Аркейн. Трилогия (СИ) - Кощеев Владимир - Страница 81

– Конь для тебя.

Лица его я не видел из‑за низко натянутого капюшона, но в том, что стражник удивился, был уверен на все сто.

– Как же…

Но договорить я ему не дал, поднял руку, сложил пальцы и, мысленно произнеся заклинание, только окончание произнес шепотом:

– Ханд !

Воздух под моей ладонью сгустился, почернел, и из‑под земли вылезла жуткая псина, бугрящаяся мышцами. Ее холка коснулась моей руки, настолько огромным было призванное существо. Глаза горели огнем, из оранжевого жерла пасти валил пар.

Густав инстинктивно отпрыгнул, хватаясь за висящий на поясе меч, но адская гончая никак на него не отреагировала.

Вообще, технически она не является демоном, просто существо одного из множества слоев реальности, куда может дотянуться чародей с моим даром. Несмотря на зловещий облик, гончая – довольно мирное создание, хотя и не беззащитное. Может отследить цель по запаху, но чует не физическое тело, а астральное. Кроме того, способна выдыхать огонь, достаточно горячий, чтобы плавить сталь – всего метров на шесть, правда, но все равно впечатляет.

И хотя она не создана ходить под седлом, Ченгер предложил мне именно ее. По словам демона, на такой в начале карьеры охотника на одержимых ездил Вагнер. Сам я ее призвать, естественно, пока что не мог, а потому сделал себе маленький артефакт, выменяв материалы у клерков ордена. К сожалению, вызывать больше одной за раз нельзя: артефакт развалится от перегрузки.

Забраться на мускулистую тварь оказалось непросто, но у меня все же получилось усесться и, глядя на разинувшего рот Густава, победно подбочениться.

Стражник еще несколько секунд стоял без движения, но когда я кашлянул, опомнился. Хотя подходить близко к гончей не стал.

– Тогда, – сипло выдавил он, – в путь, ваша милость?

Я кивнул, мысленно приказывая огненному чудовищу двигаться вперед. Скорость скотинка могла держать не ниже дредхорста, но так как ехал я не один, сильно отрываться было не нужно. И слава богу – держаться‑то было не за что.

Ворота поместья для нас открыли, так что мы быстро выехали в город. Улицы были пусты – никто не желал вылезать под ливень. Это даже хорошо, меньше народа окажется перепугано моей собачкой.

Итак, в Мелководье!

* * *

Первый привал мы сделали в небольшой пещере, укрываясь от вездесущих струй воды. Ливень и не думал заканчиваться, продолжая превращать мое баронство в болото.

Единственная дорога на Мелководье превратилось в одну глубокую реку. И если моей гончей было плевать на холод и влагу, то конь очень быстро выдохся. Густаву пришлось спешиваться и идти по середину голени в воде.

Но стражник оказался предусмотрительным: на его ногах красовался местный аналог болотников. Конечно, на сапоги пошла не резина, которой в Эделлоне не существовало. Два кожаных чулка с мехом внутри на толстой подошве – ни простыть, ни промокнуть ему не грозило.

Наконец, мы добрались до пещеры, облюбованной путешественниками. Здесь имелся запас сухих дров, сложенный из камней очаг, а стены украшали настоящие оленьи рога, на которых можно было разместить не один мокрый плащ.

Охотиться в Чернотопье было особо не на кого, дичь здесь водилась в слишком маленьких количествах, видимо, по этой причине в поместье и не было толком вот таких трофеев. Или просто Шварцмаркты не любили это благородное развлечение.

В любом случае, я был бы не против, даже если бы оказалось, что повесил их сюда браконьер. Так что, заметив внимательный взгляд наблюдавшего за мной Густава, я никак не прокомментировал подобную вешалку. Главное ведь – у нас есть возможность по‑людски передохнуть.

Несмотря на то что кое‑какой опыт верховой езды у меня уже был, передвигаться на бугрящейся мышцами спине гончей оказалось тем еще удовольствием. Да, проходимость у нее как у хорошего танка, вот только это совсем не значило, что на мускулистой скотине даже сидеть было комфортно. Свой транспорт я отозвал, чтобы не тратить магии – мало ли для чего может пригодиться, пока мы здесь сидеть будем, не имея запасного выхода. Непогода способна привести в известное место отдыха не только торговый караван, но и тех же разбойников. Если они, конечно, еще остались в Чернотопье.

Пока Густав обихаживал своего коня, я занялся приготовлением еды. Разжег огонь в очаге, достал из сумки тщательно уложенные кухонными рабочими припасы. Выбрав первый сверток, лежавший на самом верху, я извлек на свет костра небольшое кольцо колбасы и, напластав ее, отложил на чистую тряпицу.

Следом пошла отваренная картошка в мундире – ее я разрезал пополам и колбасой накрыл мякоть. Чистить от кишки не стал – в моем желудке точно переварится, да и Густав, я в этом уверен, не побрезгует. Я вообще не видел, чтобы кто‑нибудь ее в Эделлоне чистил, даже в анклаве кусали прямо так, со шкуркой.

Свежая луковица была нарублена толстыми кольцами, их я разместил между колбасой и картошкой. Затем вытащил из своей личной сумки складную решетку. Пришлось повозиться, чтобы кузнец выполнил мой заказ так, как я задумывал. Бедняга просто не понимал, чего я от него хочу добиться, а потому мы ее трижды переделывали.

Признаться, с линейкой было гораздо проще – прямая полоса однородного металла, насечку с делениями наносил уже я вручную, пользуясь набором артефактора. А вот над решеткой пришлось покорпеть. Особенно туго шла идея о сгибании металлических ребер в сплошное полотно. Но по итогу получилось компактно и удобно. Так что о потраченных нервах я совершенно не жалел.

Загрузив получившиеся бутерброды на огонь, я вооружился котелком и, наполнив его водой из бурдюка, который ехал с нами на коне, я забросил в него остатки колбасы, в этот раз просто нарубив ее кусками, затем добавил еще пару картофелин, но уже, само собой, очищенных. Еще одна луковица пошла крупными кубиками в будущую похлебку.

Заранее солить не стал – колбаса немного отдаст, да и травки у меня с собой были здешние, растущие в Чернотопье. Душистые и вместе с тем немного острые – как раз чтобы дополнить вкус похлебки.

Закончив предварительные приготовления, повесил котелок под решеткой. Вооружившись длинной деревянной ложкой, перемешал полученный супчик и, дожидаясь, пока закипит, вытащил болтающийся на груди под рубахой артефакт.

Я его, конечно, запитал собственным даром, повторив ограничения, продемонстрированное Ченгером еще в ночь нашего знакомства. Но хотелось посмотреть, сработает ли побочный ритуал. По идее, амулет мог заряжаться от тепла, а камни очага уже достаточно нагрелись.

Густой мясной аромат, сдобренный сладким запахом лука и пропекшейся картошки, растекся по пещере. Густав, до сих пор охаживающий своего скакуна, шумно сглотнул – я прекрасно его понимал, пахло просто сногсшибательно, особенно после нескольких часов под ледяным ливнем. Повесив лошади на морду торбу с зерном, стражник взял лавку с дальнего конца помещения и, установив напротив очага, жадно втянул аромат носом.

– Ваша милость… – начал было он, но я остановил его взмахом ладони и приступил к снятию уже разогревшейся закуски.

Достав буханку серого хлеба, я отломил кусок и протянул его Густаву.

– Бери, – видя его сомнения, кивнул я с улыбкой. – Мы же в походе, какой тут может быть этикет?

Видимо, сидеть за одним столом с бароном ему не приходилось. Я знал, что при Кристофе Густав был где‑то на уровне младшего помощника десятого заместителя. Если бы не переворот Яна, никакого карьерного роста служилому бы не светило. Однако так сложилось, что он стал чуть ли не первым, кто явился на мой зов, а потому теперь занимал привилегированное положение среди коллег.

– Благодарю, ваша милость, – вытерев ладони о влажные штаны, он с поклоном принял хлеб.

А потом и первый бутерброд из картошки, лука и подрумяненной колбасы. Но есть сразу же не стал, не забывая, несмотря на мои слова, о субординации. Это общаться со мной в походе можно проще, чем в поместье, знакомая для него ситуация, однако о соблюдении норм забывать Густав не собирался. И это было правильно – мало ли что взбредет мне в голову?