Сфера времени (СИ) - Ершова Алёна - Страница 56

«Стоп. Тогда откуда узнал Ромуальд? А он знал, сто процентов знал».

— О, Эвелин Филиппович! Какая неожиданная встреча, прибыли в качестве наблюдателя? — глава совета управляющих сдержанно улыбнулся.

— Я пришел как очень внимательный наблюдатель, — осклабился Иван.

Шестеро человек, чьи гало-проекции заполнили обширный кабинет, транслировали целую гамму эмоций от раздражения до удивления. Следующие два часа были сущим адом. Эвелин впервые за долгое время ощущал, что инициатива ускользает. Принадлежность к Золотой сотне сейчас играла против него. Он не мог управлять членами совета, не мог воспользоваться ветом одного из собственников. Единственное, что он был в силах сделать в данной ситуации, так это уведомить представителя государственного сектора. Тут ему помешать не могли, все же половина компании принадлежала государству. Куратор, выслушав доклад, заявил, что вопрос находится вне его компетенции, и переключил на министра экономики.

«Круг замкнулся», — отметил про себя Иван, как только появилось донельзя довольное лицо министра.

— Повторяться не надо, меня уже ввели в курс дела. Давайте сразу, по сути, — начал Ромуальд. — Из-за чего произошел сбой?

— Тур проходил в критически удалённом промежутке времени, где велик риск нарушения между частицами, образующими связь сферы между веками. Что, видимо, и произошло. Потому как сфера пропала с экранов, и вернуть её не удалось, — коротко отчитался Вадим.

— Ясно. Как долго наниты сферы будут ограждать туриста от внешней среды?

— Заряд рассчитан на 72 часа, — глухо отозвался Иван, вспоминая, каково это трое суток находиться без еды и питья, да и уйти за это время от точки высадки можно очень далеко. Туристам, конечно, зачитывают правила безопасности, но не факт, что в экстремальных условиях они будут соблюдаться.

— Отлично, — министр выглядел донельзя довольным. — Есть ли у вас специалисты, обученные вызволению туристов из прошлого?

— У нас есть добровольцы, занятые на тестировании сферы, — ровно ответил Коренёв. Чем на самом деле занимаются эти специалисты, никому знать не обязательно.

— Я спрашиваю, есть ли у вас люди, умеющие четко, быстро, грамотно работать в условиях исторической среды, отличной от нашей?

— Нет, — нехотя признал Иван.

— И последний вопрос. На данный момент сфера скрывает туриста Багрянцеву, как вы планируете её искать?

«Действительно, как? Сейчас наниты скрывают Фросю. Извне сферу не отключить, а через три дня процент на благополучный исход будет критически мал».

Иван сжал кулаки.

— Экспедиция может быть отправлена через три дня. Костюм снабжен дополнительным маячком с радиусом в сто километров.

— А искать её будут в сферах? — хитро улыбнулся министр, и Иван понял, что бой проигран. Десять лет назад, когда ставился вопрос коммертизации С-40, было требование о невмешательстве в историю. Собственно, потому и вышли на Ивана и его нанитов, способных стирать или изменять пространство вокруг себя. Собственно маски в ДНС были просто игрушкой по сравнению с тем, как использовали его изобретение военные. Именно именно за счет контрактов с внекастовыми он заработал свое состояние. Запрет на снятие сферы в прошлом был закреплен на законодательном уровне, что делало в принципе невозможным любую спасательную операцию. А все маячки и термокостюмы были нужны лишь для соблюдения норм по туристической деятельности[2].

— О, вижу, вы меня поняли, — улыбка даже не думала сходить с лица министра. — Мы не имеем права отправлять туда спасателей. Так что обсуждение беспочвенно. Нужно решить вопрос выплат компенсации и позицию для прессы. Турист Багрянцева была гражданкой первой категории и отправилась за счет правительственного гранта. Я лично согласовывал финансовую сторону вопроса. Поэтому проигнорировать несчастье мы не можем. Предлагаю назначить совещание на завтра на десять утра, а сейчас доброй ночи, коллеги.

Министр отключился, а за ним стали гаснуть остальные голограммы.

Вскоре в кабинете остались только двое.

— Родственникам сообщили? — Иван устало рухнул в кресло.

— Да, пока без подробностей, — Вадим почесал затылок. — Слушай, да не бери ты так близко к сердцу. Бывает.

— Бывает… Знаешь, если в эту пару дней мы не придумаем, как вернуть Багрянцеву, я отзову свой патент. Благо, на это право имею, хоть сейчас.

В комнате повисла тишина.

— Но почему? — наконец выдавил из себя Вадим.

— Потому что Ефросинья — моя невеста, и я это так просто не оставлю.

Ответа от Ариадны так и не было. На задании или затаилась? В том, что сестра сдала личность Фроси, Иван не сомневался. Больше было некому. Поехать к ней домой и ждать в темноте, как герой остросюжетного романа? Глупо. Если она участвовала в запаривании всей этой каши, то находится уже где-то в районе марсианской колонии, а если по дурости проболталась, то рано или поздно выйдет на связь. Хотя в глупость или недальновидность сестры верилось еще меньше, чем в её предательство.

Иван с силой хлопнул дверцей электромобиля. На боковом сиденье стояла корзинка с красными тюльпанами.

— Я найду тебя, Фрося. Обещаю. Чего бы мне это не стоило… — прошептал он, на мгновение прикрыв глаза.

Вспомнилась служба внекастовым. И то, как он с двумя своими сослуживцами дрейфовал в космосе в индивидуальной спасательной капсуле. Из этого случая Иван вынес ряд уроков, которые в обычной жизни никогда бы не получил. Первый: мужчины и женщины не равны. И речь тут идет не социальных и политических правах, а о физических возможностях. Если убрать экзоскелеты, если не использовать препараты, если не проводить химеризацию тела (хотя после таких операций в космос не брали), короче, если отбросить все усиления и модификации, то женщины физически слабее. А значит нельзя ставить знак «равно». Ведь у сильного не только преимущество, но и ответственность. Они с Евстафием слишком поздно поняли, что те показатели, что они выставили в капсуле, чтобы протянуть подольше, были опасны для двух мужчин и фатальны для одной женщины. Она умерла молча, не проронив ни слова, только струйка крови текла из носа. Чего-чего, а силы воли девчонке было не занимать. Уже потом, когда их через три дня нашел спасательный корабль, и они проверили, сколько процентов жизнеобеспечения осталось в капсуле, понимание гранитной плитой придавило обоих. Если бы они учли физические показатели девчонки и чуть увеличили бы подачу воздуха, влажности и тепла, чуть посильнее бы выкрутили противоизлучатель, то лейтенант Смирнова была бы жива. Но они даже не подумали, что потребности женского организма иные. Все же равные, все одинаковые. Пол не важен — это вдалбливалось вместе с азбукой. Что ж, цинизм жизни заключается в том, что за ошибки одних зачастую расплачиваются другие.

Вторым уроком было осознание того, что, может быть, Бога нет на сытой и изнеженной Земле. А вот в космосе он есть. Да так близко, что, кажется, руку протяни и коснешься. Там, в спасательной капсуле, изнывая от нехватки кислорода, холода и радиации, Иван молился. Ему для этого не нужны были специальные слова и символы. Вместо церкви — металлический корпус, вместо свечей — звезды. «На войне не бывает атеистов», — сказал Евстафий, и в глазах его отражался космос.

Последним же уроком было понимание того, что не бывает безвыходных ситуаций. Бывают люди, которые не смогли найти этот самый выход.

Их капсула была сломана, она не могла лететь по заданному курсу, ей мешал перегруз. Вся аппаратура связи вышла из строя. Взрывом корабля их отбросило достаточно далеко, чтобы спасатели не могли отследить их траекторию. Следующие десять часов Иван из проплавленной электроники, развороченных трансляторов и разбитых фильтров собирал нечто, способное передавать сигнал в s-диапазоне. В крайне ограниченном пространстве, при нехватке кислорода, когда под рукой лишь брелок — швейцарский нож, а электроника пульта управления превратилась в расплавленное месиво, это было практически нереально. Ключевое слово «практически» между ним и действительно невозможным — пропасть. И он смог. Зациклил примитивное sos, передаваемое каждые десять минут.