Глазами любви - Довиль Кэтрин - Страница 1

• 1/68
• Следующая

– Зачем здесь женщина?! Она мне не нужна!

Магнусу не нужно было заглядывать в свою счетную деревянную доску, чтобы убедиться, что в число податей, которыми облагались жители де­ревеньки Торшэм Ли, молодые женщины не вхо­дили.

– Какого черта она здесь? – заявил он, гля­дя на песчаную отмель, где среди сундуков и ящи­ков сидела девушка.

Управляющий Торшэм Ли, представлявший здесь своего лорда Айво де Бриза и потому вы­нужденный оправдываться, облизнул губы.

– Видите ли, молодой сэр…

У Магнуса не было ни времени, ни терпения выслушивать пространный рассказ.

– Давай, малый, выкладывай, зачем ты при­тащил ее сюда? – рявкнул он. – Ты ведь дол­жен знать, что подати никогда не платят женщи­нами!

Как только эти слова слетели с уст Магнуса, ему тут же пришло на ум, что, возможно, в старые добрые времена именно так и было. Саксы не брезговали работорговлей, а иногда даже и норманны торговали мальчиками в угоду своим лор­дам.

Но, сказал себе Магнус, считая мешки с про­сом, которые грузили на корабль моряки, Анг­лия – просвещенное королевство, коим правит теперь король Генрих Второй, а благочестивая и справедливая святая католическая церковь весьма сурова к делам такого рода. Даже здесь, далеко на севере, на границе с варварской Шотландией.

– Где де Бриз?

Предполагалось, что местный сеньор должен присутствовать при сборе податей.

– Почему он сам не явился со свитком, где перечислены все подати? – Прежде чем управ­ляющий собрался ответить, Магнус прорычал: – Страсти Господни! Только не говори мне, что эта девица – отвергнутая наложница рыцаря, от ко­торой он хочет избавиться!

Управляющий, казалось, был в ужасе.

– О нет, молодой сэр! Призываю в свидете­ли Господа нашего и Пресвятую Деву Марию, что эта девушка – не шлюха!

За их спинами крепостные-вилланы, выстро­ившись в цепочку, передавали друг другу мешки с ячменем и овсом так, чтобы до них не могли до­браться воды прилива… Тяжело груженный ко­рабль графа Честера вытащили на отмель, где он стоял, слегка накренившись на бок, а киль глубоко зарылся в песок.

Управляющий своей ручищей указал на де­вушку.

– Видите ли, трудно рассказать всю историю, не вдаваясь в подробности, но она… – Он снова махнул рукой в сторону девушки. – Ну, та, что вы видите здесь, можно сказать, прекрасная невеста в брачном наряде.

Магнус поднял голову и уставился на управ­ляющего. В эту минуту порыв ветра обрушился на бухту и сорвал с головы девушки капюшон, от­крыв ее лицо.

Девушка сидела, окруженная своими пожит­ками, среди которых Магнус приметил кожаный, окованный железом сундук. Похоже, собирали ее в большой спешке, а потом привезли сюда, выгру­зили и бросили. Но она не была наложницей. По крайней мере, по словам управляющего.

И Магнус не мог не признать, что девушка была поразительно красива. Ее длинные, свобод­но струившиеся по плечам волосы были цвета чер­вонного золота, а не белесыми, как частенько можно было видеть у людей смешанных кровей – потомков норманнов и обитателей здешних при­брежных земель. Издали ее необычные глаза ка­зались изумрудно-зелеными, а их радужная обо­лочка была окружена черным ободком. Поверх головного шарфа из легкого, почти прозрачного красного шелка была надета сетка из золотых и серебряных нитей довольно тонкой работы. Нале­тевший ветер играл теперь ее шарфом и золотис­тыми волосами, и они трепетали, словно красно-золотой флаг.

Магнус нахмурился. Чудно, но ему вдруг при­помнилось, как в последний раз он видел в нор­мандских соборах статуи святых Анны и Бертиль, да и самой Пресвятой Девы. Их священные изо­бражения были покрыты тончайшим листовым зо­лотом, а вместо глаз вставлены драгоценные камни. И на вызолоченные статуи были надеты шелковые одежды. Это было новым обычаем, за­имствованным с Востока, где статуи богато и очень изящно украшались. И почему-то эта де­вушка напомнила ему такую статую.

Ладно, оборвал себя Магнус, она не моя забо­та. Он полагал, что держать наложниц пока еще довольно обычное дело, но никогда не слышал, чтобы ими торговали. И почти наверняка никогда не отдавали их вместе с овцами, коровами, лесом и зерном в счет ежегодной подати.

– Никаких женщин, – повторил он и вер­нулся к своей счетной доске.

В холодном ноябрьском небе солнце опуска­лось к горизонту. Плавание к месту, где дожидал­ся второй корабль графа, лучше совершить до на­ступления темноты. Магнус не доверял этому гнусному сброду, который граф нанял в матросы.

– Тридцать овец, четыре дюжины гусей, че­тыре быка, – закончил подсчеты Магнус, внеся мелом поправку.

Насколько можно было судить, вся подать, причитавшаяся графу от жителей Торшэм Ли, бы­ла собрана. Включая и партию особо длинных, размером с человеческий рост луков, которыми славились эти края.

Управляющий, защищаясь от ветра, плотнее запахнулся в плащ. Он казался очень взволнован­ным.

– Сэр Магнус, вы должны взять девушку с собой, – настаивал он. – Умоляю вас, нам нель­зя вернуться с ней в деревню. Милорд де Бриз приказал, чтобы мы оставили ее здесь, что бы вы ни говорили!

Магнус опустил свою счетную доску, чтобы взглянуть на управляющего. Тот, конечно, не знал, в каком скверном расположении духа был Магнус фитц Джулиан, и все из-за этой чертовой подати! Собирать ежегодную подать с полудиких племен и в то же время держать в узде банду отъявленных головорезов, нанятых матросами, было не слиш­ком приятным занятием. Ведь этот сброд готов был захватить и присвоить все, что удалось со­брать, представься только случай. А тут еще при­ходится торговаться с управляющим, пытающимся навязать ему отвергнутую любовницу мелкого дворянчика!

Магнус открыл было рот, чтобы дать управ­ляющему нагоняй за то, что тот тратил его драго­ценное время на такую ерунду, но ничего не ска­зал.

Господь свидетель, как бы ему хотелось об­легчить душу, дать волю своему гневу, но винить во всем ему было некого, кроме себя!

Он оказался на этом варварском побережье, расположенном к северу от владений графа Честе­ра, потому что свалял дурака и проигрался в кос­ти, связавшись с пьяными анжуйцами, наемника­ми графа, всего две ночи тому назад. Он не только проигрался в пух и прах, но и должен был теперь в счет долга вместо этих анжуйцев собирать по­дать, будь она трижды неладна!

Только теперь Магнус в полной мере осознал, во что ему встала эта игра. Потому что для благо­родного рыцаря сбор пресловутой подати был таким занятием, которого следовало избегать, как геенны огненной. Он должен был отправиться на север на двух кораблях, собирать подать с поддан­ных графа, этих полунорвежцев-полушотландцев, и анжуйцы наверняка неспроста с превеликим удовольствием взвалили на него это неблагодарное дело. Вероятно, сейчас они животики себе на­дорвали от смеха.

Но и это было не самым худшим. Магнус по­хвалялся в подпитии, что сумел бы собрать по­дать, состоявшую из коров, овец, зерна, оружия и птицы, и вернуться ко двору графа Честера гораз­до скорее, чем это делал кто-либо до него. И по­казать тем самым, что английский рыцарь и люби­мый вассал их великого короля Генриха Второго мог перещеголять любого тупого анжуйского на­емника.

Магнуса передернуло при этом воспоминании. Уж кому-кому, а не ему говорить о тупицах! Сколь­ко раз с тех пор он пожалел, что какой-то бес все­лился в него и заставил открыть рот. Одна только мысль об этом вызвала в нем тошнотворный отго­лосок трехдневного похмелья.

– Милорд… – снова заговорил управляю­щий.

Магнус его не слушал, угрюмо размышляя о самом себе. Трудно было не признать, что не всегда он был элегантным светским человеком, наигрывающим на лютне или декламирующим стихи, душою общества, сердцеедом и предметом вечных воздыханий придворных дам. Не всегда он был отважным непобедимым рыцарем, прославив­шимся на турнирах в Честере, участником кото­рых бывал неизменно. Случалось и так, что он вел себя бездумно, иногда попросту как отъявленный болван, а порою разум словно вовсе оставлял его. И семья частенько попрекала его этим.

• 1/68
• Следующая