Три жизни Тани (СИ) - Елисеева Валентина - Страница 65

Жизнь Тани превратилась в череду совершенно одинаковых и беспросветных дней. Из клетки её не выпускали. Пол в клетке раз в день чистил робот-уборщик, имеющий вид небольшого, круглого и плоского, пылесоса на колёсиках. Это чудо технической мысли при столкновении с клеткой становилось на ребро, проскальзывало между прутьев и начинало с урчанием поглощать всё, что находило в клетке, пока Таня перебегала из угла в угол, утаскивая с собой глубокую миску с драгоценным запасом воды. Затем робот прежним манером покидал клетку и отправлялся наводить порядок на остальной территории корабля, действуя каждый раз совершенно одинаково, по однажды заданному ему алгоритму. Бирс и Болтер внимания на Таню не обращали вовсе, будучи заняты своими делами: первые три дня после отбытия с Маэль они беспробудно пили, доверив полёт корабля системе автоматической навигации, а на четвёртый день вынужденно отставили бутыли со спиртным, поскольку система сообщила о скором приближении к месту назначения. Для Тани четвёртый день отличился от трёх первых тем, что в этот день её опустевшую миску наполнили свежей водой и не забыли покормить: угрюмый, страдающий от похмелья Болтер молча швырнул ей под лапы кусок непонятной субстанции странного розового цвета.

Вчера Таня весь день мучилась от жажды, пока пьяницы-браконьеры сидели в кубрике, трепали языками, ведя «философские» разговоры «о жизни» и игнорируя её отчаянный лай, поэтому первым делом она взахлёб напилась воды. Муки голода вынудили её прожевать и проглотить розовое нечто, опознанное нюхом как стопроцентно синтетический продукт.

Собачье чутьё прозрачно намекало, что это употреблять в пищу не следует, но голод - не тётка, и Таня съела всё, что выдали. К её удивлению, ей не стало плохо, только ощущения в животе долго были неприятными - будто тяжелыми камнями желудок набили. Но сильный собачий организм переварил и синтетику, что давало небольшой шанс на выживание в новых суровых реалиях. Однако, нужен ли ей этот шанс?

Вопрос: «Всякая ли жизнь стоит того, чтобы её прожить?», вновь встал перед Таней в полный рост, требуя ясного ответа. Осуществившаяся мечта о встрече с людьми превратилась в кошмар, Таня теперь не то что надеялась доказать свою разумность - она панически боялась, что о её разумности случайно прознают! Два типа, в руках которых оказалась Таня, постарались бы по максимуму использовать в своих целях такой уникальный объект, как разумная собака, и её наверняка ждала бы участь ярмарочного уродца, потешающего невзыскательную публику. Хорошо, если бы её просто заставляли показывать балаганные фокусы, как дрессированную собачку, умеющую считать и понимающую речь людей, а могли бы и что похуже придумать. При этом Таня не хотела задумываться, какими методами её «уговорили» бы на сотрудничество - знакомство с Хасом Набарром создало ей представление о приёмах негодяев.

Оставалась слабая надежда на то, что её купят более приличные люди, но из болтовни браконьеров, что она слышала все эти дни, Таня достаточно узнала о жизни во вселенной, чтобы осознавать призрачность своих надежд. Существовали миры «светлые» и «тёмные», которые практически никак не пересекались между собой, и маргинальные личности вроде Бирса и Болтера точно не повезут её в светлый мир. Собственно, Таня так поняла, что их просто не пропустили бы к светлому миру защитные системы, установленные всекосмической полицией, а вот в тёмных мирах никакой полиции и в помине не было...

Тёмные миры были населены миллионами таких же Бирсов и Болтеров, миллионами тех, кто ещё хуже Бирса и Болтера. Из пьяных речей браконьеров Таня узнала о существовании в темных мирах рабства и торговли людьми, о процветающем там насилии всех видов, о преступных синдикатах, заправляющих на таких планетах, о том, что в таких мирах «не вооружён» равнозначно «ограблен и убит», а «одинокая женщина на улице» означает «изнасилованная и растерзанная целой толпой».

Браконьеры трепались о том, как разживутся деньгами с маэлевского заповедника и купят себе на невольничьем рынке «хозяйку корабля». Слово «хозяйка» произносилось с гоготом и под звон стаканов, сопровождаясь обсуждением желаемой внешности этой «хозяйки». Бирс мечтал прикупить для них двоих молоденькую и свеженькую девочку, а Болтер нравоучительно толковал, что молоденькие все хлипкие и нервные, лучше купить постарше и формами посолиднее. Бирс возражал, что пышнотелые дорого стоят, на них большой спрос у всех космических странников, а самые дешёвые рабыни - худосочные и болезненные, но с тех толка мало. Таню тошнило от мысли, что мерзавцы впрямь накопят денег для такой покупки, и желала растерзать их голыми клыками. Впервые она не мечтала о том, чтобы вернуться в человеческое тело! Если попала в руки нелюдей, то лучше уж быть собакой. Глупой, неразумной собакой.

На пятый день протрезвевшие и оттого злые браконьеры взяли управление кораблем в собственные руки и посадили его на космодром планеты, шедшей первым пунктом в их планах. Пропойц мучил страшный сушняк и головные боли, которые они глушили зельями и таблетками, матюгаясь, шатаясь по кораблю со стаканами воды в руках и собираясь идти по делам. Очередной стакан воды Болтер выплеснул в миску Тани со словами:

- К чертям собачьим эту воду, никакого толка с неё нет! Провернём делишки - пива выпьем, вот то дело будет!

О еде мужчины и слышать не могли, соответственно и Таню накормить не подумали. Они протопали в трюм, взяли несколько мешков с разными шкурами и растворились в тумане за входным люком. Люк захлопнулся, и Таня осталась в беспросветной мгле.

«Либо неправду говорили в земных фильмах, что собаки отлично видят в темноте, либо у меня порода не зоркая, - вздохнула Таня, укладываясь на пол клетки. Она могла стоять в ней полный рост, но уши при этом касались потолка, и возможностей поразмяться клетка предоставляла немного. - В лесу никогда не было настолько темно, там всегда светила луна, серебрилась вода реки, и я не была слепой. Как ужасно, когда твоей жизнью полностью распоряжаются другие! Когда ты ничего - абсолютно ничего! - не можешь сделать сам. Захотели - накормили, не захотели - сдохнешь с голода и всем плевать. Страшно представить, что испытывают люди, оказавшиеся в таком же положении в человеческом теле, люди, о разумности которых знают... и сознательно уничтожают в них волю и свободу мысли! Невольничьи рынки - это... самый отвратительный и подлый способ убить в человеке всё человеческое. Нет ничего хуже, чем лишиться свободы, лишиться возможности что-то делать, чему-то учиться, самостоятельно устраивать свою жизнь и что-то менять в ней!»

В темноте отчётливо слышалось шуршание мелких грызунов, которых частенько на все лады ругали браконьеры: это были шурхи, способные не только электрическую проводку изгрызть, но, по словам Болтера, даже металлические детали конструкции корабля начисто сжевать. Таня сильно сомневалась в последнем, поскольку на её клетку зверьки ни разу ещё не покушались, а так было бы здорово, если бы какой-нибудь шурх перегрыз прутья и подарил бы Тане шанс на побег. Пусть в тёмном мире, но то была бы свобода!

Бирс с Болтером вернулись спустя несколько часов. Вначале Таня слышала, как они бренчали люком, ведущим снаружи напрямую в трюм, потом ходили по трюму, таская мешки и переговариваясь с человеком, который остался на улице и пересчитывал сдаваемые ему шкуры зверей. Затем звякнул люк, ведущий в жилую часть корабля, и в глаза Тани ударил дневной свет, успевший сменить утренний туман. В тамбур вошли трое, запах одного человека был незнаком.

- Во, Цаст, глянь, какая красотка! Возьмёшь себе? Недорого отдадим! - пообещал Бирс своему спутнику, встав возле клетки и ткнув в Таню тростью, чтобы пошевелилась, встала и показала себя во всей красе.

- На кой мне собака? - равнодушно спросил мужчина в добротной чистой одежде, брезгливо отворачивая нос от перегара, которым дыхнул ему в лицо Бирс. - За выделку шкур плати.

- Так собаку и возьми в счет оплаты, она много стоит! - заюлил Бирс, а Болтер принялся расписывать, какая дорогая порода длинношерстная колхи, и что такие собачки охраняют дворцы богатеев.