Слуга Дракона - Дрейк Дэвид Аллен - Страница 139
- Предыдущая
- 139/152
- Следующая
Колдунья в белом выронила кинжал и отступила на шаг. В тот же самый момент Пурлио страшным голосом выкрикнул очередную фразу и поднял марказитовую окаменелость на уровень лица.
Последовала вспышка красного света, глубокого, как закат над умирающим миром. Дальше произошло нечто ужасное. Раковина – бывший Морской Владыка – слилась с лицом Пурлио, поглотила его и заняла место на плечах вместо черепа. Из отверстия показались дымчатые, сотканные из света щупальца – они шевелились, как живые.
Солдаты побросали оружие и бросились наутек, образовалась свалка.
– Вперед! Вперед! – кричал Аттапер, колотя рукоятью меча в алебастровую перегородку. Но даже ему глаза застилал ужас от увиденного.
Колдунья обернулась и, бросив взгляд на Пурлио, начала кричать. Щупальца Великого Владыки протянулись к ее голове, обхватили ее и притянули к птичьему клюву. Раздался треск ломаемых костей, и женские крики смолкли.
Желая ускорить процесс, Гаррик прыгнул на загородку, на этот раз двумя ногами. От удара обвалилась, разлетевшись на кусочки и образовав входной проем, целая секция.
Пурлио обернулся, блеснув на Гаррика изогнутыми зрачками сквозь глазницы аммонита. У его ног валялась мертвая колдунья с растерзанным в клочья лицом. Тихо шевелились испачканные кровью щупальца Великого Владыки.
Юноша взмахнул своим мечом, и Пурлио превратился в фонтан малиновых искр. Он закрутился волчком и растворился в воздухе в тот самый момент, как острый клинок Гаррика пронзил его.
На месте только что присутствовавшего колдуна образовалась пустота.
На каменной кушетке зашевелилась Теноктрис, приходя в себя после ледяного оцепенения и потряхиваясь, как просыпающийся воробей. Гаррик опустился перед ней на колени. Выронив меч из онемевших пальцев, юноша вцепился в край кушетки.
– Клянусь Госпожой! – донесся крик солдата с крыши. На нас наступают новые армии по этим чертовым мостам! Клянусь Госпожой! Там не меньше миллиона солдат… и все они мертвые!
– Перед тобой Дворец Ландура, пастух, – объявил демон кольца. Затем, сменив патетический тон на несколько удивленный, добавил: – Как ни странно, мы добрались. Вот уж не думал.
– Все было не так уж страшно, – честно заметил Кэшел. – Благодаря вашей помощи, я хочу сказать.
Дворец был выстроен – вернее, высечен – прямо из внушительного утеса. В точности, как и на каждом предыдущем уровне Подземного Мира, который посетил юноша. На входе располагалось крыльцо с четырьмя колоннами, изображавшими пальмовые деревья. Их основания имели один цвет, а кроны, образующие капитель – другого цвета. Стволы каменных пальм и вовсе оказались полосатыми, хотя цвета Кэшел затруднялся определить в здешнем холодно-голубом освещении.
Вся постройка здорово смахивала на склеп.
Вместо металлической или деревянной дверной панели в проходе свисала занавеска из серебряных бус. Они поблескивали на легком сквознячке, причем юноше показалось, что в их движении присутствует некоторый – неведомый ему – ритмический рисунок.
– Наверное, мне следует войти внутрь? – спросил Кэшел. – Или предварительно необходимо сделать что-то еще, мастер Криас?
– Да нет, пастух, – ответил тот. – Теперь тебе осталось только зайти внутрь и поместить облатку туда, куда я тебе велел. На этом все… Ты свободен.
– Отлично, – произнес Кэшел, перешагивая через порог. В голосе демона ему послышались какие-то непонятные интонации, но юноша не мог их распознать. В который раз он вздохнул: жизнь была бы намного проще, если бы люди прямо говорили о том, что у них на уме. Увы, как правило, этого не происходило, и Кэшел давным-давно понял, что никакие уточняющие вопросы здесь не помогут. Если человек не хочет говорить напрямик…
Слава Госпоже, хоть овцы не умеют разговаривать. Наверное, они были бы еще те собеседники!
Отводя в сторону занавес, сквозь позвякивание стеклянных бусин юноша услышал где-то позади аккорды. Элфин по-прежнему держался неподалеку. Кэшел вздохнул с сожалением, хотя не он породил проблемы этого парня. Во всяком случае, до определенного предела.
За занавеской открылась длинная невысокая комната, залитая белым светом, льющимся неизвестно откуда. Кэшел поставил перед собой посох, чтобы проверить, куда падает тень. И убедился, что ни он сам, ни посох тень не отбрасывают.
Над головой у него простирался потолок, довольно высокий, по крестьянским меркам, – он не смог бы достать до него своим посохом, но далеко не выдающийся, если судить по тем дворцам, которые доводилось видеть Кэшелу. Определить, насколько далеко он простирается в обе стороны, юноша не мог. Наверное, не бесконечно, но гораздо дальше, чем хватало глаз. Стены были покрыты фресками, живописующими жизнь и подвиги Ландура.
– Сверни направо, – ворчливо подсказал Криас. – Здесь недалеко.
– Ого! – восхитился Кэшел, медленно шагая и разглядывая стенную роспись. Собственно, род деятельности Ландура не отличался разнообразием, хотя обрамление постоянно менялось. Волшебник поражал своим мечом некое летучее создание, которое можно было принять за летучую мышь, если бы не его размеры – с доброго запряжного быка; волшебник своим сапфировым кольцом – длань простерта, кулак сжат – испепеляет людишек ростом с мышей, которые толпятся меж обломков камней; волшебник стоит на берегу, загоняя обратно в море создания с акульими головами; волшебник…
– А Ландур еще чем-нибудь занимался, помимо сражений, мастер Криас? – простодушно спросил Кэшел.
– Еще он умудрился помереть, пастух, – ответил демон. – Хотя, помнится, ты и сам присутствовал при этом.
Они дошли до сцены, где Ландур восседал на троне, сотканном из света. Неведомый художник облагородил мрачное выражение лица волшебника и придал ему нечто царственное. Перед ним собралась неисчислимая толпа: кто не пал ниц, тот так низко кланялся, что аж касался лбом земли.
Толпа состояла из монстров: наполовину людей, наполовину чудовищ, среди них Кэшел признал Лесных Людей, чуть было не сожравших его. Помимо них, присутствовали существа с фасетчатыми глазами и усиками насекомых, разнообразные великаны и карлики, а также всевозможная другая нечисть. Фигуры их, выписанные весьма подробно, простирались в обе стороны и скрывались на горизонте. Сильная вещь! Наверняка, если б у Кэшела была лупа, он смог бы разглядеть даже выражение лиц уродов.
Образ Ландура сверкал с картины – так, что делал юношу сопричастным изображенному действу, он как бы вливался в поверженную толпу. Кэшел покрепче сжал посох.
Вообще говоря, он являлся довольно покладистым человеком. Это необходимо для парня его мощи, если он хочет жить среди обычных людей. Но Ландур – даже в нарисованном виде – знал, как вывести добряка Кэшела из себя.
– Ну, и чего же ты ждешь, пастух? – проскрипел Криас. – Ты же хотел освободиться, разве нет? Ну, так вложи жизнь в рот нарисованного Ландура, и дело сделано!
– А… – Кэшел почувствовал облегчение. Люди часто сердились на него, не дождавшись каких-то желанных действий. А беда заключалась в том, что они не удосужились все объяснить Кэшелу. Наверное, им не хватало терпения, полагал юноша… А может, им просто нравилось злиться?
Сейчас все было в порядке. Он достал свой кошель, удостоверился, что чудо-фрукт по-прежнему на месте, и выудил кристаллическую облатку. В здешнем бестеневом освещении она сверкала и переливалась всеми цветами радуги.
Кэшел для верности еще раз взглянул на кольцо, демон поблескивал едва заметной искрой в глубине темного сапфира. Тогда парень поднес руку с облаткой к фреске, прикоснулся ко рту нарисованного Ландура и… облатка легко исчезла на изображении, которое, собственно, перестало быть частью стены. Вместо этого живой и невредимый Ландур шагнул вперед и величественно проворчал:
– Кто ты и что делаешь здесь?
Кэшел отступил на шаг. Нарисованный трон стоял пустой.
– Я Кэшел ор-Кенсет, – пробормотал юноша.
- Предыдущая
- 139/152
- Следующая