Где я, там смерть (СИ) - Сербинова Марина - Страница 5

Джек с непринужденной улыбкой пригубил из бокала, с нежностью наблюдая за оживленно гукающим малышом. Кэрол молчала, не отрывая пристального взгляда от мужа, а потом тихо спросила:

— Джек, почему ты такой злой?

— Почему ты думаешь, что я злой? — искренне удивился он.

— Ты выбрал себе работу, которая подразумевает помощь людям, и ты им помогаешь. Ты всегда помогал мне. И для Куртни очень много сделал. Но по сути своей ты очень злой. Иногда мне даже становится страшно.

— А ты не бойся. Если не дашь повода, я не сделаю тебе ничего плохого, — резко ответил он и, встав, отшвырнул бокал с шампанским, который разбился о стену. Кэрол вздрогнула.

— Не обижайся. Я же просто хотела узнать, почему. Ведь люди не рождаются злыми и жестокими, они такими становятся.

— Наверное, я таким родился, — он ехидно скривился. — Потому что еще моя обожаемая мамочка об этом говорила.

— Прости, Джек, я не хотела…

— Ничего, все считают меня чудовищем.

— Я не говорила…

— Разбирайся сама со своими врагами. Пусть они тебя затопчут, я и пальцем не пошевелю! — он наклонился к ней, упершись руками в подлокотники кресла, и неприятно оскалился. — Кэт ты размозжила голову без колебаний, мстя за своего несчастного Мэтта, и я не заметил, чтобы ты раскаивалась. А ведь не Кэт пустила пулю ему в голову. Ее вина только косвенная. А если подумать, то в чем, собственно она виновата? Только в том, что он любил ее так, что спятил? Видимо, Эмми не так тебе дорога и не стоит того, чтобы ты за нее мстила и обременяла ради нее свою совесть. Зато больной психопат, убивший трех девочек, стоит.

Забрав у нее Патрика, он ушел, оставив опешившую и в очередной раз раненную его безжалостным острым языком девушку обдумывать его слова.

А через восемь месяцев после этого разговора, в маленьком домике, принадлежавшем Кейт Блейз, был страшный пожар, оставивший после себя лишь пепел. Но Кейт каким-то чудом удалось спастись. Выбравшись из охваченного огнем дома, она бесследно пропала. Даже ее родители не знали, что с ней случилось, и куда исчезла их дочь.

Джек был в ярости.

— Я найду ее, обещаю, — успокоил он перепуганную Кэрол. — А если она хотя бы попытается навредить нам, я ее тут же прихлопну. Но я найду ее быстрее, чем она успеет подумать о мести…

Впервые в жизни Джек потерпел поражение. Он не нашел Кейт Блейз.

Она просто исчезла, словно стертая с лица земли.

— Она испугалась, потому и сбежала. Ее родители действительно ничего о ней не знают. Вряд ли она когда-нибудь выберется из своего укрытия, в котором забилась, как загнанный заяц. И ее цель — это скрыться от нас, а не мстить. Она не осмелится. А если осмелится, то это будет самая большая ошибка в ее жизни, — говорил тогда Джек. — Я никогда не подпущу ее ни к тебе, ни к нашему сыну. Даже не думай об этом.

Рядом с ним Кэрол чувствовала себя надежно. Но когда он уезжал, это ощущение он забирал с собой, и она снова становилась в собственных глазах уязвимой и беззащитной. Но время шло, а Кейт не появлялась. Кэрол расслабилась и перестала о ней думать. Кейт никогда не была дурой. Она знала, что собой представляет Джек Рэндэл, и, скорее всего, понимала, что ей он не по зубам. И Кэрол, спрятавшаяся за его спиной, была недосягаема. Рэндэл убьет ее, Кейт, прежде, чем она успеет дотянуться до Кэрол, и Кейт это знала. Если у нее и был какой-нибудь шанс для мести, то только в том случае, если Кэрол расстанется со своим мужем. Может быть, где-то далеко, спрятавшись в своем чудо-убежище, которое не удалось разыскать лучшим сыщикам мира, она и лелеяла эту надежду, не предполагая, что Джек никогда не допустит развала своей семьи и не отпустит мать своего сына и свою жену ни при каких обстоятельствах. Что еще ребенком он зарекся создавать семью раз и навсегда… А это означало, что у Кейт не было шансов.

Кэрол редко перечила Джеку. Советы его только помогали, и с его умом и знаниями было трудно тягаться. Кэрол и не пыталась. Конфликты между ними случались, в основном, когда он был в дурном расположении духа. Вспыльчивый и несдержанный, он нередко срывал на жене плохое настроение. В такие моменты Кэрол просто старалась держаться в стороне и не попадаться под горячую руку. Так же она поступала, живя с матерью, поэтому не видела в этом ничего необычного и предосудительного. Успокоившись, Джек раскаивался в своей несдержанности и всегда извинялся, если обидел или нагрубил. И только благодаря Кэрол они уживались вместе, к тому же, совсем неплохо, и Джек это понимал. И даже удивлялся порой ее стойкости и терпению, сознавая, что бывает трудно выносимым. Но эта женщина его выносила и, похоже, без особого напряжения. Если он начинал вести себя агрессивно, она просто удалялась. Если он просил прощения, она прощала, не желая затягивать конфликт. И в глубине души Джек был благодарен ей за то, что она к нему снисходительна и относится с пониманием. Он сам не был в восторге от некоторых черт своего характера, а особенно оттого, что не может с ним совладать.

Но в одном Кэрол шла ему наперекор, не смотря на то, что знала, как ему это не нравится. Она отказывалась продать квартиру Моники и Мэтта.

Все там оставалось нетронутым. Только одежду, принадлежащую Монике, Кэрол раздала бездомным. Перед освобождением Мэтта она помогла Монике сделать ремонт, поэтому долго не прикасалась к квартире с новым. Она редко ее посещала. А если и приезжала, то украдкой от Джека, только когда он был в командировке. Вытирала пыль, мыла, пылесосила. И предавалась воспоминаниям. Здесь она хранила свои сокровища. Фотографии и видеозапись их с Мэттом свадьбы, его письма, которые он писал ей в тюрьме, сделанные его руками статуэтки. Смотрела фотографии и запись свадьбы… и плакала. Всегда плакала. Теперь без истерики, без криков и содроганий, а безмолвно, с бесконечной тоской, словно слезы сами по себе бежали из ее глаз на неподвижное, застывшее от горькой безнадежности лицо.

Она смирилась, но боль ее от этого не уменьшилась. Разве что отчаяние уже не душило ее так, как прежде. Из этой квартиры она сделала памятник. Здесь был мирок, принадлежащий только ей и Мэтту. И Монике.

Когда-то они сидели за этим столом, празднуя освобождение Мэтта, безмерно счастливые, полные надежд и желаний. Думали, что станут одной семьей, Моника собиралась растить внуков, а она и Мэтт — любить друг друга и быть вместе всю жизнь. А за их спиной уже стояла смерть и ухмылялась, потешаясь над наивными мечтами. Но все равно они успели стать семьей, друг для друга. И для Кэрол, которая привязалась всем сердцем к этим людям. Они были семьей, а это было их жилье, и ни за что на свете Кэрол не отказалась бы от этой квартиры, от воспоминаний, которые она в себе хранила, и от их призраков. Она утешалась надеждой, что души Мэтта и его матери находятся здесь, видят ее, ждут, когда она к ним приедет.

Здесь она могла полежать на постели в спальне, вспоминая, как они с Мэттом занимались на ней любовью, стараясь, чтобы мама их не услышала.

Обнимая подушку, она представляла, что обнимает его, что он лежит рядом, живой, красивый…

Здесь ее мысли не мог подслушать проницательный Джек.

После пяти лет совместной жизни страсть ее поутихла и уже не была такой безрассудной и всепоглощающей. И когда огонь этой страсти немного опустился, она не нашла там ничего хотя бы похожего на то, что она чувствовала к Мэтту. Бывает ли любовь разная? Или одна любовь из двух — вымышленная? Если да, то какая?

Задумавшись над этим один раз, Кэрол делать этого больше не стала.

Она была уверена в том, что Джек нужен ей, и без него не представляла своей жизни. Она любила его, ревновала, безумно скучала, когда его не было рядом, и была спокойна и счастлива, когда он был с ней. Но, задавшись однажды безумным вопросом, чтобы она сделала, если бы Мэтт каким-то чудом оказался жив, она нашла в своем сердце только один непреклонный ответ — она бы ушла с ним.

Она не знала, что однажды в ее обитель пришел Джек, воспользовавшись дубликатом ключа от входной двери, который сделал украдкой от Кэрол. Что он просмотрел вставленную в видеомагнитофон кассету с записью ее венчания с Мэттом и все фотографии, прочитал письма, которые они друг другу писали. Увидел на полочке ненавистную фотографию в серебряной рамке и снова, как когда-то давно, опрокинул ее.