Позволь мне верить в чудеса (СИ) - Акулова Мария - Страница 38

— Стой, Ань! — в спину донеслось бабушкино предупреждение. Тоже громкое, хоть и глухое. Аня обернулась, увидела, что Зинаида смотрит на нее с мольбой, потом переводит взгляд на Вадима — серьезный, в котором не досада даже — а презрение… — Что ж вы творите-то… — головой качает, непроизвольно комкая вроде как важный документ…

— Не к нам вопросы, Зинаида Алексеевна. С дочкой поговорите. При случае…

Вадим же парировал, с очевидно садистским удовольствием отмечая, как на лице пожилой женщины отпечатывается гримаса боли…

— Сделку проводим или как?

И ему совершенно все равно до этой боли. До всего человечного. Ему важно успеть до посадки Высоцкого, чтобы приехать в офис и сообщить, что вопрос решен.

Аня с Зинаидой слышали, как на кухне гремит посуда — совладелец их дома пошел хозяйничать по ящикам.

Младшая Ланцова чувствовала что-то схожее с параличом. Стояла посреди комнаты, застыв и телом, и взглядом. Не могла вытолкнуть из себя ни слова, ни жеста. Сердце вырывалось из груди, мысли путались, и это катастрофически мешало. Она не знала… Что сделать… Что сказать… Как… Как защитить их… Получается, от матери?

Зинаида же кривилась при каждом грохочущем звуке, смотрела на дарственную и телефон, лежащие на коленях…

— Проводим… — а потом шепнула глухо.

Давая повод Вадиму снова радостно хлопнуть в ладоши, а Аристарху с задорным скрипом в который раз расстегнуть змейку на папке с документами, доставая те, которые есть у него, и заново озвучивая перечень тех, которые нужны от владельцев…

Корней выключил авиарежим на телефоне уже на паспортном контроле. Его тут же начало осыпать кучей уведомлений — приветствие на родной земле от оператора сотовой связи, сообщения о пропущенных звонках, входящие во всех мессенджерах.

Постепенно продвигаясь в очереди к окошку работника миграционной службы, он просматривал самое важное.

В частности, несколько раз его набирал Самарский, но потом, видимо, вспомнил (или узнал), что Корней не на месте, поэтому написал короткое: «уже разобрались, отбой». В одном из рабочих чатов успели настрочить около двухсот сообщений, которые Корней проскроллил, читая по диагонали. На почту приземлилось два важных письма…

Еще ему звонила Ланцова. Та, которая младшая. Но это к принципиально важным вопросам не относилось. Корней просто отметил, что при случае стоило бы перезвонить — либо сегодня чуть позже, либо уже завтра.

Когда он понял, что вопрос с домом, в принципе, почти решен, быстро успокоился. Теперь уже не было необходимости наседать и педалировать. Теперь можно было спокойно ждать инициативы с их стороны. Единственное, на что Корней искренне надеялся, это что неделя, которую он провел в Берлине, не стала для Ланцовых очередной «решающей»… И не заставила снова передумать, чтобы и дальше продолжать воевать за хижину.

Говоря честно, Высоцкий даже особой досады из-за того, что вложиться в сроки немного не получилось, не испытывал. Да, он был тем еще перфекционистом, но… Перфекционистом продуманным, поэтому собственные крайние сроки всегда устанавливал с запасом. И пусть теперь на решение всех вопросов времени было меньше, но в голове он довольно успешно прикидывал, где можно будет ужаться, где организовать быстрее, чтобы в итоговые сроки они все же вложились.

Получив загранку назад из рук улыбающейся сотрудницы аэропорта, поприветствовавшей его на родине, Корней вышел по зеленому коридору в зал прилетов, отошел немного в сторону, проверил, что там с машиной. Оказалось, такси уже подъехало и ждет. На часах было четыре с небольшим.

Поездка в Берлин получилась плодотворной, но внезапно довольно утомительной. Вероятно из-за того, что график там разительно отличался от графика здесь. Наверняка даже более насыщенного, но и более привычного тоже. Тем не менее, результатами Корней был доволен. Он обзавелся настоящим чемоданом полезных контактов — как для себя, так и для фирмы, презентовал деятельность ССК, посетил ряд подобных презентаций других крупных строительных корпораций, связанных с опытом обеспечением максимальной энергоэфективности и автономности высотных домов, с интересом послушал об опыте постройки быстровозводимых зданий, поучаствовал в панели, осветляющей важность инвестирования большего процента прибыли компаний во внедрение инновационных технологий строительной индустрии. Сильно устал, но одновременно будто вдохнул полной грудью… И теперь собирался подготовить по результатам поездки еще одну презентацию для сотрудников ССК. Самарский этого не требовал. Скорее всего относился к этой поездке больше как к соблюдению формальностей — ведь их лапы слишком могучи, а хвост слишком пушист, чтобы не похвастаться этим перед иностранными коллегами, но Корней был куда большим фанатом своего дела, чем от него ожидали. Поэтому ограничиваться формальным присутствием не планировал.

Поэтому же, пусть в приложении службы такси вбил свой домашний адрес, но добравшись домой собирался просто искупаться, переодеться в рабочий костюм (ведь летел в джинсах и тенниске), оставить вещи… И сразу в офис.

Получить отчет у Вадима, которому было поручено довольно много для работы на этой неделе. Даже слишком много, пожалуй. Но Корней-то знал, без висящего над ретивой молодой головой дамоклова меча в виде перспектив разгневать начальника неисполнением чего-то важного, Вадим откровенно расслабит булки. Скорее всего будет шляться всю неделю по офису, заигрывая с офисными работницами. Гонять чаи, следить за временем, а ровно в шесть вечера захлопывать ноутбук, потягиваться и с чувством исполненного долга выдвигаться домой.

Будто чувствуя, что начальник вспомнил о нем, Вадим «ожил» — на телефон к Корнею «упало» сообщение от подчиненного.

«Поздравляю с возвращением на родную землю, шеф!».

Вероятно, Вадиму, как и каждому, кто пытался дозвониться до Высоцкого во время полета, тоже пришло сообщение, оповещающее, что он уже на связи.

Корней прочел «поздравление», напечатал быстрое: «

Будь в офисе, приеду через два часа, поговорим

«.

Это был вроде как приказ и ответа он в принципе не требовал. Но Вадим не был бы собой, если не посчитал бы иначе.

Прошло не больше пары секунд, а телефон Высоцкого снова отозвался короткой вибрацией.

«Так точно! У меня для вас отличная новость. Даже не так. Ве-ли-ко-леп-на-я!»

.

Корней искренне не нравилась манера общения (как устного, так и в переписке) Вадима. Он в принципе относился ко всяким проявлениям художественности и витиеватости (если они неуместны) с пренебрежением. А Вадим эти самые художественность и витиеватость обожал всем сердцем. И все никак не мог понять, что с Корнеем лучше иначе — коротко и по делу.

Вот даже девочка-Ланцова поняла. Причем довольно быстро. А Вадим — все никак не может.

Воспоминание о девочке-Ланцовой, как и сравнение именно с ней, всплыло неожиданно для самого Корнея. Так же неожиданно, как всплывало время от времени на протяжении этой недели.

Он так и не понял, что значили ее реакции на Вадима при их последней встрече. И пусть ему должно бы быть все равно… Но это почему-то заботило. Это и стажировка, которую он обещал, но о которой еще не позаботился. Все как-то не доходили руки.

Корней размышлял об этом, глядя на экран телефона, отображавший вроде как интригующее заявление от Вадима. Он, конечно, надеялся на более-менее эмоциональную реакцию, но получил только:

«

?

«.

Прочел сразу, сразу же начал строчить. Надпись «Вадим is typing…» то и дело появлялась и пропадала. Корней готов был ставить деньги на то, что сейчас на экране всплывет сообщение излишне больших размеров, очевидно лишенное той степени важности, которую Вадим хотел бы ему придать. Но на сей раз Высоцкий проиграл бы, потому что…

«

Дом и участок Ланцовых наш. Сегодня провели.

«.

Корней прочел дважды, нахмурился… Потом еще раз…

Испытал легкое раздражение, потому что… Кажется, оказался неправ. И не было в реакции младшей Ланцовой на Вадима ничего, что стоило бы расценивать как тревожащее. В конце концов, договорились ведь, получается. Причем совершенно в обход его. Напрямую. И это тоже вызвало раздражение.