Эльванор (СИ) - "A. Achell" - Страница 81

Прерывисто вздохнув, Никс ухватилась за одну из палок в том месте, где Лишер с Занмиром пытались расчистить путь, и потянула на себя. Древесина поддавалась неохотно. Поскольку Никс приложила все силы на то, чтоб ее вытащить, едва палка скользнула вдоль остальных веток, девушка потеряла опору и, отступив на несколько шагов, повалилась. Ветви поваленных елей радушно встретили ее, до крови оцарапав лицо.

Сердито заворчав, Никс стряхнула соринки, намереваясь подняться, когда вдруг заметила в гуще веток мелькнувшую шерсть. Решив, что какой-то зверек оказался случайно погребен под буреломом, она попыталась оттянуть ветки, чтобы лучше его рассмотреть. Из царящего мрака сверкнуло два желтых глаза, после чего маленькая бурая тень поспешно выскочила на свободу. Никс сразу узнала в ней Кириан: крупная морда, темные кисточки на ушах и отвратительный шрам вдоль бока. Кошка не спешила благодарить свою спасительницу: зашипев, она умчалась прочь, снова скрывшись в кустах.

Большего Никс не успела увидеть, потому как за спиной раздался оглушительный треск, следом за чем ее окатила несносная волна жара. Обернувшись, она едва не раскрыла рот от изумления: из сплошного потока воды, извергаемого левиафаном, вырвалось Нечто. Поначалу Никс приняла его за странный огненный шар, но вот от него отделилось два ярких всполоха, походящих на крылья, а из места, превратившегося в утонченную шею, украшенную короной пламенных перьев, раздалось пение столь прекрасное, что на глаза навернулись слезы.

Птица воспарила в небеса, и ее трель была прервана гневным ревом левиафана. Поняв, что жертва от него ускользает, он взметнулся ввысь, щелкнув смертоносными зубами там, где мгновение назад была огненная птица. Она не повременила ответить, сердито застрекотав, после чего взмахнула широкими крыльями. От кончиков перьев оторвались две вспышки, ударив змея по морде. Левиафан рыкнул, вновь попытавшись ухватить феникса, но тот взмыл еще выше, после чего грациозно развернулся и метнулся к змею подобно огненной стреле. Его когти впились у затылка, за вибрирующими плавниками. Птица принялась хлестать крыльями и клевать, вынуждая противника метаться в бессилии.

Воздух вокруг феникса плыл от несносного жара. С каждым мгновением его перья наливались еще большим пламенем, а яркий ореол света трепетал в предвкушении. Прежде, чем левиафан успел сбросить его, вокруг птицы возник взрыв, нещадно вырывая чешуйки и опаляя уязвимую кожу. Чудище болезненно взвыло, кольца туловища под водой заплясали, волнуя и выплескивая воды озера. Прежде, чем он успел исчезнуть под водой, феникс легко от него оторвался, повторно взмыв в воздух.

При всем желании, Никс не могла оторвать от него взгляд. С изящной легкостью птица парила над их головами, переливаясь всевозможными оттенками пламени: у самого основания перьев плясали голубые и зеленые огоньки, переходя к более насыщенным цветам на подобии желтого, рыжего и, наконец, заканчивая пронзительным красным. Ее глаза горели ярче всего, а темно-бордовый клюв был угрожающе острым. Пока феникс летел, скользя вдоль небес, от кончиков его перьев у крыльев и хвоста отрывались огненные капли. Некоторые из них гасли, не успев настичь земли, но от некоторых успевало задымиться несколько травинок: пожар предотвращала лишь влага, пропитавшая берег во время атак левиафана.

Феникс все кружил, будто никак не мог определиться: улетать или нет? Прежде, чем он успел решить, из воды вынырнул змей, пытаясь ухватить птицу. На этот раз его длины не хватило, и под насмешливый стрекот феникса левиафан повалился обратно, отчего озеро протяжно застонало, окатив их волнами ледяной воды.

Змей не стал медлить перед повторной атакой, на сей раз взмыв еще выше, но огненная птица воспарила в темно-синее небо, наградив его огненным росчерком, хлестнувшим у основания головы — там, где чешуйки либо отсутствовали, либо почернели от взрыва. Осознав, что таким образом ему до феникса не добраться, левиафан заскользил по воде. Его глаза безумно озирались в поисках тех, на ком можно сорвать злобу. К несчастью для Никс и остальных, они оказались достаточно близко к разгневанному чудищу, чтоб оно их вмиг заприметило.

Зашипев от предвкушения, левиафан разогнался, скользя вдоль воды как змея, вынырнув у самого берега. Когда он оскалился, нацелившись на Никс и Лишер, девушка примирилась со своей судьбой: бежать некуда, а чудище было достаточно проворным, чтобы перекусить их пополам прежде, чем они успеют отскочить. На запястье сомкнулись холодные пальцы Лишер. Точно так же, как Никс, она неотрывно глядела на нависшего над ними змея, осознавая, что ничего сделать нельзя.

Левиафан изготовился к броску, а обе девушки затаили дыхание, когда вдруг спасение пришло оттуда, откуда его не ждали. Перед ними выскочил Занмир, подняв руки над головой, и крикнул:

— Закройте глаза!!!

Завидев яркие вспышки в ладонях, свет которых серебряными нитями тянулся от бледных звезд и луны, Никс безропотно выполнила указание — слишком свежо было воспоминание о том, какую боль способен причинить волшебный свет Занмира. Судя по реву, что издал левиафан, ему тоже не пришлись по душе ослепляющие вспышки. Все еще не рискуя открыть глаз, она услышала крик мужчины, пытающегося перекричать чудище:

— Кея, оплети его голову тенями, ограничив видение! Ну же, скорей, чего стоишь?! — Немедленно остановись, тупица! — ответил сердитый голос сестры. — Как ты смеешь выступать против Аалналор, защищая их? — Это треклятое чудовище, а не твоя кузина! Давай же, помоги мне!!!

Услышать ответ Кеи им так и не судилось: левиафан снова нырнул под воду, и что-то подсказывало Никс, что вернется он с чем-то более внушительным, чем острые зубья и убийственная скорость. Змей вновь набирал в себя воду, и не было сомнений в том, что едва он попадет в одного из них, от бедняги ничего не останется.

Феникс скользил вдоль небесных просторов, купаясь в своем превосходстве. Он был силен, он был прекрасен — он чувствовал немой восторг во взглядах двуногих, толпящихся на земле, видел слепую ярость в глазах гадкого змея, когда тот осознал, что он ему не ровня. Радость затопила собой сущность феникса, и он запел, великодушно решив одарить своей песней жалких двуногих, что вот-вот расстанутся с жизнью. Нелепое водоплавающее поняло, что не в силах достать его, и решило сорвать злость на тех, кто был в пределах досягаемости — что ж, пускай потешается.

Огненная птица летела вперед, но раз за разом что-то вынуждало ее сворачивать, начиная новый круг у озера. Оно манило и не давало улететь прочь — феникса это раздражало. Он не мог понять, что именно удерживает его от того, чтобы покинуть всю эту нелепицу, улетев куда подальше. Отыскать горы и расплавить в них камень, свив себе гнездо. Может, даже посчастливится найти вулкан. После отправиться на охоту за свежим мясом. Одна только мысль об этом вызвала у птицы сладостный трепет и мелодичное щебетание в пламенной груди.

Феникс снова покосился на озеро: как раз в тот миг, когда водный змей пытался перекусить парочкой двуногих. Нечто продолжало настойчиво удерживать его и не позволяло улетать. Тихий, едва различимый голос в голове требовал, чтоб он вернулся и докончил начатое. Птица зло прострекотала. Что ж, похоже, мысль об охоте придется отложить. Если прежде, чем приступить к более стоящим вещам, ему придется прикончить это водоплавающее, так тому и быть.

Сердито поджав когти, феникс усиленно замахал крыльями, возвращаясь к озеру. Он не обращал внимания на то, что отрываясь от перьев, наземь падали огненные капли — прямиком на сухие деревья. Волшебной птице было безразлично все, что будет с лесом и проживающим в нем существами, если начнется пожар — это были не его заботы. Единственное, что действительно тревожило его, это ворчливые раскаты грома на темнеющем небе.

Дождь был фениксу неприятен.

Змей долгое время скрывался под водой, пока двуногие нелепо возились у бурелома.

«Что за жалкие создания» — подумала птица. — «У них нет крыльев, и как только на пути появляется преграда, они становятся беспомощней земных червей — даже те смогли бы прогрызть себе путь под ногами».