Нелюдим (ЛП) - Стрэнд Джефф - Страница 19

— Ну ладно, никому это не интересно, — сказал Тоби. — Давай, возвращайся обратно к костям.

— Не хочу.

— Тогда исчезни.

Лэрри пронзительно закричал — его кожа стала покрываться пузырями и дымиться. Куски плоти со шкворчанием скручивались и отваливались от тела, а упав на землю, загорались. Через несколько секунд от

Лэрри остался лишь утыканный ножами скелет. Затем кости рассыпались и он вновь смешался с кучей на земле.

Хорошо. Тоби сегодня контролировал свое воображение. Получалось это не всегда.

— Знаешь, — сказал он Оуэну, — смешно бы получилось, если бы ты тоже не существовал, а я бы тут сам с собой разговаривал. В психушке бы это оценили.

Оуэн открыл глаза, как будто раздраженный, что Тоби все еще шумит, когда ему так плохо.

— Если бы так и было, то оказалось бы, что я каннибал. Я, может, и псих, но не настолько. — Он присел рядом с Оуэном и погладил его по шерсти. — Ты у меня не умрешь, верно? Если ты меня когда-нибудь покинешь, то я... не знаю.

Наверное, я буду очень сильно грустить. Все, замолкаю.

Он сидел рядом с Оуэном, пока монстр не заснул, а потом пошел домой.

* * *

Последний класс школы Тоби ненавидел, но стоило признать, что он очень удачно получился на выпускной фотографии. Во всяком случае, это была его лучшая фотография как минимум лет за десять. Родители не обнаружат пропажу снимка пять на семь дюймов. Завтра он отнесет ее в пещеру и оставит Оуэну, чтобы тот вспоминал Тоби, когда последнего нет рядом.

Или... может, он решит не заниматься такой ерундой.

Оуэн был его лучшим другом, но при этом он сожрал двух человек. Возможно, только возможно, вешать картинку на стене пещеры было не в интересах Тоби. Это было бы сложно объяснить полиции.

Для дважды убийцы, чей друг — плотоядный монстр, было очень важно не творить глупостей. И прямо сейчас ему нужно было составить список глупостей, которых стоило избегать. Хотя бы мысленный список — ведь написанное могут обнаружить, и это будет эпичная глупость.

Однозначно, никаких его фотографий на стене Оуэна.

Всегда оставлять достаточно времени, чтобы вернуться домой до темноты. Несколько раз он забывал об этом. Конечно, у него был фонарь и дополнительные батарейки в рюкзаке, и все же ему не стоило ходить по лесу в темноте. Ведь у Оуэна могли быть родственники.

Не разговаривать с галлюцинациями. Если честно, за пределами леса он сделал это лишь однажды. Лэрри сел возле него в библиотеке, и Тоби сказал ему проваливать. Ничего особенного. Никто не услышал. И все же мертвые и болтливые версии Лэрри и Ника были плодом его фантазии, и разговаривать с ними за пределами своей головы было тупо. Он это делал довольно часто, проводя время с Оуэном просто потому, что привык общаться с тем, кто не отвечает, но с этим нужно было заканчивать.

Не допускать мыслей о том, чтобы скармливать Оуэну людей. Безусловно,

Тоби не мог это контролировать. Он много об этом размышлял. Но после того раза в десятом классе, когда он настолько выжил из ума, что потащил сюда Джея Ди — боже, как все могло настолько выйти из-под контроля? — он ни разу не делал ничего подобного. И не сделает. Так что это в список можно было не включать.

Не расслабляться. Тоби всегда забывал об этом. Он и представить себе не мог, что Оуэн может причинить ему вред. Но сколько было укротителей львов, которые лишались конечностей только из-за того, что теряли бдительность рядом со своими животными! И ему стоило быть начеку, потому что Оуэн был опасен. Ему не хотелось очутиться в больничной палате без рук и размышлять: «Ух ты, мне стоило быть поосторожней рядом с существом с когтями и острыми как бритва зубами».

Никому никогда не говорить о своем друге. Самое сложное. Это уже было не просто желание поделиться с кем-то своим крутым открытием. У него был друг — единственный друг, — и он при этом не смел рассказывать о нем ради своей безопасности и безопасности Оуэна. Каждый раз, когда мама и папа спрашивали его, что он все это время делал в лесу, ему не терпелось рассказать правду, но он не мог. Они волновались. Думали, что ненормально столько времени проводить в одиночестве. Если бы родители знали правду, то решили бы, что это еще менее нормально.

Вот такие были правила. Вот таких глупостей нужно было избегать. Со всем в этом списке Тоби справлялся. И если он нарушит эти правила... что ж, значит, он заслуживал участи, уготованной ему коварной судьбой.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Мельком

1964 год

— Мы подготовили тебе подарок к новоселью! — сообщила мама, в возбуждении проходя во входную дверь. В руках она держала коробку, обернутую оранжевой и зеленой глянцевой бумагой — настолько большую, что ей приходилось обвивать ее руками, словно обнимая.

— Что это? — спросил Тоби, ставя коробку на пустой обеденный стол. Он всегда задавал этот вопрос, получая подарок, что было глупо, потому что весь смысл упаковки был в том, чтобы он не мог узнать о содержимом, не распаковав. Это было похоже на его привычку говорить:

«Привет, это я», звоня родителям по телефону. Кто еще это мог быть?

— Открой и узнаешь, — как всегда, ответила мама.

Пока мама и папа наблюдали, Тоби разорвал оберточную бумагу.

— Швейная машинка?

— Это просто коробка.

Тоби разорвал заклеенную крышку и заглянул внутрь. Он вытащил другую обернутую коробку, на этот раз голубой и фиолетовой глянцевой бумагой.

— У мамы явно было много свободного времени, — заметил папа.

Пришлось открыть восемь обернутых коробок, чтобы добраться до подарка — самой современной кофеварки, в которую

Тоби тут же влюбился. Хоть он и купил дом миссис Фолкнер, когда она преставилась, мама с папой все равно жили в соседнем, а со своей собственной кофеваркой исчезал еще один повод забежать к ним, так что, наверное, подарок был и не таким уж хорошим.

Расчищая свою комнату, Тоби обнаружил непроявленный рулон фотопленки с того дня, когда он фотографировал Оуэна. Тоби хранил его на дне ящика. Комод переехал вместе с ним в новый дом, и он оставил пленку, где она и лежала. Наверное, Тоби никогда и не собирался ее проявлять, но она устраивала его и как сувенир.

1965 год

— Тоби. Тоби. То-би.

Оуэн зарычал.

— Нет, даже близко не похоже. Просто скажи: «То». То.

Очередное рычание.

— Может, я смог бы научиться рычать на твоем языке?

1966 год

— Это... это чудесная новость, — проговорил Тоби, выражая гораздо больший энтузиазм, чем ощущал.

— Он не признается, но твой отец так взволнован, что едва может сосредоточиться. — Мама усмехнулась. — Он уже полгода надеется получить эту работу. Подобной возможности мы ждали с самого твоего рождения.

— Ну, поздравляю.

— Мы будем по тебе безумно скучать. Ты мог бы поехать с нами.

— Думаю, я немного староват, чтобы ехать через всю страну, просто чтобы быть с родителями.

Мама поцеловала его в щеку.

— Никакой ты не старый. Тут еще и сложилось все удачно, потому что твоя тетя Джин сейчас там и у нас есть кому разведать обстановку, пока мы занимаемся переездом. Хорошо бы встречаться с ней почаще, чем раз в год.

— Ага.

— Ты выглядишь расстроенным.

— Ну, я вроде как и расстроен.

— Будет тяжело, но это действительно здорово для твоего отца. И не волнуйся, я заставлю его сохранить комнату для тебя. Мы оба знаем, что он будет возмущаться, но я собираюсь развесить там все твои постеры, расставить игрушки и все прочее.

— Может, не стоит заходить так далеко? Развесь их прямо перед моим приездом и сделай вид, что так и было.

— Ты же не против?