Содержанка двух господ (СИ) - Ваниль Мила - Страница 1

Ночные гости появились в доме бесшумно. Маги ловко вскрыли дверь, гвардейцы отсекли слуг от господских спален на втором этаже, следователи быстро поднялись по лестнице.

Однако застать лорда Трейси врасплох не удалось. Он встретил незваных гостей в кабинете, полностью одетый. За спинкой его кресла испуганно жалась к стене дочь, юная леди Антония.

— Лорд Трейси! Именем закона, вы арестованы за государственную измену.

Вперед выступил один из следователей, протягивая лорду свиток с постановлением, скрепленным королевской печатью. Леди Антония сдавленно вскрикнула и зажала рот рукой.

— Государственная измена? — Лорд Трейси поднял на следователя тяжелый взгляд, но к свитку не притронулся. — Ты чертовски изобретателен, Оливер.

— Сопротивление бесполезно! Здесь несколько магов, чья объединенная сила превосходит твою, Сильвер, — скороговоркой выпалил Оливер. — Просто сдайся и прими свою участь.

Лорд Трейси усмехнулся, взмахнул рукой, и огненный шар полетел в следователя. Его, естественно, отбили, и в то же мгновение на лорда попытались накинуть магическую сеть. Она разбилась в пыль, ударившись о защитную сферу.

— Взять живым! — приказал Оливер магам, отступая.

Но сдаваться лорд Трейси не пожелал. Обвиняемых в государственной измене казнили на площади, после мучительных допросов и пыток. Он, как верховный маг королевства, прекрасно знал это. Как и то, что оправдаться ему не удастся. Граф Оливер Лесли давно плел вокруг него интриги, и если король подписал бумаги об аресте, доказательств вины предостаточно.

Маги объединили усилия, чтобы сломать защиту, и в момент удара лорд Трейси уничтожил сферу, принимая на себя мощную разрушительную волну. Он был уверен, что под нее попадет и дочь. Леди Антонию после смерти отца некому защитить, ей не выжить в одиночку.

Однако перепуганную девушку спас Оливер. Каким-то звериным чутьем он вдруг понял, что задумал лорд Трейси, и когда рухнула защита, сумел закрыть леди Антонию своим щитом. Она почти не пострадала, только лишилась чувств, едва поняла, что отец мертв.

Поручив подчиненным оформление бумаг и обыск дома в связи со смертью преступника, Оливер лично отнес леди Антонию в спальню. И крепко запер дверь.

Пара пощечин, стакан воды — и Антония открыла глаза, уставившись на Оливера мутным взглядом.

Даже сейчас ее красота заставляла сердце биться чаще. Миндалевидные глаза с поволокой в обрамлении густых пушистых ресниц, высокие скулы, аккуратный носик и нежные пухлые губы цвета спелой вишни. Пряди темных вьющихся волос разметались по подушке. Тонкая ткань ночной сорочки почти не скрывала соблазнительные изгибы девичьего тела.

Оливер сглотнул слюну и расстегнул штаны.

Он насиловал Антонию молча и яростно, не обращая внимания на отчаянные крики. Дверь заперта, полог тишины установлен. Никто не услышит, что происходит в спальне. А если и услышит, что с того? Эта девушка теперь никто, даже не леди. Лорд Трейси своей смертью признал вину, поэтому члены его семьи лишаются титулов и званий, а имущество переходит в собственность короля.

У Оливера свой счет к Антонии. Он просил ее руки, и она отвергла его, посмеялась над чувствами. Красивая, гордая, высокомерная… Она считалась одной из самых завидных невест королевства. Что ж, теперь она всего лишь шлюха.

Девушка охрипла от криков и рыданий. Выплеснув семя ей на живот, Оливер обтер член подолом порванной сорочки и натянул штаны.

— Одевайся, — приказал он. — Здесь ты не останешься, дом конфискован.

Антония никак не отреагировала на его слова. Она скулила, как собака, свернувшись клубочком.

— С-сука… — процедил Оливер.

Пришлось звать служанку, чтобы помогла бывшей леди одеться. Оливер протащил бы ее голой по улице, так сильна его ненависть к роду Трейси, но это привлечет ненужное внимание. А там, глядишь, найдется кто-нибудь сердобольный, приютит бедную сиротку.

Ну уж нет!

Шлюхе не место в приличном обществе.

Примерно через час Оливер оставил Антонию в доме на окраине города, заплатив хозяйке кругленькую сумму.

— На обучение, — сказал он кратко. — И за молчание. Она должна остаться здесь.

— Надолго? — поинтересовалась тетушка Фейн, хозяйка дома терпимости.

Она взвесила в руке кошель, оценивая количество монет.

— Навсегда, — отрезал Оливер.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Время лечит не все раны, но память бывает милосердной. Шрамы на теле исчезли без следа, а события кошмарной ночи почти забылись, избавляя от мучительного чувства стыда, от безысходности и страха.

Воспоминания жили в снах, возвращаясь с испытанными однажды болью и отчаянием. Тони не видела лица своего мучителя, но ощущала тугие магические путы на запястьях, сильные пальцы на бедрах и жуткие толчки, разрывающие ее изнутри.

К счастью, такие сны были редкими, иначе она сошла бы с ума. Да и вообще… ей повезло.

Шлюхи из Тони не получилось, потому что тетушка Фейн ее пожалела. Сначала выхаживала, как собственного ребенка: поила с ложечки травами и куриным бульоном, обрабатывала ссадины и синяки, сидела рядом ночами, оберегая от кошмаров. А потом пристроила к работе по хозяйству, научила готовить и шить. Правда, ворчала, что Тони — порченная, и от нее одни убытки.

Деньги, оставленные графом Оливером, давно закончились, а дохода от девчонки никакого, несмотря на молодость и красоту. Если бы Тони была девственницей, тетушка Фейн устроила бы аукцион и выгодно продала бы ее невинность. Если бы не шарахалась мужчин, зарабатывала бы, как все, телом.

Тони прекрасно понимала, что при желании тетушка Фейн сломала бы ее, не задумываясь — положила бы под мужчину, заставила бы делать то, чем занимались все обитательницы дома терпимости. Однако же этого не случилось. И самый большой страх, мучивший Тони — не секс с мужчиной за деньги, а возвращение графа Оливера.

Вечерами, когда комнаты наполнялись шумом — громкими голосами гостей, смехом обитательниц дома, музыкой и звоном бокалов — Тони пряталась в своей комнатке на чердаке, подальше от гостиных и спален. Конечно, граф Оливер мог появиться и днем, однако время шло, ничего не происходило, и Тони поверила, что о ней забыли.

Занимаясь готовкой или шитьем, она все чаще думала о мести. Во-первых, отца оговорили, в этом Тони была уверена. Она даже знала, почему! Вспомнился случайно услышанный разговор отца с канцлером в библиотеке. Они не сразу заметили леди Антонию, сидящую на подоконнике за тяжелой темной портьерой.

— Оливер не успокоится, Гийом, — сказал отец. — Он одержим желанием занять пост министра, и знает, что пока я жив, этому не бывать.

— Его величество доверяет тебе, Сильвер. Он не поверит.

— Капля камень точит. Недавно он…

Тут Тони чихнула и выдала себя, после чего немедленно была выставлена за дверь. Однако и услышанного хватило, чтобы сделать правильные выводы.

Незадолго до этого граф Оливер просил руки леди Антонии, и, конечно же, она ему отказала. Он годился ей в отцы! Да и замуж она собиралась выйти по любви, отец не принуждал дочь к браку по расчету.

Во-вторых, хотелось отомстить графу Оливеру и за себя, за все, что он с ней сделал, за кошмары и страхи, за потерянную жизнь.

Но как? Что Тони могла, работая на кухне дома терпимости? Она даже в город боялась выйти, ведь ее могли узнать. Или, того хуже, она могла встретить графа Оливера, напомнить ему о себе.

Решение, как ни странно, подсказали девочки, живущие в доме. Тони с ними ладила, а они относились к ней, как к младшей сестренке. Все знали, что Тони продали тетушке Фейн после изнасилования, и жалели девушку, прекрасно понимая, что ей довелось пережить. Тони готовила им сладости и шила наряды, да утешала, если клиент попадался с придурью.