Сотник (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 43

Также там нашлось кое-что иное из ценного имущества хана. Сундук с шитой золотом одеждой. Комплект богатой брони и оружия, оставленных ханом при бегстве. Кое-какие ценные предметы обихода. И так далее. Даже печать его…

– Ну что, други, удача – наша верная подруга! – воскликнул вечером Андрей. Они вернулись на свои укрепленные позиции, опасаясь внезапного нападения потенциально отосланных отрядов татар.

– ДА! – радостно взревели все.

Очень хотелось напиться. Но алкоголя не было. Однако определенный градус опьянения все равно чувствовался в людях.

– Может пойдем дальше? Пока она с нами?

– Куда дальше? – удивился Шереметьев.

– Как куда? Будем преследовать войско хана, выдавая себя за передовой полк царя. И гнать его пинками до самой Ор-Капы.

– Не дразни судьбу! – очень серьезно произнес Шереметьев.

И его в этом выводе поддержали все.

Слишком богатая добыча отягощала. А войско у Андрея выходило и без того малое, так теперь еще и в раскоряку стоящее. Победа – победой. Удача – удачей. Но даже казаки, на что уж рисковые ребята, не захотели продолжать поход.

– Ну нет, так нет, – добродушно ответил Андрей, увидев такое единодушие. Хотя он, будучи особо опьяненным от этой победы, жаждал «продолжение банкета». Однако идти против столь решительно настроенного общества не был готов. Да и глупо это. Ведь лучший могильщик любого командира – приказы, которые отказываются выполнять. Посему он должен тонко чувствовать своих подчиненных и знать, когда нужно уступить и перестать гнуть свою линию.

Поэтому демонстративно легко согласившись с людьми, он занялся не менее важным делом. Сел «подбивать бабки» по итогам этой Любовшанско-Гоголевской битвы и сочинять подробный отчет.

И начал с общего плана операции.

А потом перешел к детальному, можно даже сказать скрупулезному описанию событий. И не художественным языком, а очень сухим. С обилием чисел и фактов. А также заметками, пометками и выводами.

Подспудно немало размышляя.

Там, в XXI веке, когда он готовился к отправке в прошлое, он натыкался на описание Судбищенской битвы. Но далеко не в начале, а ближе к концу подготовки, когда он уже сумел немало разобраться в современном научном подходе к множеству исторических вопросов.

Например, о численности войск.

Из-за чего уже тогда отметил полную дичь и чушь, которую писали некоторые исследователи.

Он-то сам был сторонником хозяйственно-сравнительного метода, который прекрасно проверялся через десятни – ведомости фактической готовности служилых полков к службе, в которых отображалось – где, сколько и в каком состоянии людей готово было выйти на службу в тот или иной год.

Самым крупным и влиятельным полком в те годы в землях Восточной Руси был Новгородский. Он обычно насчитывал 2–2,5 тысячи воинов. Редко больше. За ним шел Рязанский полк с 1,5–2 тысячами. Почетное третье место занимал столичный, Московский полк с 1–1,5 тысячами, будучи при этом наисильнейшим из-за высокого уровня оснащенности личного состава. Остальные же полки в основной своей массе укладывались в диапазон от 50 до 300 воинов. Во всяком случае, именно такой расклад имелся на XVI век.

Как несложно догадаться, при такой ситуации ни о каких «маленьких отрядах» по 10–20 тысяч воинов не могло идти и речи. Как и о ратях в 60–80 и более тысяч. Так, например, в 1563 году Иоанн Васильевич вывел в своей знаменитый Полоцкий поход все, что смог собрать. И получилось у него всего 31–32 тысячи «вооруженных лиц»: и поместного войска, и стрельцов, и служилых татар с казаками. Это был потолок тотальной мобилизации, которая готовилась более года самым тщательным образом.

Понятно, что поместное войско вышло не все. Хватало и «нетчиков». Но отказников было не больше половины и вышли они по вполне объективным причинам. Кто-то был болен, кто-то ранен, кто-то нищ. У Иоанна Васильевича в этом плане не сильно-то и забалуешь. Он отличался в этом плане самой высоким талантом мобилизации поместных, который ни до него, ни после уже не смогли переплюнуть.

Из чего можно было достаточно уверенно выводить мобилизационный потенциал Руси в 1560-е годы в районе 50–55 тысяч воинов. При техническом потолке тотальной мобилизации в районе 30 тысяч.

Андрей это прекрасно знал. А потому, когда читал описание Судбищенской битвы, составленной «в лоб» по летописям и прочим нарративным источникам, искренне недоумевал.

– Откуда у них что берется?

Ведь получалось крайне смешно. Ибо Царь для нанесения небольшого отвлекающего удара отправил «маленькое» войско в 15–17 тысяч. А потом, когда узнал, что хан идет на Москву, выступил с по-настоящему большим войском. При этом корпус Шереметьева, дескать, уступал татарам в десяток и более раз. Сам же Царь вывел сопоставимое с ханской армии войско.

Абсурд. Бред. Но таковы реалии летописей – нарративных источников, то есть, художественных сочинений по мотивам. Грубо говоря – охотничьих баек у костра, или рыбачьих, в которых, без сомнения ВОТ ТАКОГО размера пескарь был пойман на бутылку пива в траве под кустом земляники, а потом с русалками до утра гимнастикой занимались[59]…

Посему, когда Андрей весной увидел настоящее войско Шереметьева, то ничуть не испугался. Он и там, в XXI веке рассчитывал на что-то подобное.

Но главное – по итогам сражения сотник сумел очень недурно оценить размер и структуру ханского войска. Настоящего. А не летописного. Сколько его пришло. Какое оно. И соотнести с тем обозом, что увели в Рязань…

1555 год, 9 июля, вотчина Андрея на реке Шат

Иоанн свет Васильевич остановился на левом берегу реки Шат и осмотрелся.

– Лепота! – вполне добродушно ответил он.

Через реку был переброшен деревянный мост. Подъемный. С противовесами. Его как раз на глазах царя опускал один мужичок, не испытывая при том никаких трудностей.

У моста располагался длинный деревянный причал, где споро суетились люди Агафона, которые воспользовались моментом и провели к вотчине конвой стругов. Заодно и царскому войску подсобили, перевозя припасы. Какое-то количество.

А дальше, чуть в глубине, виднелась стройка крепости. Каменной. Стены которой уже достигли пары метров…

Государь вряд ли бы оказался здесь, если бы не стечение обстоятельств. Хотя иной раз взглянуть на дела в вотчине своего самого необычного слуги хотел. Только повода заглянуть не имелось, да и оказии…

Войско Шереметьева заметило татар на Северском Донце. Недалеко от тех мест, где в далеком будущем окажется город Лисичанск. Они отправили гонцов до крепости Байдана на Днепре. О триконь. Налегке. И выбрав самых мелких и легких из казаков, чтобы лошадей минимально утомлять. Посему уже вечером 9 июня на острове узнали о начале большого похода татарского.

В самой крепости у Вишневецкого имелось несколько почтовых голубей, каковыми и воспользовались. Доставив весточку в Киев. Где люди, лояльные князю, сумели переслать голубиной почтой это известие в Смоленск. А оттуда уже гонцы ямной службы царевой погнали коней. Посему уже 15 июня Царь выступил в поход.

Московский полк стоял уже собранный у столицы, стрельцы же и без того, сидели в столице. Посему дело это оказалось нехитрым. Что позволило Иоанну Васильевичу достигнуть Коломны уже 18 числа, а 22 – форсировать Оку у Каширы. И к 25 добраться до Тулы. Куда к тому времени подошли другие окрестные полки, вроде Серпуховского. А также со дня на день должен был явиться Рязанский полк и служилые Касимовские татары.

Так что 28 июня Царь под Тулой располагал 9 тысячами поместных воинов, 2 тысячами стрельцов и тысячей служилых татар. Не так, чтобы сильно много. Однако, учитывая обстоятельства похода, Давлет Гирей вряд ли собрал все свои наличные силы, привлекая данников да союзников. Посему и того, что сумел собрать Государь, было более чем достаточно. Во всяком случае Иоанн Васильевич так полагал.