Пепел забытых надежд: Инфильтрация (СИ) - Скобелев Сергей - Страница 3

Столица Бравой Вольности — Варсавия — была классическим примером города, не забывшего истоков. Веками её разрушали и отстраивали вновь. Здесь жители сохраняли чистоту и порядок, кипела торговля, сходились политические силы. Она жила в ею же заданном ритме, где соседствовали немыслимо быстрые процессы мироустройства и неторопливая будничная действительность. Ровные ряды пешеходов, редкие автомобили на плохом бензине и сеть трамваев — все они двигались будто по расписанию в строго установленном порядке. Варсавия не поощряла анархии. Здесь каждый знал своё исконное место.

Столица в марте пасмурна и угрюма, изредка освещаема тонкими лучами солнца, не приносящими тепла. Белый утренний свет лился в закрытые окна квартирного дома, выходящего фасадом к узкой дороге. Та соединялась с главной улицей, где были проложены трамвайные пути. За исключением некоторых бензиновых фургонов, это был единственный вид общественного транспорта. Впрочем, горожане всё еще могли позволить себе личные автомобили, но с каждым годом топливо становилось недоступнее. Старые остовы — достижения инженерной мысли минувшего двадцать первого века — пополняли ряды ржавых, бесполезных машин за чертой города или у обочин спальных районов. Несомненно, Варсавия была одним из самых развитых очагов угасающей цивилизации. Здесь даже осталось электричество: оно работало на трамвайных линиях, в зданиях правительственных и правоохранительных служб. Для жилых домов его подключали к шести часам вечера. Круглосуточно шла вода. Бравая Вольность старалась обеспечивать граждан удобствами даже в условиях нехватки ресурсов, вытягивая всё необходимое из близлежащих территорий. И, что характерно для любого государства, столица испытывала нужду меньше всего.

Квартира Собислава Беляка была пожалована ему Дефензивой. Просторная, не в пример конуре в штабе, трёхкомнатная, заставленная массивной деревянной мебелью, какую не производили уже лет тридцать. И одинокая. Хозяину не хватало времени на обустройство: постоянные выезды на «мероприятия» и ночёвки в кабинете не потворствовали радостям уютного быта. Полковник, уже одетый в офисные брюки и рубашку, сидел за придвинутым к подоконнику столиком и дочитывал в утреннем свете корреспонденцию, принесённую курьером около часа назад. Отложив кипу желтоватых листов, он посмотрел в окно. Светловолосый парень в сером костюме уже стоял у дверей подъезда. Готовый к выходу Беляк натянул поверх рубашки кобуру с пистолетом, надел пиджак, не застёгивая, а вслед за ним длинный коричневый плащ. Довершила образ непримечательного гражданина шляпа с короткими полями. Закрыв дверь на ключ и спустившись по тёмной лестнице, Собислав выбрался на прохладный утренний воздух. Четырехэтажный дом тянулся во всю улицу, и через узкую дорогу на него глядел такой же обезличенный брат-близнец. Подпоручик Янус Корсак стоял у дверей подъезда, опёршись о стену.

— Значит, живёте здесь?

— Хороший район, спокойный, — отозвался Беляк. — А ты?

— По другую сторону реки, — усмехнулся Корсак.

Собислав жестом приказал подчинённому следовать к началу переулка. Вокруг было тихо и безжизненно.

— Я хотел поговорить. Ты в подразделении около недели, но я до сих пор плохо тебя знаю.

— Понимаю, пан полковник. Вы не обязаны мне доверять.

Беляк кивнул.

— Расскажи о жандармерии. Какие дела вёл?

— Отдел политического сыска, как вам известно, — с ноткой оправдания ответил Янус. — Местами нравилось. Как-то мы брали старуху, которая прилюдно кляла режим Вольности. Президент Новак тогда отменил пенсии. Мы арестовали ее, предвидя, что она умрет в наших застенках. Просто не выдержит. И знаете, что я почувствовал? — Корсак уверенно посмотрел на полковника. — Ничего. Режим превыше всего. Нация превыше всего. А нация должна быть здоровой.

— Никакой жалости? — без интереса спросил Собислав.

— Не имею права жалеть пешек. Как иначе побеждать?

Они медленно подходили к выходу из проулка. На широкой улице сновали рядами горожане в закрытых плащах, костюмах и полупальто, тарахтели редкие автомобили, а где-то вдалеке стучал колёсами о шпалы забитый людьми трамвай.

— Жандармерия груба и глупа, — констатировал Беляк. — Её улов — человек из народа, которому однажды не повезло. Дефензива работает иначе. — Он обвёл рукой крыши домов на противоположной стороне улицы. — Мы в центре Бравой Вольности, если не с географической точки зрения, то с политической точно. Столица особенно важна для вражеской агентуры, поэтому мы глушим все чужие волны. Не даём противнику координировать подполье на нашей территории. Другие страны делают то же самое. Агентура идёт на ухищрения, пытается наладить новые способы проникновения и связи. Наша экспозитура — столичная — существует для того, чтобы эти попытки пресекать. Остановить инфильтрацию.

Собислав замолчал, ожидая, когда промчится по центру улицы очередной трамвай. Грохот стальных колёс на мгновение заглушил размеренную жизнь Варсавии.

— За прошлый год я поймал пятнадцать агентов иностранных разведок. Среди них четверо со Старого света, троих потом расстреляли. Ещё двое из Единой Директории.

— Их… тоже? — скептически спросил Корсак.

— Конечно, нет. Вышвырнули обратно. — Полковник сплюнул. — Целыми и невредимыми. Знаешь, откуда были остальные девять?

— Управление Временного правительства, — моментально догадался Янус.

— Именно. УВП работает по нам активнее всего. И будь это просто шпионы… Настоящую угрозу несут эмиссары. Как думаешь, чем отличается обычный агент от эмиссара?

— Если честно, в жандармерии мы не сталкивались с эмиссарами.

— Иначе бы мы сейчас не разговаривали, — усмехнулся Собислав с высоты служебного опыта. — Рядовой шпион из нелегальной разведки — это грязная вошь, которая старается не выдавать себя. Он, как трусливая крыса, как таракан, хватает крохи, пока никто не видит, и прячется при любом шорохе. Но эмиссары — не-е-ет. Они наглым образом поворачивают нашу политику в русло, выгодное УВП, и делают это настолько виртуозно, что их никто не заподозрит. В этом сложность нашей работы: отличить просто идиота на посту от виртуоза-эмиссара.

— И вы их ловили?

— Да, нашел одного в Главном штабе, был бригадным генералом. Рисовал единым планы наступления, по которым их активно жгли в котлах. Второй находился на нелегальном положении, проталкивал в войска консервы с бактерией язвы. Причём через такую длинную цепь посредников, что мы долго не могли его отследить. Они уроды, но к счастью, их очень мало.

— Вы так считаете?

— Чисто логически, — предположил Беляк, — подготовка спецов такого уровня должна быть долгой и затратной. Человека необходимо вытащить из нужного социума, возможно, даже из другого государства. Но, признаться, я просто надеюсь.

Тем временем из-за поворота на перекрёстке стремительно вылетел квадратный чёрный внедорожник. Автомобиль марки Honker, коих осталось много в вооружённых силах, был модифицирован для городских условий: все стёкла, включая дверные, зарешёчены, передний бампер и радиатор усилены толстой арматурой, на крыше установлен ряд мощных прожекторов. В такой комплектации машины состояли на службе президентской стражи, жандармерии и всех отделов Дефензивы. В случае уличных волнений миниатюрный броневик должен был беспрепятственно пробивать любые заграждения, пересекать народные массы и при необходимости держать оборону. Строгие квадратные грани, донельзя примитивные круглые фары — Honker отличался минимализмом, в котором читалось служение прикладным задачам. Что до начинки, на улицах Варсавии не было машины мощнее него.

Внедорожник завернул на полосу, по которую стояли Беляк с Корсаком, замедлил скорость и притормозил. С передних сидений тут же выбрались два человека в одинаковых плащах и шляпах, схожих с одеждой Собислава. Мужчина с пассажирского кресла был мощного, широкого телосложения и двухметрового роста. Его левая ладонь скрывалась под полой плаща, придерживая ремень складного автомата. Правую же руку мужчина сжал в кулак: настолько крупный и квадратный, что рука невольно напоминала кувалду. Водитель был ниже и худее, отличался проглядывающими на лице морщинами, острым взглядом и светлыми волосами, выступающими из-под шляпы. Пусть и ненамного, но возрастом он превосходил даже Собислава. И если крупный стрелок определённо был для Януса земляком, то в шофёре подпоручик разглядел выходца из Старого света.