ПО 3 (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов" - Страница 41

Я задумался над ближайшим будущим.

Каково оно?

Хотя в этом случае мне следует задать вопрос иначе. Так, как это делают те, кто предпочитает избегать удары судьбы, а не налетать на них опухшим от предыдущих тычков лицом.

Каковы худшие последствия моего поступка?

Вот один из самых важных вопросов, что следует задавать себе после неоднозначных поступков. Обычно об этом стоит подумать до того, как что-то сделаешь, но жизнь потому и называют порой непредсказуемой — не все и не всегда идет по даже самым тщательным образом продуманному плану.

И опять я вспомнил о героях романа Граф Монте-Кристо. У них был отточенный план, но он рухнул и действовать пришлось по наитию.

Вот и я… ведь продумал все вплоть до покорения вершины скалистого обрыва, закрепления второго шкива, рытья временной снежной норы у самого края пропасти, откуда рукой подать до спасительной веревки в случае опасности. Я продумал и даже отработал с рогатиной тактику боя с быстрыми страшными снежными змеями… И что? Весь план полетел кувырком…

Итак… каковы последствия? И представлять всегда надо самое худшее.

В моем случае все просто. Не стоит ломать голову над очевидным. Луковианцы могут быть иными по самой своей сути, могут быть пацифистами до последнего атома их спирали ДНК или просто могут думать совершенно иначе, но… все это не играет роли.

Почему?

Потому что они — организация.

Бункер Восемь Звезд, выпустивший во все стороны свои луковианские щупальца и подмявший себе подобных. Снежный спрут с немалым влиянием. Организация. Вот что они такое. В подобных условиях как здесь — в снегах и морозе вокруг Столпа — само слово «старейший» означает очень и очень многое. В первую очередь это значит очевидное — тут не обошлось без темных кровавых пятен на страницах их исторических хроник. Невозможно так долго выживать, не ограбив кого-то, не подсидев, не обманув, не бросив на смерть, не наступив хотя бы пару раз на собственные якобы нерушимые жизненные принципы. Подсиживали, воровали, обманывали, бросали, наступали. Я уверен в этом. Ведь ради достижения великой цели все средства хороши. А что может быть благородней выживания? Причем выживания не кого-то в отдельности, а считай целой нации, народности или даже расы. Этим организация и хороша — то, на что не способен ты, вполне способен сосед за столом совета. И наоборот. Ведь в любом случае все самые чернушные дела будут оправданы благой общей целью. Никто не попрет против такого.

И «зомбируют» луковианцев заранее — в еще молодом возрасте. Процесс промывки мозгов и внедрения собственной идеологии начинается в тот момент, когда попавший в стылый промороженный крест бедолага чувствует себя обреченным и никчемным. Он раб внутри каменной галеры, который обречен дергать за рычаги следующие сорок лет. Но вскоре начинаются первые чалки, первые свидания с земляками… и так рождается надежда все же выжить и получить свободу — пусть и через долгие сорок лет.

Нужен ли патриархам луковианцев независимый праведный пацифист?

Нет. Этого им точно не надо. А вот деятельный и послушный работник всегда в цене. Особенно такой работник, что в случае чего не станет задавать ненужных вопросов. Вот это и есть организация, в чей бок я вонзил острую иглу.

Что это означает для меня? Многое…

Я разгневал организацию. Пусть это не так, пусть это моя законная добыча, но они посчитают, что я их обокрал. Ограбил. Обманул доверие. Они мол обогрели пришлого чужака, накормили, доверились, а он поступил так подло, прихватив драгоценную вещь и бежав как трусливая крыса…

Да… я разгневал их. И это не может остаться без последствий.

Вот только разгневал ли уже?

Глянув на часы, я беззвучно зашевелил губами, мысленно подсчитывая прошедшее время.

Полчаса я добирался до вездехода. Минут пятнадцать возился там, разогревая машину и вырубая чужие вещи изо льда. Потом меня все же отключило — стоило попасть в тепло нагревшегося салона и я буквально сполз по стене и отрубился. Повезло, что всего на полчаса — еще на полчаса! Если округлить, то окрестности чужого Убежища я покинул через полтора часа.

И?

Какие вообще варианты?

Ну…

Будь на их месте я — послал бы в погоню сразу же, как только бы узнал о исчезновении чужого разведчика. И я бы не стал тратить время на размышления о причине его бегства.

А как поступят они?

Подумав пару минут, я сжал зубы, передавливая полоску мяса.

Даже если откинуть первый самый радикальный вариант, то все равно — они уже знают… они уже в гневе.

Да старики медлительны, плюс набитое мерзлыми трупами бомбоубежище не способствует излишней ретивости в его исследовании. Избавившись от меня, выдавив чужака прочь, они наверняка испытали облегчение и пребывали в неторопливости ровно до тех пор, пока им не сообщили, что до предела измотанный Охотник сбежал, даже не дождавшись ужина и не став требовать себе какой-то награды за уже проделанную немалую работу.

Едва они получили инфу о моем исчезновении, неторопливость их покинула, а ее место занял нарастающий страх смешанный с тем самым знаменитым и воспетым во многих старых романах чувством — липким и холодным подозрением. Если по мою душу тут же не отправили погоню, то…

Луковианцы умны и мудры. Они сразу поймут, что я мог исчезнуть лишь по крайне веской причине. И тут же рванут в бомбоубежище всей веселой шаркающей группой. Одно хорошо — рыскать им придется долго. Пусть там везде снег, но наследил я изрядно. Цепочки моих следов петляют, пересекаются, разбегаются… там настоящий хаос. Но они умны. А значит просто разделятся, уже зная, что в бункере нет опасности — иначе я бы предупредил — и пробегутся по всем следовым цепочкам, обращая внимание только на самое главное — есть ли следы раскопок, потревожен ли снег, есть ли недавно открытые двери? Если снежный покров не тронут — иди дальше. В конце концов они упрутся в основательно раскопанное место — тот самый завал со снова обрушенным сводом. Вот там, стоя у преграды, они переглянутся и…

Дальше опять все зависит от степени ума, быстроты и решительности.

Поняв, что здесь придется поработать лопатами — и неизвестно как долго копать, ведь они не в курсе протяженности завала — они либо сразу пошлют в погоню, либо же возьмутся за инструменты и с остервенением примутся раскидывать снег.

Кивнув, с удовлетворением ощущая, что получившие задачу мозги зашевелились, а шепот Столпа отдалился и ослаб, я потянул за рычаг и машина повернула, направляясь в обход одного из снежных холмов. Я двигаюсь точно по уже пройденному маршруту. Я двигаюсь по направлению до…

Далекая и слабая вспышка света будто обожгла меня. Вздрогнув, я отжал педаль скорости, бросил рычаги и, вскочив с кресла, метнулся к боковым стеклам выступающего кокпита. Прижав лоб к холодному стеклу, я несколько секунд неотрывно смотрел на источник света — три подрагивающих огня, что почти слились в один туманный световой шар, идущий точно по моему следу.

Машина… меня преследовал чужой вездеход.

— Вариант два — буркнул я и поспешил обратно к водительскому креслу — Это хорошо… это хорошо…

Я кое-что узнал о своих противниках. Да… противниках. Доброе союзничество, похоже, закончилось. И вряд ли теперь обиженные донельзя луковианцы будут писать нам поздравительные открытки.

Судя по количеству прошедшего времени, луковианцы послали за мной преследователя после того, как наткнулись на завал. Ну или пытались послать погоню с самого начала, но у них что-то не заладилось со сбором ловчей команды или запуском техники. Но как не крути, они еще не успели узнать, что в конце заваленного коридора находится зал с телепортационным устройством.

И что это мне дает? Да ничего не дает — у них есть рации.

Переведя машину на средний ход, я дернул за рычаг, меняя направление и уходя с маршрута.

Я не собирался вести погоню к родному Бункеру. И не собирался тащить их к Апостолу.

Почему?

Потому что я украл сердце телепортационной машины. Пусть у нее разбит адресный механизм, но сама машина в рабочем состоянии. Не нужно быть докой, чтобы пройти по моим следам до консоли и обнаружить в ее крышке зияющую дыру. Следующее, что им надо сделать — обратить внимание на прозрачные трубы и на сами стены, что почему-то не покрыты вездесущим инеем. А трубы еще теплые… Любой достаточно разумный индивидуум легко сложит слагаемые наблюдения и поймет — Охотник упер что-то вроде источника питания, что оживлял всю иноземную технику с ее красной бурлящей смазкой.