Несознательный 2.1 (СИ) - Ефремов Александр - Страница 20

Но получилось по-другому. Вызов в Наркомат пришел сразу на двоих. На директора нашего завода и на меня. Тема заявлена — серийное производство нашего ТВД на заводе. Понятно только примерно. Директора будут песочить профилактически за намечающиеся срывы сроков поставок ТВД. Меня за это тоже можно поиметь, и тоже в профилактических целях, но вообще странно. Явно что-то иное им нужно. Знать бы ещё что. И странно, что приказано прибыть поездом. А это время. Хотя отчасти и это понятно. Недели не прошло, как упал транспортный ТБ-3 с Петляковым и кем-то из его команды. Видимо, от судьбы не уйдешь. Кому суждено разбиться на самолете, тот разобьется. Только тут это случилось почти на два года позже. В Наркомате, видимо, резко закрутили гайки и теперь дуют на воду. Не разрешают руководящим кадрам летать самолетами.

Делать нечего, придется тащиться поездом. Впрочем, насчет «тащиться» — это я несколько утрирую. Работа железной дороги уже давно налажена. Не как часы, но тоже неплохо. К тому же часто ходят литерные поезда. Их формируют и в Иркутске в том числе. Сейчас большая часть истребителей Иркутского завода до Москвы или до фронта едет железной дорогой на платформах, а не летит на запад своим ходом. Аврал 41–42 годов закончился. Крылья и винт снимают, грузят на платформу, укутывают в брезент и вперед. И наши двигатели мы естественно отправляем в адрес других авиационных заводов тоже железной дорогой. К таким поездам порой цепляют 1–2 пассажирских вагона. И вот таким способом можно добраться до столицы за пару недель. А если повезет, то и быстрее. В этом же составе в Москву поехали 4 наших новеньких воздушных «звезды».

В общем, сели в вагон с директором. Отдельное купе себе захватили. А вагон походу быстро наполнился попутчиками. Люди тоже по делам едут. Лишних тут быть не может быть. Состав то серьезно охраняется.

Доехали до Москвы за 12 дней, хотя состав несколько раз по пути переформировывали. Что-то отцепляли, что-то добавляли. Приехали поздним вечером, заселились в гостиницу, а утром в Наркомат. Шахурина на месте не было, попали опять к Хрунову. И с моего директора тут же начали стружку снимать. Слой на слоем. Что он такой-сякой, явно проваливает важнейшее задание Партии и Правительства по созданию серийного производства турбовинтовых двигателей. Ага! У нас еще работы по главному цеху строительный трест не до конца закончил, а мы уже срываем. Нет, сорвем, конечно, по иному и быть не может. Цех еще не достроен, большей части оборудования нет, людей, которые там должны будут работать тоже нет. Директор в долгу не остался и вывалил на начальника главка список чего у него нет и чего ему нужно для производства. Мы ж не горшки чугунные со сковородками производим. И пошла перебранка. В общем та многомесячная бумажная и телеграфная переписка между НКАПом и заводом просто перешла из заочной формы в очную. Причем аргументы сторон ни на йоту не изменились. Мне даже скучно стало, хотя в кабинете чуть ли не ор стоит. Когда спор пошел на третий круг, Хрунов наконец хлопнул ладонью по столу.

— Все, стоп! — в кабинете как-то сразу установилась тишина. Хрунов, видимо, понял, что криком, призывами к партийной совести и прочим нас не возьмёшь.

— А ты чего, Шибалин, молчишь? — повернул он голову ко мне. — Сказать нечего?

Я пожал плечами:

— А что тут говорить? Все уже сказано и не раз. Вы, Иван Михайлович, у нас сами директором были и знаете, сколько времени нужно, чтобы подготовить условного литейщика или фрезеровщика высших разрядов. Причем таковые получаются далеко не из каждого рабочего, даже если тот сам стремится стать таковым. Других подпускать к работе над ТВД смысла нет. Ни умений, ни образования людям не хватит. А продукция просто будет уходить в брак. Поэтому даже смысла пытаться организовать эту работу рабочими низких категорий нет. А если и оборудования нет, то и… — я обреченно махнул рукой.

— Но ведь турбовинтовые двигатели у вассейчас изготавливаются на опытном производстве. — не сдавался Хрунов. — И всегда как-то удавалось найти выход. Завод всю войну наращивает выпуск двигателей. А что вы мне тут очки втираете?

— А то вы, Иван Михайлович, не знаете, какие виртуозы у нас работают на опытном производстве, — ухмыльнулся я. — Знаете, знаете. Мало того. Каждый раз, когда мы посылаем своих специалистов на очередной завод для оказания помощи в подготовки производства двигателей нашей конструкции, часть наших командированных просто не возвращается. Из той же Казани не вернулись трое.

— Можно подумать вы не сманиваете к себе спецов, — отмахнулся начальник главка.

— Ну и мы тоже, — согласился я. — Только есть большая разница.

— Это какая еще разница? Вы что там, особенные что-ли? Что ты мне лапшу на уши вешаешь?

— Разница очень простая. Такая же как между учителем и учеником. Наши в данном случае учителя с большим стажем и опытом.

Хрунов хотел было возразить, но передумал и только рукой махнул, проворчав: — У вас на все ответ готов.

Посидели молча минут пять. Говорить не хотелось. Да и что тут скажешь?

— Ладно, — опять хлопнул ладонью по столу Хрунов. — Давайте договариваться. Но многого не просите. У меня у самого ничего нет. К тому же разговор не последний. С Шахуриным и руководством ВВС вам еще придется объясняться. И возможно не только с ними.

Мы с директором промолчали. А что тут скажешь. Все всё прекрасно понимают. Хрунов может хоть сейчас снять и меня и директора завода. Может даже дело в трибунал организовать. Вот только это ничего не даст. Двигатели сами собой не родятся. А будет только хуже. Это он прекрасно понимает. А также понимает, что мы тоже все это понимаем. К тому же сейчас не 37 год. Ну и начали мы договариваться. За остаток дня договорились о чем смогли. К сожалению, не слишком он нам и помог.

На следующий день директор отправился по отделам Наркомата выбивать давно заказанное оборудование, а я опять направился к Хрунову. И опять беседа началась с полоскания мозгов. Я, дескать, такой-сякой вместо работы над реактивным двигателем и дизелем занимаюсь черте чем и вообще страна ждет от нас… И так далее и тому подобное. Сделав лицо попроще, я терпеливо ждал когда Хрунов выговорится. Начальника главка хватило на минут 20. Под конец Иван Михайлович даже посетовал:

— Вот ничем тебя, Шибалин, не проймёшь. Сидит себе с печальной мордой лица и делает вид, что виноват. А сам себе на уме.

Ну я подтверждать или опровергать подозрения начальства не стал. Начальство в этом явно само не заинтересовано. Только горестно повздыхал.

— Ладно, Виктор, давай, рассказывай, что у тебя и как.

Ну я и начал. Про маломощную воздушную звезду доложил. Про то зачем она нужна, и на что ее можно поставить. И про то, как это может довести имеющуюся систему подготовки летчиков до логического завершения.

— Ладно, это дело нужное. — согласился Хрунов. — Тут тебе авиаторы только спасибо скажут. Давно хотели такой самолет, да так и не сложилось. А если получится, как ты говоришь, то может и в ночные бомберы машина сгодится.

Дальше рассказал про «Коджу». Вернее уже «Коджу-2», поскольку от оригинала наш движок уже сильно отличался. И про то, что к концу года скорее всего мы по дизелю отчитаемся. Вот только нам непонятно. Задание спустили, работа ведется, а кто будет дизель в серию ставить, нам до сих пор неизвестно. А это важно. Нужно знать уровень производства будущего завода. Иван Михайлович озабоченно почесал тыковку и признался, что он пока и сам про это ничего не знает. И вообще ситуация странная. Дизель могли бы поставить в серию на одном из ленинградских заводов, но пока нельзя. Это на юге немцев уже загнали за Южный Буг. А на северо-западе немцы и финны по прежнему стоят под Ленинградом. И оттуда же немцы периодически летают бомбить Ярославль, в котором выпускаются арттягачи Я-12, для которых и нужен наш дизель. Сейчас то поспокойнее стало, а раньше Ярославскому автозаводу ой как не сладко порой приходилось.

Потом я перешел к нашим работам по ТРД. Что никаких сроков гарантировать не могу. Работа идет. С одной стороны она вроде проще, поскольку идем уже однажды пройденным путем, но мощность движка задана увеличенная, поэтому все приходится делать с нуля. Никаким масштабированием тут не отделаешься.