Соколов. Дилогия (СИ) - Хай Алекс - Страница 56

– Ничего… Ничего. Просто боюсь опоздать домой.

Андрюшин наградил меня полным недоверия взглядом и молча протянул листок бумаги. Я схватил первую попавшуюся ручку и принялся торопливо копировать список. Забавно, что почерк остался моим. Тело чужое, а манера писать – весьма коряво, к слову, уж точно легко могла бы вызвать подозрения. Все аристократы, которых я знал, обладали красивым почерком. Но сейчас я надеялся, что Андрюшин спишет это на спешку.

Закончив, я сложил листок и сунул во внутренний карман пиджака.

– С вашего позволения, давайте разойдемся по очереди, – попросил журналист. – Не хочу, чтобы нас видели вместе.

Интересно, почему? Я выглядел вполне безобидно. С другой стороны, логика в этой просьбе была. Я бы не хотел, чтобы меня застукал тот же Корф в компании писаки, копающего криминальные хроники. Еще рано.

– Возьмите мою карточку, ваше сиятельство, – Андрюшин протянул мне белую плотную картонку. Самая дешевая визитка, черно‑белая, примитивная. – Если вспомните что‑нибудь, свяжитесь со мной.

– Благодарю, – я сунул визитку к списку, взял так и не пригодившиеся подшивки и направился к дверям. – Прощайте, Сергей Васильевич.

Проходя мимо опустевших столов, я с удивлением отметил, что любитель Шекспира все так же наслаждался сонетами. Он скользнул по мне безразличным взглядом и, сверившись с часами, захлопнул книгу.

Я дотащил массивную папку до стойки библиотекарши.

– Благодарю сердечно, – улыбнулся я. – И прошу прощения за то, что несколько вас задержал. Увлекся.

Седовласая дама мило улыбнулась.

– Пустяки, ваша светлость. Всякий раз, когда сюда заходят молодые люди, это как живительный бальзам на душу. Очень приятно видеть, что молодое поколение все еще интересуется чтением.

Я снова улыбнулся.

– Ну, в моем положении без этого никуда.

Распрощавшись, я вышел в холодный осенний вечер. Дождь, хвала небесам, прекратился. И славно – пальто едва успело просохнуть после прогулки от Вознесенского до библиотеки. Вдохнув свежего воздуха с речными запахами, я медленно направился в сторону особняка Матильды.

Но едва успел завернуть за угол здания, как что‑то резко заставило меня остановиться. Внутренняя чуйка вздыбилась, по рукам пробежали белые искры – так родовая сила предупреждала об опасности, пытаясь поставить “Берегиню” на защиту. Я остановился. Огляделся по сторонам.

Вроде ничего. Только спешащие домой прохожие, автомобили и троллейбусы… Группка гимназистов в форме, перебегавшая дорогу в неположенном месте. Что же такое?

Что? Что должно произойти?

И в этот момент позади меня, прямо около дверей библиотеки кто‑то сдавленно закричал.

Не успев перейти дорогу, я резко развернулся, едва не сбив случайного прохожего.

– Куда прешь?! – рявкнул на меня хмурый мужик, но, заметив графский герб, мгновенно изменился в лице. – Ой… Ваше… Благородие. Простите, сударь… нижайше молю…

У меня не было времени на разбирательства с бедолагой. Я молча кивнул и помчался обратно к библиотеке.

Как назло половина фонарей не работала, и особенно удивительно было то, что погасли все огни именно вдоль фасада библиотеки. Совпадение? Не думаю…

“Берегиня” вспыхнула сама по себе, рискуя меня выдать. Усилием воли я погасил заклинание и прижался к стене. Какое‑то движение возле входа. Несколько темных силуэтов тащили что‑то – или кого‑то – к темному неприметному фургону без окон. До меня донеслись звуки возни, сдавленные стоны.

Все так же прижимаясь к стене, я скользнул ближе. Правая рука зачесалась от сконцентрированной энергии – “Колобок” был готов сорваться с пальцев в любой момент. Черт, надо научиться серьезнее контролировать свои способности. Иначе однажды точно попаду из‑за этого в переделку…

– Отпустите, изверги! – возмущенно пробасили из фургона, и я узнал голос. Андрюшин.

В следующий момент он попытался вырваться, выронил старый дипломат, и тот раскрылся от удара о брусчатку. Из него посыпались листы бумаги, ручки, еще какие‑то вещи, и я заметил ту самую толстую тетрадь, в которой вел записи журналист.

Надо спасать мужика.

Правда, чую, я об этом еще пожалею…

– Отпустите человека! – я вышел из тени и решительно направился к нападавшим.

Теперь “Берегиню” можно было не сдерживать, а вот с боевыми заклинаниями я решил повременить: все же мы были в центре города, пугать невинных людей мне не хотелось.

Из подворотни вышел какой‑то мужик с собакой, увидел меня, взглянул на людей в фургоне – и тут же ретировался обратно. Вот и молодец.

– Отпустите его, – повторил я, проходя ближе. Специально дал рукам больше силы, чтобы усилить сияние и намекнуть, что я был способен сражаться.

Похитители обернулись. Я заметил двоих в темной одежде, с невзрачными лицами. Да и не смог толком их разглядеть – эта парочка точно знала, как держаться в тени. Вероятно, еще один был за рулем.

Андрюшин дернулся, но один из похитителей – тот, что был повыше, схватил его за плечи и ловким движением затащил в фургон.

– Идите куда шли, сударь, – хрипло посоветовал мне второй. – Это вас не касается.

– Боюсь, касается.

Над моей ладонью завис “Колобок”. Маленький, но опасный. Человек хмыкнул. Казалось, совсем не испугался.

– Применять боевую Благодать запрещено на территории Петрополя, – предупредил он.

– Похищать людей – тоже. Отпустите человека – и разойдемся миром. В противном случае я буду вынужден его защищать.

Ответом мне была легкая улыбка. Или показалось?

– Не советую, сударь.

Я шагнул ближе.

– Прошу в последний раз. Отпустите. И верните вещи.

– Исключено.

– Михаил Николаевич, – сдавленно проговорил Андрюшин из недр фургона. – Не нужно…

Но было поздно. Самоконтроль опять дал слабину. Незнакомец дернулся, резко потянулся свободной рукой под куртку, и сила вздыбилась в моей крови. Висевший над ладонью “Колобок” сорвался и метнулся к нему.

– Нет… – пробасил Андрюшин. – Зачем…

И в этот момент прямо перед “Колобком” вырос мощный барьер. “Покров” поглотил заклинание и мгновенно рассыпался, окатив защищаемого снопом янтарных искр. Незнакомец удивленно отпрянул, врезавшись спиной в распахнутую дверь фургона.

– Что здесь происходит?

Я обернулся на требовательный голос за моей спиной. На пороге библиотеки стоял уже знакомый мне старичок в пенсне. Любитель Шекспира. Его руки были охвачены янтарным сиянием.

– Что вы устроили, юноша? – тоном разгневанного учителя прошамкал старик и направился к нам. – Что вы себе позволяете, ваше сиятельство? Неужели забыли о правилах?

Я застыл в непонимании.

– Что за…

– Он все видел… – начал было один из двух нападавших. – Я не успел…

– Молчите, Стельцов! – старик подошел ко мне, и на его лице я видел плохо скрываемое раздражение. – Ваше сиятельство, вы помешали задержанию. Яков Моисеевич Фербер, старший дознаватель Тайного отделения.

В подтверждение своих слов он достал удостоверение и показал мне в раскрытом виде.

Твою мать. Я‑то предполагал, что попытаюсь задержать кого‑то из людей Радаманта, а нарвался на Тайное отделение. И не просто нарвался – на их глазах нарушил один из основных законов применения Благодати…

– Приношу извинения, – я старался держаться максимально спокойно, хотя внутри все похолодело. – Я не знал, что проводится операция. Со стороны это выглядело как похищение, и я решил исполнить долг всякого законопослушного подданного.

– Только, увы, напали на одного из моих сотрудников, – кисло улыбнулся старичок. – И хотя мотивы сего деяния исключительно благородны, боюсь, вашему сиятельству надлежит отправиться с нами в Отделение.

– Значит, меня задерживают?

– Мы обязаны зафиксировать деяние. А вашему сиятельству надлежит написать пояснительную записку. Полагаю, серьезных санкций не последует, но процедура есть процедура. Пожалуйте в автомобиль, ваше сиятельство.