ПО 3 (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов" - Страница 48

Да… усилие даже одного человека может привести к большим последствиям. И от этого моя ответственность становится еще тяжелее. Я с трудом скрыл рвущийся из груди тяжелый вздох, когда подумал о том, что моя смерть отбросит прогресс Холла назад, после чего все может вернуться на скорбные и голодные круги своя… Я должен добыть для Бункера луковианские корнеплоды и выяснить все детали касательно их выращивания…

— Что же это… — изумленно выдохнул подошедший настоятель Тихон, тяжело опираясь о мое плечо.

Придержав старца, я аккуратно довел его до ближайшей скамьи, усадил и сам опустился рядом. Традиционной кружки с горячим чаем пока можно не ждать, а вот всего остального так в самое ближайшее время — по очищенной от малейших следов снега и льда лестнице спешно спускалась плотная целеустремленная группа. Они не сводили глаз с остывающей у стены гусеничной машины. Я же, глянув на них разок, похлопал что-то тихо бормочущего Тихона по плечу и снова поднялся. Надо закончить дела…

Окончательно разобравшись с веревками, бросил их к на пол чуть в стороне от вездехода — оттаивать, чтобы было сподручней потом свернуть. Тут главное не мять и не крутить замерзшие веревки, чтобы не повредить кристаллами льда их волокна. После этого я обычно занимался приведением в порядок верхней одежды и сейчас, пусть уже и без особой нужды, занялся тем же. Неспешно охлопал одежду, проверил карманы, вывернул наизнанку и вернул обратно в вездеходный салон. К этому моменту толпа вокруг вездехода увеличилась втрое — помимо гостей из Замка прибыли и почти все жители Центра. Сплошной ряд морщинистых дубленых лиц разбавили молодые, удивленные, чистокожие и… пустые… одни только их наивные и опять же пустые взгляды чего только стоят… Занимаясь своими делами, я нет-нет и кивал очередному знакомому. Надо же… и Шериф сподобился приковылять. А вон и Красный Арни, что выглядит непривычно строго в черном ватнике и виднеющейся из расстегнутого ворота белой рубашке. Михаил Данилович, что с крайней задумчивостью щурится из задних рядов. И стоящая впереди всех Милена. Именно стоящая — на двух ногах и двух костылях подмышками. Все же собрала свои протезы…

Вытащив из салона пару свертков — поймал себя на мысли, что отношусь теперь к этой походной таре с той же обыденностью, с какой относился к пластиковым контейнерам родного мира — сбросил их под гусеницу и спрыгнул следом, держа в руках еще один объемный пакет. Его положил рядом с Тихоном и, не дожидаясь приглашений, не заставляя никого начать конструктивный так сказать диалог первым, встретился взглядом с лидером Замка и всего Бункера:

— Поговорим? Дело срочное. Важное.

— С возвращением домой, Охотник — неспешно, подчеркивая, что знает себе ценой и какой-то там гусеничной машиной его не впечатлить, ответил Михаил Данилович и вопросительно приподнял седую бровь — Там? Здесь?

— Здесь — улыбнулся я и указал на «свой» стол, что теперь оказался в нескольких метрах от тупорылого кокпита вездехода — Чай, бульон и немного мяса.

— Договорились — столь же спокойно кивнул старик и первым шагнул к выбранному месту переговоров. Судя по его лицу, он правильно оценил выражение моего лица и понял, что разговор пойдет не о купле-продаже.

Нагнувшись к чуть пришедшему в себя Тихону, я вложил в его руку десяток свернутых писем от Андрея, придвинул к нему сверток с подарками и, выпрямляясь, кивнул молча подошедшим старикам.

— Как вы?

— Продолжаешь удивлять безмерно, Охотник — улыбнулся Федорович, а вынырнувший из-за его спины Матвей хлопнул меня по плечу с неожиданной силой:

— Жив!

— Да куда я денусь — хмыкнул я — Главное, что вы все живы.

— С нами-то что сделается? — фыркнул Матвей — Но как же мы рады! Жив! Довез ли?

— Луковианцы дома — подтвердил я, обнимая стариков за плечи — Довез благополучно.

Еще минут десять мы потратили на обмен новостями, причем спрашивал больше я, а старики с готовностью и охотой отвечали, радостно делясь своими успехами. Колышущаяся толпа медленно расходилась — хотя ясно, что так похожая на тюремный крест с обломанными крыльями машина еще долго будет привлекать чужие взгляды. Оставить вездеход снаружи я не мог — боялся все той же пресловутой возможной слежки. Ну и… не было уже никакого смысла что-то скрывать. Промолчи я про свой транспорт — и за меня про него расскажут луковианцы, чья делегация вскоре должна появиться.

Передав второй сверток Матвею и Федоровичу, третий и последний я потащил за лямку к столу, за которым уже сидела одинокая властная фигура хозяина Бункера.

Именно хозяина.

Я видел, как на него глядели все без исключения старики — будь они с Холла, Центра или самого Замка. Михаила Даниловича могли не любить, не зная при этом лично, но все как один признавали в нем Хозяина с большой буквы. А это редкое качество. Не каждый даже реально полновластный хозяин и собственник может заставить остальных признать в нем такового. Это особое и крайне редкое умение. Михаил Данилович им обладал в полной мере.

За соседним столом, но так, чтобы вне предела слышимости чужого разговора на приглушенных тонах, уселась Милена, приставившая к столешнице костыли. Рядом с ней пара незнакомых мне «замковых». Все терпеливо ждут. Ждет и сам Михаил Данилович, что сцепил на столе пальцы руки и неподвижен. И это поведение тоже о многом мне говорит. Я не раз заставлял людей ждать — невольно и нарочно. И по тому, как ведет себя во время ожидания человек можно очень многое сказать о его натуре. При этом свой характер он покажет в любом случае — даже если во время вынужденного ожидания будет просто читать книгу, листать ленту в телефоне или погрузится в работу над ежедневником. В этих случаях их характер проявится даже сильнее…

По достоинству оценив умеющего ждать старика, я уселся напротив, положил перед собой несколько листов бумаги со своими заметками и без каких-либо прелюдий сразу же приступил к делу, подробно пересказывая все, что произошло со мной за последние дни. Проблем с изложением не было — сидя за рычагами вездехода я раз пять повторил весь рассказ про себя, проверяя, не упустил ли чего важного.

Через несколько минут стало ясно, что слушать Михаил Данилович тоже умел. Во время первой нашей беседы он был куда более говорлив, сейчас же проронил не больше десяти слов, из которых половина ушла на вопрос, не желаю ли я кофе. Я ответил утвердительно, щелкнула рация и вскоре я уже держал в руках кружку с кофе и продолжал рассказывать. Закончив, проверил на всякий случай свои заметки и убедился, что не упустил ничего важного. После чего спросил — нужны ли мои предположения о возможном развитии дальнейших событий? Последовал кивок и я продолжил говорить, регулярно смачивая пересыхающий рот крохотными глотками остывающего крепкого растворимого кофе.

Удивительно…

Было время, когда я ни за что не пригубил бы даже напиток из растворимого кофе… Ни в коем случае не из снобизма или брезгливости к дешевизне доступного для широких масс напитка, а по той причине, что не считал его за кофе. Почему я должен пить не кофе, если хочу выпить кофе, правильно? А сейчас с каждым глотком во мне прибывало теплой энергии…

Закончив перечислять свои предположения, я дал понять, что больше ничего сказать не имею. На все это время лежавшую на столе рацию я внимания демонстративно не обращал — как и на характерную выпуклость у него под свитером. Реши я погадать, предположил бы, что в кармане лежит смартфон. В общем, так это или нет, но наш разговор слышали многие и меня это только радовало.

Молчаливая пауза длилась долго. На десятой минуте я прекратил отсчитывать время и занялся проверкой заметок, подчеркивая одни пункты, вычеркивая другие и добавляя третьи. Автоматически написав под частью списка «Свобода 5», я невольно рассмеялся — надо же… вот так на автопилоте я неосознанно вернулся к системе внутренней отчетности, которую использовал для достижения своих амбициозных целей в прошлом. Амбиции вернулись, Охотник? А ведь да… амбиции давно вернулись. Просто они изменились и поэтому я не сразу понял, что во мне снова поселилось жгучее желание достижения почти невозможного. Пожав плечами, я продолжил черкать карандашом по старой бумаге, рисуя стрелка за стрелкой и отмечая жирным наиболее вероятное.