Сотник (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 36

– И то верно.

Алексей Басманов да командир стрелецкого полка скосились на этих двух говорящих. Молча. И как-то мрачно. Им не сильно было по душе, что Андрей буквально несколькими фразами спровоцировал серьезные разбирательства среди ближайшего окружения хана. Ибо ему ничто не мешало так же что-то ляпнуть и Царю. И головы полетят уже их.

Дмитрий же Вишневецкий лишь ухмыльнулся и крутанул ус. Дерзко сотник поступал. Уверенно. И главное – честно. Он же сначала прямо им ответил, что врет. А они и уши развесили.

Однако долго эта заминка продолжаться не могла. Татары решились на атаку. Видимо бей, который командовал этим отрядом, что-то для себя решил. Но задачу, поставленную перед ним ханом, выполнить все же попытался. Да и отступать перед противником что в несколько раз уступает тебе числом – дурная примета, пагубная для репутации.

Почему бей так решил?

Так Шереметьев стрельцов оставил при обозе. К конному бою они совсем не годны, а стрелковый более-менее справно ведут лишь из-за укрытий. Посему за повозками он их и разместил – на всякий случай, чтобы было под прикрытие кого отходить.

Для бея же эти стрельцы ничем не отличались от кошевых слуг или иных нонкомбатантов. Ведь знаменитых цветных кафтанов у стрельцов еще даже не намечалось. А бердышей, по которым бы их можно было хоть как-то опознать «в гриме», еще даже не придумали[55]. Селяне и селяне. Мало ли откуда и какие?

У Шереметьева на обороне брода имелась сотня Андрея, а также небольшой его отряд сопровождения. Вроде как лично преданные телохранители. В дюжину бойцов, вооруженных и снаряженных обычным для эпохи и региона образом. Но богато. В частности, у каждого из них имелся простенький бахтерец и шлем с бармицей да наносником. Плюс круглый легкий щит, легкое копье, сабля, клевец и саадак. Классика.

Сам же воевода был упакован в зерцальный доспех османского типа. И вместо копья имел пернач, больше как статусное оружие. В остальном же мало чем от них отличался. К слову сказать, тульский воевода ушел старшим с обозом в Рязань. Поэтому ни его, ни его личной команды добрых ратников здесь у реки не имелось.

Татары ринулись вперед, выставив первыми лучших бойцов в самых крепких да ладных бронях.

Но ринулись – богато сказано.

Подлетев к броду они с брызгами влетели в воду и совершенно замедлились.

Прошли его.

Начали выбираться на противоположный берег. И вот тут-то Шереметьев и приказал атаковать.

Сам бы Андрей еще подождал, чтобы они накопились. Но приказ отдан и ослушиваться его он не стал.

Первая десятка улетела вперед и ударив в копья опрокинула выбравшихся на этот берег татар. Разом выбив из седла около тридцати супостатов. И тут же завязнув в рукопашной схватке, на саблях-чеканах.

Андрей махнул сигнальщику и буркнул:

– Труби отход.

Тот, глубоко вдохнул воздух, и начал играть ретирадную команду.

Десятка очень неохотно слушалась. Но, все-таки, она подчинилась и, развернув лошадей, начала проталкиваться обратно.

– Данила, бей в копья! – скомандовал сотник.

И вторая десятка пошла в атаку.

Отступающие увидели, что им навстречу несутся товарищи, поэтому старались как можно шире расступиться, пропуская их. Поэтому обошлось без эксцессов. Никто своих из седла не выбил.

И вновь началась свалка-рубка по-собачьи.

И вновь сигнальщик затрубил ретирадную команду.

И вновь ударило в копья, теперь уже подразделение Спиридона.

Но, несмотря на определенные успехи, татар на этом берегу становилось все больше и больше. Поэтому Шереметьев, широко перекрестившись, крикнул:

– Все в бой!

И ринулся в самую гущу драки.

Андрей грязно выругался, но последовал за ним. Он-то планировал отступить всем вместе и подставить татар под залпы стрельцов, засевших за обозными повозками. После чего контратаковать. Но, увы, Шереметьев их даже за военную силу в поле не почитал, а потому на них не рассчитывал.

– Стрелки! – крикнул сотник. – Сначала бей из луков. В рубку суйтесь только с пустыми колчанами! Все остальные – В АКАКУ! – рякнул он, ненароком оговорившись. И также, как и Шереметьев, первым поскакал вперед, не забыв опустить свое антропоморфное забрало, на котором задорно улыбалось металлическое лицо.

Рубка началась знатная.

Памятуя прошлый бой воины сотни все как один теперь хватали клевцы и били ими.

Само сражение шло у выхода из реки и на броде. Никакой особой скорости хода не имелось. Воины практически стояли на месте, медленно смещаясь. Особенно те, что в воде. Посему чеканы показали себя намного более продуктивнее, чем в поле. Их успевали выдернуть после удара.

Большие же щиты и добрые ламеллярные доспехи надежно защищали воинов сотни от оружия татар.

Куча-мала… Каша-малаша… Все перемешались.

Но удержать всех татар у брода не удалось. Группа татар человек в тридцать прорвалась и ринулась к обозу, ожидая порубить беззащитных кошевых, да пограбить, пока их коллеги по опасному бизнесу кровь проливали.

Но буквально шагах в сорока по ним ударили стрельцы.

Стрелять, как это ни прискорбно, они не умели. Да и, в принципе, в те годы никто в пехотных войсках не умел, полагая надежным решением бить «в ту сторону» по скоплению противника. Поэтому, несмотря на залп из наверно пяти или шести десятков пищалей, упало менее десятка татар.

Остальные отвернули.

Выхватили луки и затянули стрельбу по обозу, закружив вокруг него. Пытаясь таким образом деморализовать защитников и побудить их к бегству.

Но стрельцы дали еще несколько залпов. Довольно беспорядочных. И восемь татар, переживших эту пальбу, поспешно ретировались в сторону степи. От греха подальше. Их моральных дух не выдержал столь грубого обращения. Не помогла им даже жажда нажива и перспектива захапать обоз себе.

Шла третья минута боя.

Ситуация на броде тем временем окончательно переломилась.

Потери татар оказались слишком значительны, и они перешли к решительному отступлению. Впрочем, небыстрому, так как воины степи слишком завязли и перемешались с сотней и «пустыми» конями, что толпись в грязной, взбитой копытами воде.

– ЛУКИ! – максимально громко крикнул Андрей, призывая всех отложить в сторону клевцы с саблями и взяться за луки. Дабы начать преследование.

Вжик. Вжик. Вжик.

Полетели пернатые убийцы с гранеными наконечниками.

У бея под рукой еще оставалось сотня свежих воинов. Но он не решился атаковать белого волка. Вон – оскаленная пасть как красовалась на красном полотнище. Он видел сколько у того было воинов до начала сражения и мог оценить, сколько их осталось.

– Заговоренные они что ли? – раздраженно буркнул он.

– Сахир, – поучительно подняв палец, заметил уже седой старик, сидевший на коне рядом с ним.

– Проклятье! Уходим! – рявкнул бей. И развернув своего коня, начал спешно удаляться. Его отряд не стал геройствовать, последовав за ним.

И в этот самый момент случайная стрела, перелетом влетевшая в этот отряд, попала в руку воину, что нес бунчук бея. Тот вскрикнул и уронил «знамя». Но тому было уже все равно. Он гнал своего коня. Драться с сахибом он не хотел. И иначе объяснить то, почему его воины не справились со столь ничтожным отрядом, он не мог…

Татары ушли.

Андрей же начал спешно наводить порядок, опасаясь новой атаки в скором времени. Мало ли на подходе еще один отряд неприятеля?

Да – победа. Локальная. Временная. Но итоги битвы были с одной стороны очень перспективными, а с другой крайне погаными.

Шереметьев оказался ранен. Достаточно тяжело, чтобы быть не в состоянии командовать. Басманов тоже слег с серьезной раной. А командир стрелецкого полка, поймав стрелу грудью, так и вообще был не жилец.

Из отряда воеводы выжило только четверо, да и те – ранены изрядно – как бы не лучше Шереметьева. Из сотни пало девять воинов и двадцать семь получило ранения. Семеро тяжело, скорее всего не жильцы. Стрельцов погибло пять человек, а вот тридцать восемь легко с ранами разной тяжести – от стрел. Причем среди раненых оказались все сотники стрелецкие, что пытались в нервной обстановке командовать своими людьми и торчали на виду, да орали, раздавая команды. Вот их-то стрелами и посекло, к счастью, никого не убив.