Порочный отчим (СИ) - Стар Дана - Страница 25

Вот так всегда… 

Стоит только Медведю хотя бы на секунду ко мне прикоснуться, я превращаюсь в боевой снаряд.

— Звучит заманчиво, — Руслан наклоняется к моему ушку, порочно шепчет. Бородка касается кожи в области ушной раковины — меня передёргивает от того, что становится щекотно.  

Руслан держит меня крепко — одна рука вальяжно распласталась на животе, вторая легла на плечо. Его прикосновения жарят до костей. Это не руки, а раскалённые кувалды в кузне.

— Вернемся к главному моменту. Значит так, малая, слушай сюда! Чтобы я не видел тебя больше с этим ублюдком! 

Глаза на лоб катятся от такого возмутительного заявления.

— Сдурел? Не тебе решать с кем мне быть.

— Что это за хер вообще такой сопливый? И откуда он нарисовался? Тачка стоит как ваш дом. Сопляк мне не нравится! Смотрел на тебя так озабоченно, будто трахнуть хотел. Прямо в машине. 

— А мне, честно плевать на твои вкусы. Да кто ты такой, блин, чтобы мне указывать? 

— Я твой папочка, — кривится он лукаво. 

За руку быстро хватает и в дом втаскивает.

Ах-ха!

Ну вы только посмотрите на “папочку”. Какая наглость!

Да мне вообще плевать на его тупые нравоучения.

Что хочу, то и делаю.

На зло ему, конечно же.

— Отцепись! — упираюсь.

Папочка...

Размечтался!

Будущий вообще-то.

Я съеду от них раньше, чем мама купит свадебное платье.

— Ты наказана, малая. Я тебя предупреждал, чтобы не шлялась по темноте со всякими ушлепками, — Руслан пихает меня в тёмный угол под лестницей, наступая следом.

Не успеваю опомниться, как он резко подхватывает ремень с вешалки.

Мои глаза вылетают из орбит. 

— Арсений Леонидович не какой-то там ушлепок, — мычу, дёргаюсь, прижатая щекой к холодной стене, — выбирай выражения! Он уважаемый в городе человек. Знаменитость! Хирург от бога, в отличие от тебя — бездельника и тунеяд… Ау-у-ч!

Шлеп.

Не успеваю договорить. 

Толстый кожаный ремень щедро проходится по моей попке.

— Да какого д-дьявола?! Руслан, что ты д-делаешь?

Дышу через раз открытым ртом.

Мерзавец сильнее прижимается ко мне всей своей габаритной тушей, полностью блокируя путь к свободе. 

Я в западне. 

В ловушке. 

Зажата в темном углу проклятым варварюгой!

Шлёп.

Шлёп.

Шлеп.

Свистит где-то сбоку.

Меня жестко шлепают ремнем по попе, но… меня это не раздражает, а наоборот, черт! Заводит…

Это он меня ещё поверх одежды стегает, а что же будет, если вдруг надумает штаны вниз стянуть?

Медведь шипит, матерясь сквозь стиснутые зубы, бьет ещё один раз ремнем по заднице, затем прижимается к ней твёрдым и огромным бугром, который вырос слишком быстро и неожиданно в свободных, спортивных штанах.

На будущем отчиме сейчас надеты домашние штаны, серого цвета, и обтягивающая натренированное тело чёрная футболка. 

— Ты наказана, Рита, наказана, — хрипло шипит мне в ушко, жёстко потираясь вздыбленным членом о мою попу. Его огромный орган входит чётко между моими булочками, как сосиска в хот дог. 

Идеально проникает, словно мои ягодицы были созданы исключительно для его члена. Это их жизненная миссия — ублажать член сексуального зверя. 

Бам!

В голове всё переворачивается.

Мозг отключается.

Всё. 

Я улетаю в прострацию.

Стоило только моей попке ощутить твердый и вздыбленный член сущего совершенства.

Медведь горячо дышит мне в шею и пошло двигает бёдрами, распаляя проклятое желание на максимум, заставляя меня возбуждаться всё больше и больше с каждым новым развратным толчком, заставляя забыть обо всём на свете и снова подчиниться порочному дьяволу.

— Будешь у меня в углу стоять! Не выйдешь отсюда, пока... не получишь оргазм.

Издаю смешок.

А в груди всё переворачивается, на слове «оргазм».

Хочу и не хочу.

Борюсь и жажду.

Как же мне тяжело!

Во мне не на жизнь, а на смерть сражаются две противоположности.

Внезапно гад рывком дергает вниз мои штаны вместе с белыми трусиками в красное сердечко.

ПРОКЛЯТЬЕ!

Я оказываюсь перед нахалом с голой задницей.

— Иди ты! Совсем уже спятил? — опять пытаюсь вырваться, но тщетно — как добычу намертво держит. Не упорхнуть.

— Ты плохая девочка, Рита, плохая… А плохих девочек надо наказывать. 

Порочный шёпот вновь проникает в ушко. Из-за этого по телу несутся новые залпы мурашек. Обнажённая попка покрывается гусиной кожей.

— Обожаю твою задницу, детка. Она заслуживает Оскара.

Дурак!

Смеюсь в уме.

Таких комплиментов мне еще не делали, но мне нравится!

Руслан по-свойски опускает ладонь на мой зад и начинает его жадно лапать. Мнёт, растирает, щупает. Доводит меня до бешенного головокружения. Так сладко становится. Мучительно! Я на грани того, чтобы потерять сознание.

Уши заложило, как во время резкого подъёма на гору, а тело колотит острейшая дрожь, как во время сильнейшего вируса. 

Сама не замечаю, как оттопыриваю попку назад, как подмахиваю ей. Разумеется, чисто на уровне рефлексов. Моё тело хочет его! А разум проклинает. В итоге, тело, как всегда, побеждает. 

Шлеп. 

Шлеп. 

Шлеп. 

Боже, как это остро!

Меня настигает ещё одна порция внезапных шлепков.

— Ах! — вою я. — Больно-о-о!

Бедную попочку жжёт.

Кожа в месте ударов сладко пульсирует, а сердце выскакивает из груди от неописуемых впечатлений. После его воспитательных мер он доведет меня до такой степени, что придурку придется делать мне искусственное дыхание. Мне станет так плохо от того, насколько сильно мне сейчас хорошо...

— Тш-ш, голосистая моя, — жёсткая, пахнущая табаком и резким одеколоном ладонь, сильнее сжимается на моих губах. — Не так громко! Соседи полицию вызовут, подумают, что на кого-то маньяк напал и живьём расчленяет.

Глотаю острый вопль, заталкиваю его обратно в горло.

И правда, становится больно.

Но… и сладко. 

Одновременно.

Что за идиотизм?

Не пойму.

Как можно кайфовать от того, когда тебя порют как Сидорову козу? А потом… глубоко и жёстко трахают, зажав рот ладонью, чтобы не кричала. 

— То-то же, избалованная девчонка! Папочка научит хорошим манерам дерзкую нахалку!

— Прошу-у-у, Руслан… — мычу в ладонь.

— Ох ты ж, блять! Руслан. Я почти кончил в трусы от того, как сладко ты пропела мое имя своим сладеньким ротиком. 

Он убирает ладонь с губ. Теперь кружит пальцем по губам, рисуя их контур. Медленно раскрывает губки, проскальзывая внутрь.

— М-м-м…

— Открой, — хрипло шепчет.

Приоткрываю рот. Толстый и жёсткий палец сильного мужчины проскальзывает в мой рот. Чувствую вкус власти, моё желание разжигается в венах сильней. 

— Соси. 

Не двигаюсь.

— Соси, или буду шлепать жёстче!

Испугавшись гнева страшного зверя, я принимаюсь за дело.

Туго обхватываю губами толстый палец боксёра и начинаю его сосать. Как умею. 

А я ни черта не умею.

Я никогда и никому не сосала. 

Действую по наитию.

Сосу как чупа чупс. 

Вот и всё…

Мой порочный мучитель начинает хрипло стонать. Стояк, воткнувшийся в ягодицы, своей толщиной и жаром делает мне больно. В том месте синяк обеспечен.

Я вхожу во вкус, начинаю работать губами и языком смелей. Двигаюсь вперед, назад, повторяя движения. Хорошенько его слюнявлю.

Ну с ума можно сойти.

Медведь — жестокий палач.

Он кровавый мясник. Царь ринга.

Этими мозолистыми руками он головы отрывал своим врагам, завоёвывая победу.

Костяшки на пальцах не успевают заживать — они опять содраны в кровь после очередного поединка.  Даже сейчас. Очевидно, он опять участвовал в драке. Вчера, или сегодня.

А я… Сосу его пальцы. Кровавого палача, монстра, вдруг ещё убийцы. Боже, это так грязно и одновременно захватывающе.

— Настало время раздвинуть ножки.