Правила счастливой свадьбы - Чиж Антон - Страница 19

Намек совсем откровенный. Капустина взялась помочь Пушкину прочистить уши.

– Гая Федоровна – чудесная девушка. Воспитана в знаменитом пансионе Пуссель, где обучение стоит четыреста рублей в год… Закончила восемь классов, умница и красавица, – сказал она, и добавила: – У нее легкий характер и доброе сердце…

Так Фекла Маркеловна обычно говорила, когда хотела смягчить в девушке милый недостаток, который обязательно выплывет. Когда хромую ножку, а когда невесту в положении[12].

– Ваша дочь выходит за графа Урсегова…

– Да, свадьба состоится через три дня в храме Святых Бориса и Глеба у Арбатских ворот. Буду рада видеть вас среди гостей… Вот приглашение. – Мадам Бабанова протянула карточку с кружевом, золотыми шарами и миртом. Текст отпечатан в типографии. Не выразив положенной благодарности, Пушкин сунул приглашение в карман.

Такое поведение мадам Капустина не могла простить: неужели он настолько глуп? Ему буквально говорят: желаем видеть вас родственником. Что еще надо? Обсуждай приданое Гаи Федоровны и забудь о кассе невест…

Чего-то подобного ждала мадам Бабанова. Она придирчиво смотрела на Пушкина, как изучают перед покупкой редкую вещь.

– Астре Федоровне поступали угрозы? – спросил чиновник сыска, а вовсе не вещь.

Мадам Бабанова глянула на Капустину. Сваха только плечами пожала. Она окончательно перестала понимать этого господина.

– Угрозы? – повторила Авива Капитоновна. – Какие могут быть угрозы? От кого? Полагаю имя нашей семьи – достаточная защита от любых угроз… Кто посмеет угрожать невесте графа Урсегова…

– Мой служебный долг задать такой вопрос.

– Милейший Алексей Сергеевич беспокоится по причине письма женихов невестам, что нынче напечатали в газете. – Капустина постаралась погасить неловкость.

– Ах, вот в чем дело! – обрадовалась мадам Бабанова. – А то я не знала, что и подумать… Это такая глупость, на которую и внимания обращать не следует…

– Астра Федоровна завтра будет на свадьбе Таисии Юстовой?

Слушать об этом Авива Капитоновна не пожелала.

– Прошу простить, это излишне… Достаточно, что я разрешила Гае Федоровне быть дружкой на свадьбе этой Юстовой… Мы, конечно, не аристократы, но слишком вольному общению со служащими фирмы должна быть граница…

– Именно так, границы надо знать и понимать, что делаешь, – в сердцах выразилась Капустина. Она поняла, что худшие опасения оправдались: не будет никакого сватовства. Опозорилась. С треском провалилась…

– Мадам Бабанова, позвольте поговорить с Гаей Федоровной, – попросил Пушкин.

Вопрос был встречен вздохом облегчения обеих женщин. Сваха не могла поверить, что обреченное сватовство мгновенно обернулось в нужную сторону.

– Буду рада, Алексей Сергеевич, вашему знакомству с моей дочерью, – ответила Авива Капитоновна. Еле заметная тень скользнула по ее лицу. Она о чем-то задумалась. – Вы, кажется, служите в сыскной полиции?

Пушкин молча кивнул.

– Прекрасное место для молодого человека… Позвольте говорить напрямик…

Он ждал, что последует дальше.

– Для матери счастье ее детей – главное… Астра Федоровна составила отличную партию стараниями Феклы Маркеловны… Я не верю в приметы, что сестры не могут жениться в один день или год… Они родились вместе, почему бы им не выйти замуж вместе? Где одна свадьба, там и две… Больших сборов не потребуется, все и так готово… И с платьем успеем… Теперь о главном. Даю за Гаей Федоровной двадцать тысяч годового дохода[13] в процентных бумагах, свой дом и меблировку. Подумайте над моим предложением, Алексей Сергеевич…

– Обещаю подумать, – ответил Пушкин, вставая с такого мягкого и удобного дивана, что вставать было лень.

– В таком случае приглашаю вас завтра с Агатой Кристафоровной к нам на ужин… Соберемся семейным кругом… Фекла Маркеловна, проводите господина Пушкина к Гае Федоровне… Позаботьтесь о приличиях…

На прощанье Авива Капитоновна улыбнулась будущему жениху, но ручку на всякий случай не подала. Она не сомневалась, что в Москве не родился еще мужчина, который сможет отказаться от такого приданого.

Зря сваха глупости болтала…

Граф Урсегов изволил обедать полтора часа. Сидя в пролетке на апрельском ветерке, Агата так продрогла, как не замерзла в проруби[14]. Дорожный туалет из английского твида не согрел московской весной. Руки заледенели, под носом появилась предательская капля. Агата держалась.

Она видела, как из «Эрмитажа» вышел Смольс, покачиваясь и печально встряхивая головой. Видела, как выходили другие сытые господа, которых успела заметить в зале. Граф все еще вкушал. Наконец и он появился. Агата обрадовалась так, как не обрадовалась бы Пушкину.

Предводитель шайки убийц наел отличное настроение. Агата видела его улыбку и сдвинутую набекрень шляпу. Окинув взглядом площадь, граф свистнул в пальцы. Как по волшебству к нему подкатил извозчик. Урсегов прыгнул на диванчик пролетки и что-то крикнул «ваньке». Агата не расслышала, куда он едет, приказала следовать в некотором отдалении.

Интерес привел графа на Красную площадь и Верхние торговые ряды[15]. Приказав извозчику ждать, Агата побежала за ним, стараясь потеряться в толчее. По торговой традиции на Фоминой неделе началась дешевка[16]. Магазины сбрасывали цены больше, еще больше и отдавали товар почти даром. Покупатели толпились на галереях. Урсегов прогуливался в толпе, не заходя ни в какой магазин. Внимание его привлекали не витрины, а барышни, которым он заманчиво улыбался и приподнимал шляпу. Агата следовала за ним и никак не могла выбрать удобный момент, чтобы попасться на глаза и начать знакомство.

Прогулявшись по этажам и ничего не купив, граф вышел на Красную площадь. Опять по мановению руки добыл извозчика. Талант для Москвы на редкость полезный.

Приехав на Тверской бульвар, Урсегов сошел и, кинув извозчику рублевую монету, занялся самым главным для мужчины делом: прогулкой по бульвару. Агата не отставала, ощутив охотничий азарт.

И тут случилось странное. Заметив свадебную карету с женихом и невестой, граф сорвал с голову шляпу и принялся салютовать. При этом выкрикивал пожелания счастья. Жуткое притворство поразило Агату: и это человек, который согласился на убийство собственной невесты? Ну и ну…

Намахавшись, граф нацепил шляпу на затылок и отправился дальше. В середине бульвара он заметил праздничную толпу около небольшого храма Иоанна Богослова. Тут же свернув налево, Урсегов присоединился к зевакам. Как только из ворот церкви вышли жених с невестой, граф принялся кричать: «Ура молодым!» и «Многая лета!» и «Виват!» При этом сотрясая шляпой на вытянутой руке. Агата стояла поблизости, скрытая толпой, не веря глазам своим: до какого цинизма опустился этот человек! Подозрения окончательно стали твердой уверенностью: граф фальшиво радуется чужим свадьбам потому, что свою невесту приговорил. Сегодня утром Астра Федоровна чудом спаслась, в другой раз с ней будет покончено. Надо сделать все, чтоб спасти ее и других несчастных девиц, над которыми нависла смертельная угроза.

Между тем, вполне насладившись свадебным торжеством, до которого не успели дотянуться его преступные дружки, граф вернулся на бульвар. Агата уже изготовилась попасться ему навстречу, как Урсегов призвал извозчика. Прыгнул в пролетку и поехал прочь.

Бегом примчавшись к своей пролетке, Агата успела не потерять удиравшего преступника. Граф приехал в Театральный проезд и вошел в левое крыло Центральных бань. Швейцар приветствовал его как дорогого гостя. А мадемуазель в дорожном костюме на порог не подпустил.

– Просим прощения, женское отделение рядом-с, – было сказано ей.

Агате осталось проклинать мужское господство, женскую долю и неравенство полов. Столько стараний – и все напрасно. Наверняка Урсегов сейчас в компании приятелей. И она бессильна. Ждать, когда граф с друзьями выйдет из бань? Господа, чего доброго, до ночи просидят. И Пушкину сказать нечего…