День отца (СИ) - Лабрус Елена - Страница 23

В лёд городского пруда вмёрзла утка. После резкого потепления снова похолодало.   Пришлось лезть в воду в гидрокостюме и вырубать бедолагу вместе с куском льда.

А собака, что мы выловили в полынье, в заросшей илом и камышом реке за городом, где незадачливые вояки на днях утопили гружёный трубами ЗиЛ, оказалась волком. Измученным, уставшим, вялым, окоченевшим, но всё же волком. Рейман чуть не поседел, когда понял, кого мы вытащили. Вынужденно мы поместили серого в клетку, накормили, связались с Природоохраной. Те сказали привезут ошейник с GPR-трекером и, как поправится, отпустят хищника на волю.

— Прости, мальчик мой, — поставила передо мной тётка корзинку с печеньем. — Но да, я всё ещё считаю, что она тебя использует. Ты женат. У тебя ребёнок. А она впилась в тебя как пиявка, словно вам по восемнадцать. Это совершенно безответственно.

Я от всего отказался, пил только чай и развёл руками, давая понять, что мне ответить нечего: у нас всё хорошо.

— Да, я старомодна, понимаю, — покачала тёть Зина головой, расценив моё безмолвие как нежелание спорить. — Но я не о сексе сейчас, Рим. Ты взвалил на себя её проблемы: с мужем, с мамой, с компанией, со здоровьем.

— С компанией и мамой у неё как раз не было проблем до меня. А теперь есть. Пришлось переехать в другой офис, что не очень удобно. С мамой отношения натянутые, она тоже, знаешь, от меня не в восторге. И если это Славку не пугает и не останавливает, то почему должен отказаться от неё я?

— Потому что она нашла просто идеальный способ и идеального кандидата, чтобы решить свои трудности. Надёжный, проверенный, безотказный парень, который на всё готов ради неё.

— Кажется, ей нужен другой мозгоправ, — покачал я головой. — Ты предвзята.

— Да, я предвзята, мой мальчик. Режим «свекровь». Нет, режим «мать». Я переживаю прежде всего за тебя. А что если её болезнь — это рак или что-нибудь генетическое? Если её болезнь неизлечима, и она это знает? — показала она на стопку книг, лежащих на подоконнике, судя по корешкам, медицинских. И, судя по свежим закладкам из таких же салфеток, что стояли на столе, она их читала сегодня из-за Славки. — Ты понимаешь на что себя обрекаешь?

— С чего ты решила, что она неизлечимо больна и знает об этом? — напрягся я.

— Просто предположила, — отмахнулась тёть Зина. — Я просмотрела её бумаги. И мне кажется, она принесла не все. Она что-то скрывает.

Я выдохнул.

— Батя мой Рамзес! Не нагнетай, мисс Марпл, а? Тебе явно скучно на пенсии, а тут столько пищи для ума. Хватит со Славки и одного беспокойного детектива, меня. А если это не болезнь? Если никто меня не использует? Если просто два человека нашли друг друга и решили, наконец, быть вместе? Всё банально, просто, элементарно. Скучно.

— Цыплят по осени считают, — покачала головой тёть Зина. Не сломлено. Не убедил я в своей правоте мою ворчливую старушку, склонную верить в теории заговора. — Она ещё не развелась. Её хоккеист ещё не вернулся. Сколько вы вместе? Неделю? Две? — скептически приподняла она бровь.

— Всю жизнь, тёть Зин. Мы вместе всю жизнь, просто с небольшими перерывами.

То же самое я хотел сказать и Князеву, когда на следующий день после разговора с тёткой, вечером завалился к нему.

— Я один, — кивнул Олег в сторону комнаты, давая понять, что я могу не стесняться.

В халате на голое тело со стаканом виски в руке он прошёл следом за мной в гостиную. Я усмехнулся, глядя на его вальяжный вид.

фартук из гипюра

ленточка в косе

выпускник василий

не такой как все

 Горел электрический камин, оставляя на стенах мягкие блики пламени. Играла музыка — что-то протяжное, релакс: саксофон, звуки волн, крики чаек.

— А где Наталья? — спросил я из вежливости. Надо же было с чего-то начинать. И не затягивать разговор, если что, не портить господину Адвокату романтическое свидание.

— Понятия не имею, — пожал он плечами, словно ему было всё равно.

— Поссорились?

— Неважно, — скривился он. — Или ты о Наталье пришёл поговорить? Скотч? — протянул он мне стакан, когда я сел не на его шикарный диван, а на пол, на чью-то пятнистую шкуру.

Я отрицательно покачал головой, отказавшись от выпивки и ответив на его вопрос одновременно:

— Не имею привычки лезть в чужие дела, которые меня не касаются.

— Хочешь сказать, в отличие от меня? — усмехнулся Князев. Он так и остался стоять.

— Хочу сказать, что я хочу развестись, Олег. И мне нужен адвокат.

— Из-за Орловой? — хмыкнул он.

— Нет, она тут совершенно ни при чём. И ты прекрасно это знаешь.

— Я знаю, что до того дня, как в твоей жизни снова не появилась Владислава Орлова, ты и думать не думал о разводе. Совместная опека у вас с Полиной на год, за это время вы собирались Конфетку удочерить. И ты никуда не торопился. Думаю, даже где-то в глубине души надеялся, что Полина одумается и вернётся, — присел он на подлокотник дивана.

— Считаешь, после того, как она поставила мне условие: она или ребёнок, я ещё на что-то надеялся?

— Рим, — он покрутил в руках стакан и кубики льда мелодично звякнули о стекло. — Вот честно. Ты знаешь всё, что я об этом думаю. Хоть ты меня никогда не слушал и всегда поступал по-своему. И, может, большой любви между вами с Полиной никогда не было, но ты не собирался разводиться пока снова не вмешалась твоя Владислава-любовь-на-всю-жизнь-будь-она-не-ладна-Орлова.

— Да при чём здесь Славка-то, Олег?! — выдохнул я. — Всё начало рушится ещё до того, даже раньше, чем мы взяли Стефанию. Просто мы наивно думали, что ребёнок нас сблизит, сплотит. А вышло наоборот.

— Стало ещё хуже?

Я отмахнулся: а то ты не знаешь.

 — Уже вышло как вышло, Олег. Но… не я бросил жену — она бросила меня. Я что должен бегать за ней, уговаривать? Умолять дать ребёнку ещё один шанс ей понравиться? Или всё же пора поставить точку и двигаться дальше? Как ты себе это представляешь?

— Я никак себе это не представляю. И не представлял, Рим, — скривился он, глядя в свой стакан.

Да, Князев, да! Я помню: ты и со свадьбой моей был против. И когда мы решили взять Стефанию, один мне говорил: «Какой на хрен приёмный ребёнок! Купите яйцеклетку, но пусть хоть на половину, как положено, ребёнок будет твой. А вообще… сука, Рим, тебе тридцать лет, ты здоровый мужик, у тебя нет с этим проблем… Я же говорил: не торопись! На хрен ты вообще женился? На хрен тебе сейчас приёмные дети? Вот заведёшь своих, потом и подумаешь о чужих…»

 Чёртов циник! Ты мог хоть через раз быть прав?

Они с моей тёткой словно договорились свести меня с ума: она — своими теориями одна мрачнее другой, он — своей неприязнью.

— Что-то я не пойму тебя ни хрена, Князев. Всё же выходит ровно так, как ты и предупреждал. Какого хрена ты злишься? Считаешь, это стоит нашей дружбы?

— Твоя Орлова, видимо, стоит, — усмехнулся он.

— Батя мой Рамзес! Да ни при чём тут Орлова?!

— При том, Рим! — встал он. — При том! Не думал, что однажды тебе придётся это сказать, но, вижу, ты ни хрена не разбираешься в бабах. А как снова встречаешь свою Орлову, так мозги у тебя и вовсе отказывают.

— Отказывают, Олег, — вздохнул я. — Увы, отказывают. Как у всех. Не я первый, не я последний идиот на этой земле, готовый ради любимой женщины на всё.

— И тебе кажется, что всё у вас хорошо? — навис он надо мной как скала, заставив задрать голову.

— Нет, у нас не всё хорошо. Я очень боюсь потерять Стешку. Со Славкиным здоровьем как-то не очень до сих пор. И то, что она замужем, а я женат — тоже нехорошо. Но не выходит в жизни так, чтобы всё идеально. Вот не выходит и всё. Но я стараюсь это исправить. Мы стараемся.

— Мы! — хмыкнул он.

— Да — мы. Мы это обсудили. И, неожиданно, но, кажется, мы хотим одного и того же: быть вместе. Я, Слава, Конфетка. Но пока мы стараемся не заглядывать так далеко вперёд, просто делаем что должны, и просто радуемся каждому дню, что у нас есть. Вместе.