Девушка вне всяких подозрений - Островская Екатерина - Страница 8

Машину оставили на дороге, потому что отдельного въезда на территорию не было. Пришлось перепрыгивать через неширокую канаву и тащить все вещи к старой баньке.

Почти сразу появился сосед, бывший еще позавчера владельцем земли, подошел, поздоровался и уставился на пакет с древесным углем.

– Это что? – спросил он.

– Уголь, – ответил Гончаров.

– Я и сам вижу. А зачем он вам? Вы что – миллионеры, деньги на ветер выкидывать? У меня вон сколько дров – берите сколько надо без всяких денег. На шашлыки позовете – и на том спасибо, а если еще стаканчик нальете…

– Какой тебе еще стаканчик, – возмутилась внезапно возникшая из-за кустов малины его жена, – будет тебе уже стаканчиков! Как говорится, слазь – кончилось твое время!

– Да я и не пью, – успокоил ее Игорь, – я за рулем, как вы сами можете убедиться.

Мангал Гончаров соорудил из старых кирпичей, которые стояли стопкой возле бани. Начали растапливать дровами, а потом сверху Марина высыпала привезенные угли. Когда на мангал положили шампуры с мясом, снова появился сосед.

– Я чего заглянул, – начал объяснять он, – спросить хотел: вы строиться скоро начнете?

– В этом году не планируем, – ответил Игорь, точно зная, что в ближайшее время не будет никакого дома, если он будет вообще. – Конечно, пристроечку надо бы какую-то сделать к бане, потому что внутри тесно…

– А сажать что будете?

– Я планирую посадить розы, – поделилась своей мечтой Марина.

Бывший хозяин земли задумался.

– Я вот по какой причине интересуюсь, – начал объяснять он, – если вы не планируете сажать ничего ценного, то можно мне напоследок тут картошку посадить… Не везде, а так, чтобы вам туда-сюда проходить можно было.

– Какая картошка? – удивился Гончаров. – Июнь на дворе.

– А что? Сейчас посажу, а в октябре выкопаю – такая крупная, тебе скажу… У меня семенной фонд знаешь какой! Сам-десять называется. Один клубень закопал, а осенью десять картошин из него получается, да такие крупные все – белые, рассыпчатые, когда сваришь. Я вам потом мешок дам на прокорм. Мы сами в девяностые только картошкой и спасались. Курочек еще держали, поросенка как-то завели, а потом что? Резать его надо. А как? Он ведь как родной нам уже был. Имя свое знал, отзывался на него, прибежит, бывало, и хвостиком дрык-дрык. Мы его Борькой назвали в честь одного хрена…

– Да ладно тебе, – остановила мужа подошедшая соседка и посмотрела на Гончарова: – А вы сами в девяностые чем занимались?

– Учился в мореходке, потом в плавание ходил.

– Моряк, значит, – покачал головой сосед, – опасная у вас специальность!

– Мой муж сейчас в полиции служит, – сказала Марина, – начальник убойного отдела в районном управлении.

– В полиции? – не поверил сосед. – Да я сам здесь участковым отмантулил почти сорок лет. Уважаемым, можно сказать, человеком был. Убийств на участке, правда, не много было. Разве что по пьяни. А так все больше драки с нанесением увечий мелкой и средней тяжести. А потом, когда с алкоголем боролись, вообще невмоготу было. Начальство требует отчетности – давай конфискуй, дела возбуждай. А какая тут может быть отчетность, когда все вокруг гонят. А начальство гнобит, говорит, что мы демократическое государство строим, а там самогонщики не нужны.

– А сейчас никто не гонит?

– Как никто? – удивился сосед. – Все гонят, только в еще бо`льших масштабах. Потом ходят в гости друг к другу и обмениваются продуктом, выясняют, у кого лучше. Порою до драк доходит – спор ведь, но убийства не случалось пока. Но у нас и участковый хороший. Майор Францев Коля. Может, слышали про такого? Ему орден дали за то, что маньяка поймал, который душил всех в округе.

– Так маньяки у вас все-таки водятся? – осторожно поинтересовалась Марина.

– Теперь нет. Да он и не наш был. Он городской сам – дворец себе неподалеку отгрохал. Потом его следователь Кудеяров пристрелил[6].

– Вы же сказали, что участковый.

– Ну да, – согласился старик, – следователь застрелил, а орден дали участковому. Ну и правильно, я считаю. Коля Францев – хороший парень. Как ему орден дали, сразу и женился, теперь у них двое детей.

– А вы кем работаете? – обратилась соседка к Марине.

– У меня барбершоп, – ответила Гончарова.

Старики недоуменно переглянулись. Потом сосед посмотрел на Марину.

– Бабье, простите, что? – тихо поинтересовался он.

– Парикмахерская, – объяснил Игорь.

– У-ух, – выдохнула соседка, – а я уж, грешным делом, подумала, что это болезнь какая.

– Парикмахерская тоже ничего, – произнес старик, – но себя я стригу сам.

– А жену вашу тоже вы подстригаете? – спросила Марина.

– А чего ее стричь, – махнул рукой сосед, – у нее и волос-то не осталось. А раньше такая коса была! Ниже этой самой… Все оборачивались и завидовали. Бабы – косе, а мужики – мне.

Он засмеялся.

– Дурак, – сказала его жена, хлопнула мужа по руке и тоже рассмеялась.

– Ну, ладно, – подвел черту сосед, – давайте еще раз представимся друг другу, – он показал на мангал с шашлыками, – на этот раз уже в неофициальной обстановке. Я для вас теперь не Дмитрий Иванович, вроде академика Менделеева, который водку изобрел, а просто дядя Митя. А моя жена теперь не Надежда… эта самая, Петровна, а просто баба Надя.

Сосед посмотрел на шашлыки, достал из кармана пачку папирос, протянул ее Гончарову, но тот отказался.

– Вишь, как оно получается, – перешел Дмитрий Иванович на доверительный лад, – я, стало быть, дядя, а жена моя – не тетя вовсе, а сразу – баба. Такая вот жизненная философия, одним словом.

– А дети у вас есть? – спросила Марина.

– Дети? – повторил дядя Митя. – Был сын. Да бог забрал. Его в Чечне убили. Мы как раз картошку сажали. Подъехали из военкомата и сообщили. Похоронку вручили, как полагается. Надюша сразу тут же и упала – инфаркт у нее случился. Вот так живем теперь одни на земле. А на миллион, что от вас получили, мы Коле нашему памятник на могилке поставим, а то там просто табличка.

Соседи принесли небольшой стол. Марина выставила на него привезенную снедь, а потом и шашлыки. После того как трапеза завершилась, Надежда Петровна пошла показывать новой соседке свое хозяйство и яблоневый сад. Дядя Митя обернулся, провожая взглядом женщин, а потом достал из внутреннего кармана пиджака бутылку.

– Давай по рюмашке ради дегустации. Это продукт моего собственного производства, я его на смородиновых почках настаивал.

Гончаров отказался. Сосед вздохнул, а потом сказал:

– Я хотел просто поговорить. С женой-то о чем разговаривать: все давно уж переговорено. Она только рот собирается открыть, а я уже знаю, чего она сказать хочет. Ты со своей часто разговоры ведешь?

– Когда только познакомился с ней, мог говорить часами. Я ее допрашивал: Марина была подозреваемой.

– Но не села? – уточнил дядя Митя.

– Была подозреваемой, потом стала свидетелем, а потом и пострадавшей …

Гончаров, несмотря на сломанное пулей ребро, все же вышел на работу, чем удивил начальника отдела.

– Старший лейтенант, – строго произнес Грицай, – тебе же было приказано сидеть дома до полного излечения. Лежи и лечись!

– Я все равно на подоконнике целый день. Во двор выглядываю, нет ли чего подозрительного. Но у нас и дворик-то маленький – укрыться нигде нельзя – все просматривается..

– Завтра продолжишь наблюдение. А поскольку ты здесь, примешь участие в совещании. На сегодняшнее утро уже есть кое-какие подвижки.

Когда все четверо сотрудников отдела собрались в кабинете начальства, майор сразу перешел к делу и сообщил, что обратился в управление кадров ГУВД с просьбой узнать фамилии сотрудников, уволенных из органов год назад плюс-минус пару месяцев.

– Я указал параметры: рост, возраст, сообщил, что подозреваемый предположительно был опером, возможно, у него осетинский нос…