Три дня Индиго - Лукьяненко Сергей - Страница 15

– Мы хотели поговорить, – сказал парень. – Только поговорить. Пистолет – чтобы напугать.

– Давай я проверю, – с ненавистью сказала Наська.

– Не надо, – ответил парень. – Мне будет больно, но я не умру.

– Это хорошо, что больно, – сказала Наська и выстрелила.

Вот я не рискнул стрелять, когда она была так близко к противнику!

Пистолет негромко чпокнул – глушитель там, что ли? Макаров бил куда громче. Парень пошатнулся. В поле пиджаке появилась дыра, ткань стала стремительно намокать.

– Не надо, – повторил парень. – Мы не враги. Это недоразумение.

– И что, попросишь отпустить? – спросил я.

– Попрошу, – он облизнул губы. – Ты убил двоих наших. Мы не знали, что у тебя есть петрификационные патроны. Это наша вина, мы лишь хотели поговорить. Сейчас уже не время, отпусти… мы свяжемся.

– Что скажешь, Наська? – спросил я.

Куколка молчала. На щеке у нее проступал здоровенный кровоподтек от заклепки на опоре моста, и это меня очень злило… Представляю, как ей было больно.

– Отпусти, – решила Наська. И кровожадно добавила: – Убить всегда успеем.

– Вас послал Иван? – спросил я.

Парень покачал головой:

– Иван? Какой именно Иван?

Поскольку я молчал, он продолжил:

– Мы сами. Это наша инициатива.

Я толкнул парня, тот отскочил на несколько шагов. Сразу же зажал рукой рану. Посмотрел на Наську, на меня. Неожиданно сказал:

– Мы действительно не хотели такого развития событий. Мы приносим свои извинения.

Развернувшись, он рванул через дорогу. Очередная проезжающая машина возмущенно загудела.

Осмотревшись, я обнаружил две кучки песка и смятую одежду. Что ж, два-ноль в нашу пользу, если девушка-Слуга выживет.

– Ты как? – спросил я Наську.

Она поморщилась, опустила руку с трофейным пистолетом. Из глаз у нее покатились слезы.

– Больно? – Я подошел, присел рядом. Осторожно потрогал щеку. – Ничего не сломала?

– Заживет… у нас быстро заживает… – Наська всхлипнула. – Я не справилась! Я должна была тебя защищать!

– Так Гнездо тебя послало как телохранителя? – сообразил я.

– Угу…

– Глупая Наська, – я обнял куколку. – Да ты прекрасно справилась. Ты отвлекла двух уродов. В одиночку я бы ничего не смог!

– Точно?

– Ну конечно. Голову-то включи!

Наська утерла слезы, оглядела поле боя. Сунула мне пистолет:

– На…

Пошла и подняла валявшееся в стороне кепи, слетевшее в самом начале схватки. Отряхнула и водрузила на голову. Потом спросила:

– У тебя последний патрон был обычным?

– Да, – признался я. – Как поняла?

– Ты на этого… так смотрел. Если бы мог убить – застрелил бы. Хорошо, что он не понял.

Я кивнул.

Да, тут мне повезло.

Несмотря ни на что, этот офисный планктон в пиджачке мог бы укатать нас обоих. Мне, наверное, хватило бы одного удара. А потом бы он справился и с моей малолетней охранницей.

– Ну почему я не стража, – грустно сказала Наська. – Я бы их на кусочки порвала… ай!

Она отдернула руку от щеки.

– Очень хорошо, что ты не стража, – сказал я. – Пойдем-ка отсюда. Хотя постой, надо выкинуть одежду в реку.

Что мы и сделали. Никаких документов или другого оружия не нашли. Непонятную здоровенную пушку я засунул обратно в сумку и повесил сумку на плечо.

А потом мы продолжили путь.

Словно ничего и не случилось.

И скажу сразу – никаких переживаний я не испытывал. Сами напросились, переговорщики…

В старые времена мы бы далеко не ушли. Даже если бы рядом не оказалось прохожих, люди звонили бы в полицию из проезжающих машин, нас заметили бы видеокамеры с системами искусственного интеллекта, которых в центре было как грязи. К месту перестрелки кинулись бы полицейские патрули, сработал бы какой-нибудь план «Перехват», наши фотографии через минуту были бы в каждом смартфоне.

А сейчас, если даже нас и сняли камеры, – информация доберется до участка не раньше дежурной машины, из которой выйдет офицер и, позевывая, сменит в камере флешку. Водители (все-таки в центре движение и сейчас активное) лишь прибавляли газа. Если кто-то из них и решит сообщить в полицию, ему придется искать ближайший таксофон. Разве что из окон высотки перестрелку мог заметить какой-нибудь скучающий жилец – и броситься звонить правоохранителям.

Ну а дальше-то что? Без мобильной связи, с одними рациями и голосовой связью это лишние минут пять-десять задержки.

А мы через десять минут уже были среди людей, гуляющих по парку Зарядье.

Когда тут в свое время неожиданно соорудили парк (говорят, таким образом президент наказал какого-то олигарха, пытавшегося оттяпать кусок земли в центре и построить там жилой комплекс с видом на Кремль), то главной заботой сотрудников было вырастить хоть что-то интересное в нашем суровом климате. Это где-нибудь в Европе, согретой Гольфстримом, даже зимой тепло и зелено.

Перемена всё изменила.

Теперь навевающий тоску газон «Северные ландшафты» сменился маленькой рощей кокосовых пальм и банановых деревьев под названием «Краснодарские сады», а на месте березок вырос «Крымский муссонный лес».

Бананы, впрочем, толком не вызревали – как ни штрафуй, а все равно посетители их обрывали еще зелеными.

Наська успокоилась, кепи лихо сдвинула набок, и кровоподтек стал почти не заметен. Я в горячке драки, выхватывая пистолет, выдрал с мясом пуговицу на рубашке, но чем хороши гавайки – они яркие и такие мелочи на них не видны. С плащом ничего не случилось, а если бы он и порвался, то через полчаса зарос бы.

Куда больше опасений у меня вызывала сумка с оружием. Рамок металлоискателей не было видно, но на такую груду металла могли сработать и какие-нибудь совсем незаметные детекторы.

Пробираясь сквозь толпу – здесь всегда было многолюдно, даже ночью тусили туристы и гуляки, – я купил Наське мороженого, а себе банку лимонада. Выпил в два глотка. Нервы никак не желали расслабляться.

Если бы не перестрелка, я бы обязательно постоял с куколкой на парящем мосту, вынесенном из парка над рекой. А потом мы бы пошли мимо Кремля и Исторического музея. Мне хотелось поболтать с Наськой и понять, что она вообще знает о современном мире. Интересна наша жизнь Измененным или так, Земля лишь временное пристанище. Наверное, мне бы удалось ее разговорить.

Но теперь времени на прогулку не осталось. Я был уверен, что на месте перестрелки уже работает полиция – и вряд ли это люди Лихачева, скорее всего, какое-нибудь спецподразделение, охраняющее центр. Чихать они хотели на заступничество полковника и на мою корочку «консультанта».

– Возьмем такси, тут рядом стоянка, – сказал я Наське. – Ты в Гнездо, а я вначале к Продавцу.

– Но ты придешь? – уточнила куколка.

– Надеюсь, – ответил я. – Я ведь призванный. Пусть и в отставке.

Я проследил, чтобы Наська вошла в бывшее министерство. Потом позвал Гнездо.

Каким бы странным ни был разум Гнезда (а может, это и не совсем разум, а какая-нибудь нематериальная нейросеть на основе личностей всех Измененных), но мой настрой он уловил. Гнездо отозвалось не сразу и с явным смущением.

«Никогда не используй Наську как моего защитника, – подумал я. – Никогда. Ясно? И не смей мне больше врать!»

Нас с Гнездом связывали странные отношения. Я был и с ним, и вне его одновременно. Я очень многое сделал, и Гнездо это понимало. И пусть призванные не спорили с Гнездом – я уже не был в Призыве.

Я стал добровольцем.

Гнездо сказало – своим странным языком образов и чувств, – что оно не врало. Ему действительно нужно было понять, что случилось у Продавцов. И Наську оно отправило наблюдать, ну а моя охрана – это так, на всякий случай… никто не ждал… и ведь она помогла!

В общем, мы друг друга поняли.

Частично.

Гнездо осталось убежденным в своей правоте. Я тоже понимал, что без Наськи меня, скорее всего, схватили бы, и неизвестно, что там случилось бы дальше – разговор по душам или быстрый путь в реку с переломанной шеей.