слабость к горячительным напиткам.

Остальные одобрительно кивнули. Я уселся за рояль, поправил микрофон. Ударив по клавишам, заиграл разудалый мотив:

На привозе к тёте Розе.

Видно, в очень сильной дозе

Подошёл какой-то идиёт.

Он сказал стихами в прозе

Нашей бедной тёте Розе

Что сейчас скандал произойдёт.

Эта глупая угроза

Впилась в сердце как заноза.

Тётя Роза ножик достаёт

Три раза курнула в спину

И свалила на малину,

Но к несчастью выжил идиёт.

А тётя Роза ведёт себя нахально,

А тётя Роза с рожденья аморальна,

А тётю Розу не стоит обижать,

А то Одессы-мамы больше не видать.

Оркестр умело подыгрывал, и получилось неплохо. Бенедикт Романович хохотал, как ребёнок, потом махнул мне рукой, чтобы я присоединился к ним. Я спустился вниз, проходя мимо столика Розенштейна и Верхоланцева, с удивлением заметил, как главный продюсер, багровый от злости, прожёг меня бешеным взглядом. Показалось, он вытащит из-под столика «пушку» и пристрелит меня.

Я присел рядом с олигархом, Милана нежно сжала мне руку под столом и загадочно улыбнулась.

— Ну, молодец, — воскликнул Бенедикт Романович, хлопнув меня по плечу. — Где так здорово научился? В кабаках выступал?

— Да нет, исполняю для друзей, знакомых, на вечеринках.

— Мне сказали, ты в Саратове в театре играешь? Хочешь, помогу в Москву перебраться? В любой театр пристрою. Для меня это не проблема. Или сольные сделаю. В театре Эстрады, или в Барвихе.

— Да нет, спасибо, — я ощущал себя неловко.

— Ладно, сыграй нам что-нибудь нежное, о любви. Давай.

Я вновь сел за рояль, но не успел даже прикоснуться к клавишам, раздался грохот, вопли, шум борьбы, в салон ворвались вооружённые до зубов парни в тяжёлых бронежилетах и масках.

— Всем на пол! — заорал мордатый парень, держащий наперевес «тавор-коммандо», массивную, штурмовую винтовку.

Взгляд зацепился за нечто интересное за широким иллюминатором, и я все понял. Огляделся по сторонам — гости, испуганно дрожа, улеглись носом в пол. Один из бандитов держал на мушке Бенедикта Романовича, бледного, как мел, а Милана сжавшись в комок, наклонилась над столом. Остальные прошлись по ряду, бесцеремонно пиная лежащих, и рассредоточились по углам салона.

— Ты, ублюдок, — услышал я окрик одного из братков. — За пианиной, быстро на пол.

Я невозмутимо встал, и нагло прошипел ему в лицо:

— Пошёл на х…

С силой вырвал из его рук винтовку, которая оказалась предсказуемо лёгкой, и бросил на пол. Сложив руки на груди, подождал реакции. Один из бандюков матерно выругался и вдруг задорно воскликнул, снимая маску:

— Один говнюк все удовольствие испортит!

Он сбросил бронежилет, под которым оказался щегольской смокинг с бабочкой.

— Ах ты, зараза! — заорал олигарх.

Они обнялись, постучав друг другу по спинам кулаками.

— Милана, дорогая. Извини, хотели порадовать эффектным появлением, — проговорил «главарь», целуя ей руку. Милана привстала, бледная и раздосадованная, и через силу улыбнулась. — Для тебя маленький подарок, — добавил он, доставая из смокинга бумаги и ключи, им галантно передал ей.

Взял её под локоток, вывел на палубу, рядом с которой на понтоне покачивался в свете прожекторов роскошный седан «Lexus LS 460» цвета неба в июльский полдень.

— Благодарю, Вахид Джафарович, — проговорила Милана сухо. — Очень рада.

Гости начали молча вставать, отряхиваться, никто даже не выругался, а мне безумно захотелось дать Вахиду в морду за его «эффектность».

Милана с Вахидом вернулись в салон, он хлопнул в ладоши. Сверху просыпались лепестки роз, устлавшие пол толстым слоем. Гости, уже пришли в себя, и громко зааплодировали. Я отошёл на место, взял остывший кофе. В груди клокотала ярость, которую всеми силами пытался сдержать. После формальностей Вахид совершено потерял интерес к Милане, вместе с Бенедиктом и Розенштейном они вышли из салона, беседуя о делах. Гости начали постепенно расходиться, я допил холодный кофе и тоже пошёл к выходу. На палубе наткнулся на Верхоланцева, который будто поджидал меня.

— Слушай, Верстовский, а ты действительно отношение к Вяземским имеешь? Князьям? — он схватил меня за рукав. — Или так, приврал для красного словца?

— Бабушка рассказывала по секрету, что наш род ведётся от князя Петра Андреевича Вяземского.

— Ого. Так по знатности меня догнал? — присвистнул Верхоланцев, и ехидно проворчал, заметив мой недоуменный взгляд: — Дурак, ты, хоть и Вяземский, о великих режиссёрах надо все знать. Как же ты у меня снимаешься, а ни хрена не знаешь, кто я такой. Один мой предок был действительный статский советник. А второй — великий художник Поленов. Покопайся в Интернете. А то выпорю, — погрозил он мне пальцем. Он вдруг расхохотался, о чем-то вспомнив, и добавил: — Здорово, ты нашу «тётю Розу» подцепил, с ним чуть удар не случился.

Я изумлённо воззрился на главрежа, решив, что тот свихнулся на почве чрезмерной дозы спиртного.

— У Розенштейна прозвище такое, за глаза, «тётя Роза», он же в Одессе родился, как в этой песне, — объяснил Верхоланцев. — Скупая, жадная сволочь, — лицо исказилось гримасой отвращения.

— Я не знал об этом, просто решил в тему исполнить.

— Да ладно, не оправдывайся. А как ты понял, что Вахид инсценировку устроил?

— Увидел лексус на понтоне, а потом присмотрелся, винтовки — бутафорские.

— Молодец, умный парень. И внимательный. Впрочем, ты ж репортёр, тебе и карты в руки. Хороший у тебя материал будет теперь для твоего журнала. Светские вечеринки, сплетни. Приврёшь, как это бывает. Только мой совет, лучше молчи обо всем. Так тебе спокойней будет.

— Я не пишу о развлечениях бомонда и сплетнях. Меня интересуют другие вещи, — холодно объяснил я.

— Да, я вспомнил, ты же о призраках и ведьмах пишешь. Я хотел об этом фильм снять. О призраках Тьмы, но потом передумал, хотя уже сценарий написали, костюмы начали шить.

— Почему не стали?

— Посоветовался кое с кем и решил не тревожить эту нечисть. Знаешь, лучше не трогать её, чтобы она тебя не трогала. Да, предупредить тебя хотел, лучше с ментами дело не затевай. По поводу нападения на тебя. Никого не найдут, только больше врагов приобретёшь.

— Я и не собирался даже.

— Ну и молодец!

— Если убийц Северцева не нашли, то уж для такой мелкой сошки, как я, тем более никто пальцем не пошевельнёт, — проговорил я, изучая выражение лица Верхоланцева.

Главреж напрягся, с лица сползла дурашливая пьяная ухмылка.

— Значит, врёшь, что только привидениями интересуешься, — пробурчал он. — Ну, рассказывай, что узнал об этом деле.

— Ну, во-первых, Северцеву перед смертью являлся призрак, которого он ужасно боялся. Из-за этого проигрывать стал больше. Во-вторых, он — мой троюродный брат. Его дед и мой были братьями. Только я об этом понятия не имел. Узнал случайно.