Гимназистка. Клановые игры (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна - Страница 3

Похоже, они виделись не впервые и не слишком друг друга жаловали. Более того, не жаловала пришедшего и медсестра — вон с каким недовольным видом принялась оглаживать сестринский фартук, словно только одно появление нового действующего лица измяло и испачкало ее безупречную одежду. Второй целитель утратил жизнерадостный вид и неприязненно поглядывал на пришедшего.

— Но вы же можете их решить. Или ваш коллега. Это нужно срочно.

Опять приказной тон. Агата Михайловна сузила глаза, а рот сжала так, как будто боялась, что не удержит рвущихся слов, которые представителем правопорядка будут восприняты весьма неоднозначно.

— Увы, увы. — Второй целитель картинно развел пухлыми руками. — Ни я, ни кто другой. Это я могу вам сказать с полной определенностью, как один из лучших менталистов. Стирание личности, любезнейший, это вам не шуточки. Она ничего не помнит и не вспомнит, а следовательно, ничего не сможет вам рассказать. Хорошо хоть, базовые навыки сохранились.

И они с представителем сыска принялись играть в гляделки, словно только от того, кто выйдет победителем в этом поединке, зависит, решатся ли мои проблемы с памятью. Первым сдался господин с котелком в руках. Он недовольно перевел взгляд на меня и спросил:

— Елизавета Дмитриевна, вы совсем ничего не помните?

— Совсем.

— Иногда бывает, что что-то, благодаря своей важности, остается в памяти и всплывает, — пришел ему на помощь менталист. — Быть может, что-то кажется вам важным? Скажите, пусть это даже, на первый взгляд, кажется несерьезным. Слов, словосочетание или чье-то лицо — может быть все что угодно. Вдруг это поспособствует раскрытию преступления?

Пожалуй, я могла их порадовать.

— Имя Светлана. — Я решила, что «Светка» — звучит несерьезно и совершенно не подходит к антуражу. — И слово «договор». Лиц, я, к сожалению, никаких не помню. Даже своего.

— Светлана и договор, — повторил представитель сыска. — Негусто. Но уже зацепка. Насколько я помню, в вашем окружении Светлан не было.

— Редкое имя, — заметил менталист с такой гордостью, словно это являлось его личным достижением.

Эта тетка мне не нравилась до зубовного скрежета. И хотя говорить про княгиню «тетка» неправильно, но другого слова, чтобы ее точно описать, у меня не нашлось. Не было в ней ничего княжеского, кроме дорогой одежды и драгоценностей, вот их был даже перебор, на мой вкус. Княгиня сияла как рождественская елка, разбрасывая яркие разноцветные лучики при попадании на нее солнца. Правда, от этого она не становилась ни добрее, ни праздничнее. А уж я, в застиранном халате, по сравнению с ней выглядела наверняка как бедная сирота, которой, впрочем, и являлась. Бедная сирота при богатой попечительнице лечебницы. Которая сейчас размышляла, что же со мной делать, и смотрела при этом, не скрывая выражения гадливости на лице. Впрочем, в чему она относилось: ко мне, к моей одежде или к лечебнице в целом — было не понять, а сама посетительница не торопилась начинать разговор. Вошедший с ней Владимир Викентьевич молча переминался у нее за спиной, хотя и приоткрывал пару раз рот, явно желая что-то сказать, но не решаясь.

— И чем вы хотели меня удивить? — наконец разбила тишину княгиня. — Видом неопрятной девицы? Так таких девиц по улице бегает…

Она пренебрежительно помахала пальцами перед собой, то ли пытаясь показать, как именно они бегают, то ли неловко пересчитать девиц, к числу которых отнесла меня. Камни на перстнях радостно заблестели, словно огоньки на… Сравнение убежало, хотя казалось: еще немного — и я вытащу его из глубин памяти на поверхность. Что ж, нет так нет.

— Ваша Светлость, она ваша внучка, — заметил целитель.

Его слова не только удивили меня, но и возмутили княгиню до глубины души и вздернувшегося подбородка. Она повернулась к Владимиру Викентьевичу и посмотрела так, что он стушевался и сделал пару шагов к двери. Пожалуй, я бы тоже на его месте попятилась бы, если бы собеседница вдруг ни с того ни с сего зашипела, выставив перед собой руки. К чести целителя, он опомнился и остановился почти сразу. А я бы, наверное, удрала подальше, тем более что никакого желания общаться с этой особой у меня не было. Более того: было острое нежелание даже ее видеть.

— У меня нет внучки, — отрезала неприятная тетка. — За эту… ошибку моего младшего сына мы сполна расплатились. Ее матери была куплена квартира. Этой же… — Презрительный кивок на меня. — Оплачено обучение в одной из лучших гимназий. Уверяю вас, любезнейший, мы сделали для них куда больше, чем любой на нашем месте.

— Видите ли, Ваша Светлость, других родственников у нее нет, — продолжал упорствовать целитель. — Поэтому ваш долг позаботиться о ней.

Это предложение не вызвало энтузиазма не только у княгини, но и у меня. Да, я тыкалась сейчас, как новорожденный котенок, ничего не зная и не понимая. Но я твердо была уверена: ничего хорошего не выйдет, если эта тетка примется за мной присматривать. Она мне не нравилась до странной внутренней дрожи, и очень было похоже, что это чувство взаимно.

— У меня долг только перед своим родом, — отрезала княгиня. — Если эта особа была бы хоть чем-то полезна, но нет: это всего лишь бесполезное отродье.

На меня обращала внимания не больше, чем на любой предмет мебели, и говорила она обо мне, выбирая наиболее оскорбительные выражения, с явным желанием унизить.

— У нее есть магия.

— У нее этой магии едва хватило для занятий с наставником. И то мне постоянно намекают, что она не слишком успешно справляется с заданиями.

— Покушение запустило рост дара. Елизавета Дмитриевна теперь видит магию. Объем и цвет.

— В самом деле? — Княгиня резко развернулась, вперилась неприятным цепким взглядом очень светлых серых глаз и создала в руке черный дымчатый комок.

— Ваша Светлость! — метнулся к ней Владимир Викентьевич. — Здесь лечебница. Здесь не место для такой магии.

— Какой такой? — не поворачиваясь к нему, процедила княгиня. — Если она действительно видит цвет, ее не затруднит ответить.

Если от того, отвечу ли я, зависит, возьмет ли эта тетка меня под свою руку, то нужно крепко подумать, стоит ли говорить правду. Попадать к ней в зависимость категорически не хотелось, поскольку я чувствовала, что мы не уживемся и однажды я сорвусь с непредсказуемым результатом. Или она: уж больно выразительно она меня игнорировала, не то что не обращаясь по имени, а вообще ведя диалог через третье лицо.

— Елизавета Дмитриевна, ответьте же Фаине Алексеевне, — подрагивающим голосом попросил целитель.

— Красный, — решилась я.

— Вот как? — нехорошо усмехнулась моя родственница и чуть пошевелив пальцами, убрала черноту, но не руку передо мной. — А теперь?

— Черный, — недрогнувшим голосом отрапортовала я.

Целитель бросил на меня возмущенный взгляд, но сказать ничего не успел, поскольку княгиня резко развернулась к нему и прошипела:

— Милейший, к чему было устраивать цирк? Это отродье как было бесполезным, так и продолжает оставаться таковым! Посчитали, что обманом сумеете заставить меня ее опекать? Зря. Среди Рысьиных дураков нет. И не будет.

— Ваша Светлость, но это же ваша внучка, а значит, ваша прямая обязанность позаботиться о ней. Больше этого сделать некому.

Мне показалось, что ногти на выставленных на противника теткиных пальцах удлинились и заострились. Я потрясла головой, моргнула — нет, совершенно обычные, ухоженные руки с аккуратным маникюром и изящными пальцами, увенчанными массивными перстями, часть из которых на женской руке смотрелась даже неуместно. Но сама владелица ухоженных рук сейчас больше всего напоминала ведьму, даже воздух вокруг нее, казалось, уплотнился и заискрил.

— Властью, данной мне родом Рысьиных, навечно отказываюсь от прав и обязанностей по отношению к девице Елизавете Седых. — Из одного из перстней вырвался красный луч, а где-то высоко в небе прогрохотало, словно отказ был услышан и засвидетельствован… богами? — Ей нет места в нашем роду.