Зов Арахны (СИ) - "Сереброса" - Страница 4

С этими новыми мыслями Николай снова окинул взглядом кабину. Из-за большого масштаба переделок и явной перестройки даже внешней обшивки, для увеличения полезного объёма, многие внутренние панели отсутствовали. Переплетение оптоволоконных кабелей и силовых линий выглядывали там и тут. В самом углу между креслом первого пилота и боковой панелью дополнительной индикации, Николай выхватил взглядом интересную деталь. Зазор между оборудованием, длинной сантиметров тридцать, был полностью забит винными пробками, аккуратно воткнутыми туда одна за другой. Он даже встал с места и подошёл поближе. На пробках он с удивлением смог прочесть знакомые клейма. Производитель, марка вина, год урожая. В основном клейма принадлежали дорогим марсианским и зефирским винам. И, вот оказия, сбоку самого пилотского кресла, в кармашке для запасного переносного терминала, покоилась бутылочка зефирского бренди.

Ага. Вот это уже кое-что. Значит лейтенант Майер любит накатить стаканчик другой прямо за штурвалом? Однако напитки тут фигурируют далеко не из дешёвых. На прежнем месте службы, Николаю приходилось по праздникам посещать светские рауты местной элиты. Отчего со временем в винах, бренди и ликёрах он начал разбираться. Тяжкое бремя образцового офицера флота с большими карьерными перспективами. Стоило выяснить степень пристрастия мисс Майер к элитным напиткам. «Москиты» принадлежали к категории постоянной готовности, а значит у неё обязательно должна быть модифицированная пищеварительная система. Как и у самого Николая.

Вернувшись в кресло оружейного контроля, Николай внимательно просмотрел все его работающие системы. По большей части к пульту были подключены только системы наблюдения: сенсорные блоки, сферический сенсор и сканер дальнего радиуса. Но сам пост был включён в схему управления, значит, он не просто декорация. Едва он отключил все мониторы, дверь открылась и в кабину вошла лейтенант Майер.

Комбинезон на ней теперь тёмно синий, а на голове намотано полотенце. Николай отметил, как быстро лейтенант привела себя в порядок. Она уже успела принять душ и сменить одежду. А ещё Николай невольно обратил внимание на то, как Майер держала спину и голову. У неё явно была привычка держать себя в высшем обществе. Даже походка красиво поставлена и совсем не похожа на военную. Следом за ней вошёл андроид. Заняв место первого пилота, лейтенант сразу взялась за дело. Запустила предстартовую подготовку, перевела силовую установку в режим прогрева. После этого она включила внешнюю связь и вызвала диспетчера управления полётами.

— Это борт «Арахна» четыреста один, запрашиваю разрешение и коридор для вылета.

— Борт четыреста один, вылет разрешён. Коридор на верхнюю орбиту правый икс четыре, на семь минут.

— Принято, — спокойно ответила Майер и отключила связь, — этот педик хочет, чтобы наш «чудо-ящик» нарушил схему движения? Или он надеется, что мы развалимся?

Она говорила ни к кому не обращаясь, продолжая готовить корабль к вылету.

— Мы их удивим? — ответил Макс вопросом.

— Пошли ка они прямо в задницу. Достали уже с одним и тем же тупым приколом. Совсем никакой фантазии. Хотят правый икс с левого ангара? Я им нарисую. Полетим так, как выглядим. Всё равно сюда больше не вернёмся.

Николаю стало очень интересно, что именно лейтенант Майер собирается устроить. Препятствовать ей он и не думал. Николай прекрасно представлял схему движения на здешней средней орбите. Она была стандартной, так как сама станция строилась серийно. Тот полётный коридор, что предлагал диспетчер, годился исключительно для высоко маневренной машины, но никак не для построенной в прошлом веке развалюхи. Привстав с места, Николай пристально следил за действиями лейтенанта. Ему быстро стал понятен общий смысл её затеи. Он устроился обратно и закрылся в защитном противоперегрузочном кресле. Чтобы ничего не пропустить, включил мониторы слежения за внешней обстановкой и общую полётную проекцию. Потом загудел маршевый двигатель.

— Закрепись, энсин, — бросила Майер оглянувшись через плечо.

— Уже, лейтенант, — доложил Николай.

— Так ты грамотный? Хорошо. Поехали.

Стартово-посадочная площадка двинулась, перемещая корабль в зону шлюза. Чувствительно ткнулась в финишный стопор и внутренние ворота ангара закрылись. Началась процедура шлюзования. Когда внешние ворота полностью открылись, корабль аккуратно и легко оторвался от площадки ангара. Затем покачнулся, дёрнулся вперёд, приобретая крен на правый борт. Лейтенант Майер держала штурвал одной левой рукой.

Норт Баргон вывалился из ангара, как настоящий мусорный бак, немного боком, с креном на правый борт и зарываясь носом. Сразу резко провалившись вниз так, что желудок подпрыгнул к шее, «чудо-ящик» повернул в нужную сторону, задрал нос и выдал, наконец, ускорение. Они маневрировали в материнском осевом поле станции и направление силы тяготения внутри корабля оставалось низменным. Если бы Николай не закрепился в кресле, то просто вылетел бы со своего места кувырком.

Старый корабль пошёл на медленный, с надрывом, разгон левым бортом вперёд и поворачивая вдоль внешних устройств станции. Всё так же задрав нос и накренившись вправо, нарушая все возможные инструкции и предписания. Его будто бы заносило, как старомодный колёсный мобиль на льду. Но он упрямо разгонялся, забирая вверх, обходя станцию по пологой восходящей дуге, пересекая маршрутные коридоры всех бортовых ангаров и причальные зоны для крупных кораблей. Непрерывно мигал датчик сближения, а через несколько секунд связь взорвалась негодованием:

— Четыреста первый, мать твою! Курица косорылая, куда прёшь, отойди от станции!

Лейтенант не включала обратную связь.

— Курица значит? Косорылая значит?!

Она взялась второй рукой за штурвал и корабль рванулся вперёд, раскачиваясь. В броневизоре уже было видно яркие иллюминаторы диспетчерской контроля полётов. Норт Баргон, и без того выглядевший страшнее страшного, летя левым боком, с креном и задрав нос, понёсся прямо туда. Связь завопила новым, грубым голосом, с явными истерическими нотками:

— Четыреста первый! Выровняй своё ведро! Влево, сука чёртова! Отворачивай!

— Пошел на хрен! — беззаботно ответила Майер, — я в икс четыре выхожу. У меня маршрутный коридор задан.

Теперь из синтезатора системы связи неслись только отборные и исключительно отборные матюки. Когда до иллюминаторов службы управления полётами оставалось метров сто, и через броневизор уже можно было различить фигурки всполошившихся диспетчеров, Майер легко отвернула и выровняла корабль. Норт Баргон пронесся в считанных метрах от диспетчерской. Под громогласную матерную ругань, лейтенант начала нормальный разгон, чётко и по всем правилам выводя машину в заданный маршрутный коридор. После чего отключила связь.

— Вас нисколько не беспокоят последствия, лейтенант? — поинтересовался Николай.

— А что, как ты думаешь, они мне сделают? Через полчаса мы отсюда прыгнем. Напишут на меня рапорт? Который скорее всего застрянет в штабе скопления?

Николай не стал продолжать скользкую тему. Зато для себя он сделал выводы.

Двадцать минут ушло на выход с орбиты газового гиганта DGV-4и полёт до зоны ожидания стационарного прыжкового ускорителя. За это время лейтенант успела отлучиться в каюту, высушить волосы и даже заплести косу. Норт Баргон в это время шёл на автопилоте, а за обстановкой следил Макс. Зона оказалась почти свободна, перед ними на прыжок заходил только одинокий эсминец типа «зуав». Точно такой же, на каком совсем недавно служил Николай. Он полюбопытствовал, через мониторы своего места, что за корабль заходит на разгон. По бортовому номеру Николай узнал «Сицилию», капитана Хортона. Постоянный конкурент его «Киренаики» на манёврах сектора.

— На что это ты там пялишься? — спросила его лейтенант, с нотками недовольства в голосе, — твоя бывшая посудина?

— Нет. Этот просто такой же, серия «зуав».

Николай понял, что лейтенанту Майер не понравилось его чересчур активное взаимодействие с её кораблём. Это даже хорошо. Такое ревностное отношение к своему драндулету даёт ещё одну возможность вывести Майер на откровенность. Несмотря ни на что, эта женщина ему нравилась. И ничего зазорного новоиспечённый энсин в этом не видел. Все мосты в прежнюю жизнь сожжены. А новую жизнь, на новом месте, энсин Соколов собирался вести по своим новым правилам.