Порочный Принц (ЛП) - Кент Рина - Страница 16

— Есть один тип, который меня возбуждает, и я увижу его сегодня в том месте, которое мы оба так хорошо знаем. На этот раз я позабочусь, чтобы ты все не испортил. Возможно, я тоже заставлю тебя наблюдать и все такое.

Я ухмыляюсь, хотя мои челюсти сжимаются.

Хорошо сыграно, невеста.

Но неужели она думает, что я был бы против того, чтобы какой-нибудь мужчина постарше прикасался к ней, доводил ее до оргазма, просто дразня ее соски и наблюдая, как ее лицо краснеет, когда она дрожит всем телом?

Мне все равно.

Черт возьми — мне не все равно.

Какого хрена меня это волнует?

Я собираюсь остановить Клэр, когда к нам приближается Тил. Как в ту ночь, когда она набросилась на меня в мгновение ока.

Она хватает Клэр за волосы и тянет назад. Девушка визжит, падая на задницу.

— Что за...

— Проваливай. — Тил смотрит на нее сверху вниз.

— Нет, ты проваливай, ненормальная.

Клэр поднимается на ноги, собираясь напасть на нее.

Тил останавливает ее, прижимая руку к ее лицу. Я не знаю, как она это делает, но она выглядит нормальной, хотя ее тело дрожит от ярости или волнения — или и того, и другого. Как будто ее лицо не может справиться с ее эмоциями.

Она выталкивает ее, бросает ей вслед пиджак и захлопывает дверь перед носом, обрывая все крики и протесты Клэр.

Когда она снова смотрит на меня, пустота все еще там, но ее руки сжаты в кулаки по бокам.

— Вот и мой минет на сегодня. — я стараюсь, чтобы мой голос звучал беззаботно. — Ты выгнала Клэр, чтобы закончить работу?

— Мечтай.

— Ох, ты никогда раньше не делала минет? Я могу помочь с этим. — я указываю перед собой. — Первый шаг это встать на колени.

Она скрещивает руки на груди.

— Ой, подожди, — мои губы кривятся в ухмылке. — Тебе также нравится, чтобы с этим шла боль?

Она ничего не говорит.

Я застегиваю брюки, и она наблюдает за движением, будто мой член прыгнет на нее или что-то в этом роде.

По правде говоря, он действительно хочет это сделать.

— Если ты не планировала занять место Клэр, почему ты ее выгнала?

Ее взгляд становится жестким, но она фыркает и смотрит в другую сторону.

— Хм. Потому, что...

— Я не знаю.

— Ты не знаешь?

Я приближаюсь к ней, пока она снова не оказывается на поверхности, и я возвышаюсь над ней.

Мне начинает нравиться эта поза, возможно, даже уже нравится.

Похоже, она тоже осознает этот факт, так как ее ногти впиваются в руки.

Однако Тил не отступает. У нее есть эта очаровательная привычка свирепо смотреть, даже когда ее загоняют в угол.

В ней так много борьбы, и я хочу исследовать ее сантиметр за мучительным сантиметром, а затем, быть может, сломать ее.

Определенно сломать, чтобы я мог увидеть, что за этим стоит.

— Все, что я знаю, — говорит она нейтральным голосом, — Если ты сделаешь это снова, я также заставлю людей касаться меня перед тобой. Я твоя невеста, и это делает меня равной тебе, а не твоей игрушкой. Если ты проявишь неуважение ко мне в присутствии других, я сделаю то же самое.

Я улыбаюсь, но за этим нет никакого юмора.

— Почему ты думаешь, что меня это волнует?

— Тогда продолжай. В любом случае, давай посмотрим, кто из нас двоих самый большой эксгибиционист. Для протокола, я никогда не проигрываю.

Черт. Эта девушка.

— Ты не пойдешь сегодня в La Débauche. Или когда-либо, если уж на то пошло, но это в другой раз.

— Почему нет? — насмехается она. — Я могу попросить кого-нибудь раздеть меня, когда я встану перед ним на колени. Мне хочется воссоздать сцену только что, произошедшего.

Я хватаю ее за затылок, и она замирает, ее дыхание прерывается. Трахните меня, всего одно прикосновение, и она уже такая отзывчивая.

На что бы это было похоже, если бы я прижал ее и съел, словно она моя последняя еда? Или еще лучше, если бы я трахнул ее, не сдерживаясь, как всегда, хотел?

— О-отпусти меня.

— Возможно, ты захочешь сделать это немного более убедительным, — шепчу я.

— Ронан...

— Да, ma belle — моя красавица?

— Если ты меня не отпустишь...

— Что? Оставишь еще один любовный укус, как тот, что на моей губе?

Я касаюсь небольшого пореза, который медленно заживает.

Ее взгляд следует за моим пальцем, и она сглатывает, ее дыхание потрескивает в тишине.

— Тебя заводит понимание, что ты причинила мне боль?

— Что? Нет.

Ее голос самый низкий, который я когда-либо слышал.

Моя маленькая сумасшедшая красавица.

— Тогда это перспектива получить боль в ответ?

Мой палец скользит вверх и вниз по коже ее затылка, и именно тогда я чувствую дрожь, которая охватывает ее.

Когда она ничего не говорит, я наклоняюсь и шепчу:

— Тебе не нужно скрывать от меня свое безумие, ma belle — моя красавица. Покажи это, и я обещаю насладиться этим.

Она отталкивает меня, ее щеки краснеют.

Я усмехаюсь, когда она открывает дверь и выскакивает наружу.

— У тебя есть неделя, чтобы разорвать помолвку, — кричу я ей вслед своим очаровательным тоном.

Она не оборачивается и бежит к ближайшему выходу.

Это уже второй раз, когда она убегает от меня, но третьего не будет.

— Привет, Агнус.

Я улыбаюсь в первый раз за сегодняшний день.

Ноксу нравится дразнить меня, говоря, что я улыбаюсь только раз в день, и надеюсь, что он не поймет, как Эльза, и не поймет, кому я улыбаюсь.

Я пристегиваю ремень безопасности, когда машина выезжает на дорогу.

Агнус воспитал Нокса и меня, будто мы были его детьми. Когда нам было восемь, нас с Ноксом похитил его брат Реджинальд, хотя я бы не назвала это похищением. Мы с Ноксом убегали из борделя, в котором работала мама. Мы были голодны и замерзли, так замерзли; я все еще чувствую холод зимними ночами, даже когда нахожусь под одеялом.

Реджинальд был тем шикарным водителем, который предлагал нам еду, если мы встречали его любовницу. Ноксу это не нравилось, и он говорил, что нам не стоит ехать, но я взяла Реджинальда за руку, и мы сели в его машину.

У нас была еда. Мы ели так много, что я думала, что мы лопнем, но, будучи голодными грязными детьми, мы продолжали есть, потому что не знали, когда поедим в следующий раз.

Затем появилась любовница Реджинальда — покойная жена отца, Эбигейл, — и она была точной копией того, как Эльза выглядит сейчас.

Она была добра и приготовила нам ванну, а затем дала нам новую одежду. Я не произнесла ни слова, ни разу, но Нокс продолжал благодарить ее и был таким очаровательным.

Чего мы не знали, так это того, что она была психически больна и кормила только детей, которые были похожи на ее покойного сына. В тот момент, когда она узнала, что я девочка с короткой стрижкой, она как бы взбесилась.

Меня с Ноксом заперли в подвале в течение нескольких дней или недель, я до сих пор не помню. Мы почти не ели, и однажды она порезала нам колени, чтобы у нас была такая же травма, как у ее сына.

Тогда Нокс плакал, даже когда обнимал меня и говорил, что все будет хорошо.

Не было хорошо.

Я была слишком ошеломлена, и это было не из-за того инцидента. Я также ничего не говорила. Все, что я продолжала делать, это облизывать губы, пробуя последний кусочек шоколада, который мы съели.

Потом появился папа.

Люди думают, что рыцари это твоя половинка, но мой рыцарь это отец, Итан.

Он спас нас от своей жены и собирался отвезти нас обратно к маме, но Нокс умолял его не делать этого.

Я просто отпрянула, все мое тело дрожало при мысли, что мне придется вернуться к той жизни в борделе и пройти через все, что с ней связано.

Хотя прошло уже больше десяти лет, я все еще помню, как Агнус впервые заговорил со мной. Папа был занят с Ноксом, а потом этот человек присел передо мной на корточки и спросил успокаивающим тоном: