Ненаучный подход (СИ) - Келин Алекс - Страница 2

Ноги отнялись, перехватило дыхание, мог бы бежать — кинулся б в чащу, да заледенел, не шевельнуться.

Полевики тем временем о чем-то с солидным пошептались и в лес двинули. Один, со шрамом во всю рожу, метрах в пяти от замершего пацана прошел, чудом не заметил. Винс зажмурился и беззвучно взмолился: «Дева Мария! Ты добрая! Помоги, не дай сгинуть!» Силился вспомнить, какие слова попы на службах говорят — не вышло. Ладно, Богородица не осерчает.

Тем временем амбал отошел в сторонку и привел красивых, откормленных лошадок. Коняшки храпели, прядали ушами — не нравился им, вишь ли, пожар. Но стояли смирно.

Винс перевел дыхание. Полевики не заметили, люди тем более не углядят — хранит Богородица!

Тут-то ему и подумалось — дождаться, пока все прогорит да порыться на развалинах. Авось найдется чего полезное. Жить-то дальше надо! А этим, солидным, точно в углях шариться без интереса. Что им — мусор, то Винсу — сокровище.

В погребе, он точно помнил, окорок висел. При мысли о сочном прокопченном куске свинины в пузе Винса заурчало. Хорошо, что пожар воет, доски трещат, не услышит никто.

— Поехали, ваша милость, — прогудел амбал, — на что тут смотреть?

Винса не раз выручал тонкий слух, но тут он подумал — приблазнилось. «Ваша милость»? Благородный? Или колдун? На хуторе у Гнездовска? Ивана спалил?

Вот бы монетку обронил… Чего ему стоит?!

«Милость» пристально вглядывался в огонь. На полях его шляпы алмазами блестели капельки воды. Между ним и Винсом взметнулся язык пламени, и мальчишка еле-еле сдержал новый порыв рвануть отсюда как можно дальше.

Нельзя шевелиться. Заметят. Да и окорок…

— Поедем скоро, — прошелестел солидный, Винс едва его расслышал. — Ты за полевиками в оба глаза смотрел? Ничего не украли?

— Ваша милость, обижаете. Это серьезные ребята, не шантрапа какая. Да и чего там воровать? Ложки? Все четко сработано.

Солидный усмехнулся так, что Винса пробрал холод.

— Например, там сейчас догорает одна из последних книг Эльтарна, — «Милость» скептически смерил амбала взглядом, — хотя да, о чем это я. Скажу иначе — одна из книжек, которую вы спалили, стоила больше тысячи золотом. На аквитонском аукционе коллекционеры и до пяти могли бы дойти. Казимир Штутгарт, знаменитый путешественник, за нее собирался Шкиперу полную цену заплатить, но не успел… Теперь ясно, четкий?

Амбал почтительно присвистнул.

— Знаешь примету: «не свисти — денег не будет»? — холодно спросил солидный господин. — Обдумай ее.

Шевельнуться Винс не скоро осмелился. Казалось, он сейчас вмерзнет в размокшую, вязкую землю, так и останется жалким скелетом среди колючих веток облетевшей сирени. Но вокруг было тихо, только пламя трещало, и Винс решился. Тем более что помирать ему очень не хотелось.

Сегодня утром он выбирал самую плохонькую книжку, чтобы напихать бумаги под одежду. Вроде как, там буква «Э» была… Дрожащими пальцами он вытащил из кармана полуразодранный томик.

«Записки о путешествиях. Составлены Эльтарном в году…»

Дальше лист оборван, но это ничего.

Жизнь обретала смысл.

Вот только надо просушить бумажки, за которые эти, ко-люк-ци-ре-ры (слово-то какое! господское!), готовы платить золотом. Скорей бы прогорело, чтоб в погреб попасть.

Винс все листки из-под зипуна вытащил, расправил, как смог, и в книжку сложил. Сушить потом будет, сейчас сберечь бы, а то ветром унесет — не поймаешь.

Дождь зарядил еще пуще, и Винс устроился у забора на бревнышке, соорудив какую-никакую крышу из доски. Подтащил еще мусора покрупнее, чтобы со стороны казалось — нет тут никого, просто гора хлама. Даже чуточку пригрелся. А потом, кажись, задремал…

И прошляпил!

Как есть прошляпил!

Это ж не потайной хутор, а проходной двор!

Стража появилась как будто ниоткуда. Не спится им дома у теплой печки!

Вот Винс тихонько сидит, заваленный провонявшим гарью барахлом… а вот уже болтается, приподнятый за шиворот, а перед носом у него сверкает серебристая бляха следователя.

— Эт-то кто тут у нас? — беззлобно спросил следак. — Ты зачем дом спалил, малявка?

Винс извернулся, повис на державшей его руке и попробовал укусить. Не вышло. Стражник Винса встряхнул за шкирку, только ноги дрыгнулись.

Пахло от стражника незнакомо. От городовых, что Винса, бывало, ловили в Перевальске, несло дешевым табаком, потом, прогорклым маслом и ваксой. А у этого запах был свежим, будто рубаха морозным утром на веревке сохла.

Вот тут Винс и заорал. Что орал — сам потом не помнил. Но про «волков позорных» точно помянул. И про то, что все разборки ему по барабану. До фонаря. Вдоль подола распоследней шлюхи. Потому что деловые месятся, за что — непонятно, а он человек честный. Просто отдохнуть присел.

Следак Винса на землю поставил, но приглядывал, чтоб не удрал. Ага, удерешь тут, громила похлеще охранника, который с «милостью» приходил. Еще и быстрый, как рысь.

Городовые, что со следаком приехали, на пожарище пялились, Винсу ноль внимания. Видали они таких, орущих. На начальство глянули — вразумить, мол, дурачка малолетнего?

Следак только башкой белобрысой мотнул — не трожьте, сам разберусь.

Винс быстро выдохся орать. Слов ругательных он не так чтобы много знал, а повторяться неловко было.

Только когда следак его обыскал, нашел ножик плохонький (что было — то Винс и стянул, без ножа совсем швах) и книжку забрал, Винс чуть не расплакался. Сдержался, не след мужику реветь, зато икать начал. Так и проикал до самого города.

Вернуть не просил. Бесполезно.

***

Виктор Берген, следователь гнездовской стражи, со стуком поставил на стол кружку с горячим компотом и положил рядом завернутый в салфетку еще теплый пирог.

Винс даже ухом не повел. Спал, укутавшись в потертый плащ городового.

Вчера допрашивать пацана было бессмысленно. Он стучал зубами, наотрез отказывался расставаться с промокшей насквозь одеждой, а на все вопросы икал и мотал головой.

Виктор всерьез подозревал, что мальчишка только пытается изобразить дурачка. Слишком уж богатый словарный запас он продемонстрировал в момент поимки.

Можно было, конечно, обойтись с ним, как с любым другим задержанным, — скрутить, переодеть в арестантский балахон и закинуть в камеру, но следователь поступил иначе. Велел выдать пацану какое-нибудь одеяло потеплее, покормить и запереть в допросной.

Утро вечера мудренее.

Рассвет Виктор встретил на пожарище. Проливной дождь сменился гадкой серой моросью, под ногами чавкала грязища, а от реки тянуло ледяным ветром. Февраль норовил изобразить весну. Выходило так бездарно, что лучше б намело сугробов.

Дом выгорел почти дотла, следы вокруг него смыло ливнем, ничего полезного, скорее всего, не найти, как ни осматривай место преступления. Но протокол есть протокол. Нужно со всем тщанием покопаться в обгоревших остатках, угваздаться в саже и вытерпеть все подколки эксперта. Как-никак, минимум четыре трупа.

Артефакт показал слабый фон стихийной магии. Судя по всему, это были осколки фонарей. Полезная штука для контрабандиста, проторившего дорожку из Гнездовска в Империю через пещеры под хребтом. Расследованию же от них никакого толку, мага вызывать не имеет смысла.

— Тяжела судьба судмедэксперта, особенно зимой… — мастер Николас напевал вроде бы себе под нос, но так, чтобы слышала вся округа. — Но тружусь с улыбкой я, — с довольным видом хмыкнул он и махнул городовым.

— Извольте полюбопытствовать, господин следователь, — пригласил эксперт Виктора, когда парни унесли обугленные доски, бывшие недавно мебелью. — Тело почти не повреждено пожаром. Повезло нам, покойник на себя шкаф уронил — пока еще не был покойником, понятное дело… Череп расколот, по лицу не опознать, но как вам вот это?

Мастер Николас пинцетом поддел широкий рукав рубахи мертвеца и показал Виктору татуировку на его предплечье.