С чем вы смешиваете свои краски? 3 (СИ) - Соловей Дмитрий "Dmitr_Nightingale" - Страница 41

Ладно, Берия, мы и про Сталина узнавали, когда начинали изучать историю Великой Отечественной войны. Помню на одном уроке забавную ситуацию. Ученики поочерёдно зачитывали части параграфа из учебника. Дошла очередь до одной моей одноклассницы. В тексте стояло имя «И.В.Сталин». На просьбу преподавательницы расшифровать инициалы сообщила: «Иван Васильевич». Во как! Вполне реальная ситуация советского периода. Если родители не диссиденты, не устраивали интеллигентные беседы на кухне в кружке таких же единомышленников и им было пофигу, кто там и что делается в стране, то информация о таких личностях, как Сталин и Берия, проходила мимо подрастающего поколения.

Но вернусь к той статье, что меня заинтересовала в «Смене». В ней рассказывалось о пламенном борце за идеалы революции Сергее Мироновиче Кирове. И подана информация была так, что сам собой напрашивался вывод — это Сталин убил конкурента, а при Кирове наша страна могла развиваться по-другому и начало массовых репрессий, устроенных Сталиным, лишь повод прикрыть свои грязные методы борьбы за власть.

Так что как подать нужную информацию, чтобы люди её приняли и сами сделали выводы, я знал хорошо и хотел получить журнал. Оставалось много других технических вопросов, начиная с помещения, оборудования и заканчивая подбором редакционного состава. Сашка ещё слабо представляла куда ввязалась. Не было у неё подобного опыта работы и вообще опыта.

Мне же идея приглянулась настолько, что выпускать из своих рук я её не хотел. Необходимая поддержка будет, прикрытие спины со стороны КГБ — тоже. Эскизы обложек, наполнение, сканворды и прочее я подготовил сам. И со всем этим материалом, не забыв прихватить жену, отправился к Семичастному в гости. Ему тоже понравилась идея иметь подобный журнал и он активно подключился к работе.

Небольшой затык случился в статусе оформления. Мы же не кооператив и не частные предприниматели. Но ушлый дядя Вова устроил всё наилучшим образом. Журнал будет считаться на балансе комсомола, а там несколько хитрых вывертов, как получить прибыль, он сумел устроить. Жаль, до конца года только и успели со всеми документами разобраться. Не так-то быстро всё делается с нашим чиновничьим аппаратом.

Помещение подобрали, а ремонтировать его нужны деньги. Своих столько не набрать. Провели как кредитование малого бизнеса. И снова проблема — где купить оборудование. То, что современные типографии не выдерживают критики, я и раньше знал, но и приобрести станки оказалось проблемой. Даже «хромые» и списанные пристраивались в институты и учебные заведения. К тому же КГБ строго следил за каждой единицей станка, позволяющего массово печатать листовки и газеты.

Был вариант купить за рубежом при условии, что найдётся валюта.

— Давай, братишка, устраивай персональную выставку-продажу, а мы подсобим, — предложил Илья. — Семичастный к Демичеву сходит, договорится.

Как потом оказалось, министр культуры Пётр Нилович Демичев возможности получить валюту очень обрадовался, даже предпринял попытку поделить шкуру этого неубитого медведя. И это притом, что у меня работ в нужном количестве не было. Не повезёшь же в ту же Францию десяток картин. Снова решили продвигать космическую тему. К тому, что я наскрёб «по сусекам», планировал добавить портреты советских и французских космонавтов. Заодно и Гагарина. Постаревший, но по-прежнему с обаятельной улыбкой, академик, член каких-то там обществ и так далее, Юрий Алексеевич дал согласие на позирование. Первый написанный мной портрет так же было решено вытащить из загашников Лубянки.

Сашкина задумка найти себе дело стала обрастать такими деталями, что она и сама уже не рада была. У меня и без этого на семью времени не оставалось, а тут я нагрузился сверх меры. Французов Кретьена и Жан-Лу Жак Мари специально для меня пригласили в Москву. Якобы для интервью на телевидении, но попозировать они успели. Комитетчики рьяно ухватились за идею провести выставку в Париже, Демичев для своего министерства мечтал валюту заработать (моими руками), Семичастный — купить новейшие типографские станки, а мне хоть разорвись.

Думаю, по этой причине я немного ослабил влияние на Машерова. У него и без меня советчиков хватало. К тому же он и сам себе на уме. Бывший партизан порой был слишком прямолинеен в решениях. Мог, как говорится, махнуть шашкой, не просчитывая влияние поступка на ситуацию в будущем.

В общем, отпраздновали мы всей страной новый 1988 год, а второго января, в субботу, вышел указ правительства, разрешающий советским гражданам выезд за рубеж на постоянное место жительство.

Мои ничего не поняли и кинулись за пояснениями. На что я развёл руками, изобразив степень своего полного офигевания. Ни проекта указа, ни чего-то, его предвещавшего, в моё поле зрения не попадало. И кто такое мог присоветовать Машерову, оставалось гадать до понедельника. Приехавший к вечеру Илья внёс ещё больше сумятицы. КГБ также в полном составе хлопал глазами, узнав о такой инициативе генерального секретаря, когда всё уже было решено и заявлено на весь мир.

Я ещё надеялся, что неправильно понял или не увидел каких-то ограничений, но первый же рабочий день развеял мои надежды. Машеров действительно протащил это странное решение и объявил всенародно, что те, кого не устраивает страна Советов, пусть получают загранпаспорта, сдают или оставляют квартиры, и валят куда подальше.

Аналитики, и я в том числе, засели просчитывать вероятные проблемы такого широкого жеста. Москва наполнилась слухами. Тёща мне их любезно пересказывала.

— Говорят, мильён людей уедет в Америку, — с жаром доказывала она.

Отметилась тётя Роза. Она-таки тоже думает насчёт исторической родины.

Новость взбудоражила всю страну. Запад очумел от перспектив получения нежданных-негаданных нахлебников. Одно дело рассуждать об СССР, объявляя его страной за железным занавесом. И совсем другое — получить толпу разношёрстных переселенцев. Помню я, как Европа стонала вначале от обилия беженцев и иммигрантов, легальных и не очень. Конечно, в двадцатых годах двадцать первого века социальная защищенность у людей была больше. Беженцам же требовалось предоставлять помощь. Не везде и не всем везло в одинаковой мере, но это не отменяло сам факт обязательств.

В 80-х годах те немногие бывшие советские граждане, кто добирался до Америки, получали не особо много помощи. Их могли привлечь к участию в ряде радио или телевизионных передач, чтобы они рассказали о тяжёлой доле советских людей. Случалось это пару раз и дальше интерес пропадал. Крутись сам как можешь, устраивайся и ищи работу. Если нет родственников и каких-то заначек, то найти своё место в той же Америке не так-то просто.

Тут еще Эфиопия заявила на весь мир, что в северных провинциях от голода страдает пять миллионов человек. Мировое сообщество дружно решало, что делать. Лишних денег для оказания помощи ни у кого нет, а выгоду заиметь особо не получится. На этом фоне неожиданные мигранты из СССР совсем не в тему.

Безусловно, американцы приняли бы у себя с распростёртыми объятиями учёных и тех, кто представляет интеллектуальную ценность, но на таких людей распространялось ограничение. Работники закрытых предприятий, военные, носители секретной информации и им подобные не попали в список предполагаемых эмигрантов.

На самом деле и без этого перечня желающих уехать образовалось колоссальное количество, в основном евреи. Число заявлений, поступивших в первые недели, ошеломляли. Более полумиллиона семей собралось именно в Израиль. В Германию, Америку, Францию и прочие страны Европы тоже было много заявлений.

— Пусть едут, это шваль и отбросы! — возмущался Машеров, когда я ему предоставил информацию.

За неполный январь месяц только по Москве подало заявок более ста восьмидесяти тысяч человек. Причём это были только заявления на получение заграничного паспорта. Со страной большинство людей не определилось. Иностранные представительства в Москве не могли принять всю эту массу даже по упрощённой системе получения визы.