Гимназистка. Под тенью белой лисы (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна - Страница 12

— Нужен мне ваш клан! — рыкнула я, щедро показав зубы. — Вы мне просто сами неприятны.

— Нужен, — припечатала Рысьина. — Ты пока этого не понимаешь. Не можешь оценить преимуществ. Впрочем, это вопрос времени, так что вернёмся к этому разговору через месяц. — Она встала, ещё раз брезгливо осмотрелась и сказала: — Но жить здесь Рысьиной нельзя. У нас в Царсколевске пустующий особняк…

— Седых здесь жить можно, — отрезала я. — В Царсколевск выходить я, пожалуй, поостерегусь. Здесь так уютно и безопасно, а там возможны варианты.

— Я решу это вопрос, — высокомерно бросила она и ушла, не попрощавшись.

Признаться, я не поняла, какой вопрос она имела в виду, но её уход восприняла с облегчением. Хотелось сообщить Николаю о том, что у меня всё получилось, поэтому я села изучать плетение вестника, обнаруженное в учебнике для военных магов. Наверное, с усиленной защитой от прослушки посторонними, иначе с чего ему быть столь сложным?

Возможно, было бы проще с кем-нибудь передать записку. Но у меня не было ни карандаша, ни бумаги, а главное — уверенности, что записку доставят. Вдруг Рысьина решила устроить блокаду? Тогда возможности что-то передать, не используя магию, у меня вообще не будет. Поэтому я провозилась несколько часов, пытаясь составить нужное плетение и отправить сообщение. Оказалось весьма удачным, что я уже побывала в гостях у Хомякова: куда проще было построить нужный вектор. Но проще, это не означало легко. На удивление, плетение оказалось куда сложнее отвода глаз, даже в версии Ли Си Цына, хотя там тоже много чего учитывалось. Но там не требовалось так выгибать пальцы. Конечно, они у меня были уже тренированные, но совсем не желали изгибаться нужным образом.

Птичка у меня получилась неаккуратная, с одним крылом короче другого. Я даже подумала, не развеять ли и не создать ли другую. Но тут она задорно чирикнула, тяжело замахала крыльями и взлетела, взяв курс явно туда, куда нужно. Стукнула в стекло, и я открыла форточку, в которую она тут же выпорхнула. Направление ей приходилось постоянно корректировать, поскольку она немного забирала вправо. И всё же я была убеждена, что до адресата она непременно доберётся, если, конечно, пройдёт через защиту университета. Последнее меня настолько беспокоило, что я провожала свою магическую поделку взглядом до тех пор, пока она не пересекла незримую границу и я не убедилась, что вестники отсюда вылетают без потерь.

Я размяла уставшие пальцы и задумалась, не прогуляться ли по университету, посмотреть, нельзя ли здесь что-нибудь купить из того, что нужно прямо сейчас. Но тут в дверь постучали и мне неожиданно предложили переехать. Оказывается, в университете имелось жильё повышенной комфортности, наверное, для случаев, когда клан собирался пустить пыль в глаза, а своего жилья в столице не имел. По-видимому, княгиня решила, что урона чести не будет, если я буду жить в приличных апартаментах, а не в убогой аспирантской клетушке.

Поначалу я хотела отказаться, тем более что мебель была рысьинская и мало ли с какой начинкой — от прослушивающей до ментальной. Княгине я не верила даже на кончик когтя, но всё же решила сходить, посмотреть, что она приготовила.

Княгиня приготовила вполне приличную квартиру со спальней и гостиной. Но главное — там была нормальная ванная, увидев которую я поняла, что отказаться не смогу. Всё же общие удобства — это общие удобства, не всегда доступные и не всегда удобные. Сыграло свою роль и то, что я вспомнила, что Мефодий Всеславович уверял; может указать все лишние магические устройства. А если он их укажет, то я их отключу, сломав или нет — это уж как получится. Беспокоиться о сохранности рысьинского имущества точно не буду.

Но когда я сообщила управляющему о переезде, перенесла свои немудрящие пожитки на новое место и попыталась отпустить женщину, показавшую квартиру, выяснилось, что прислуга идёт в комплекте, то есть прислана Рысьиной, чтобы за мной шпионить. Нет, конечно, подавалось это под соусом, что в её обязанности входит уборка и готовка. Но кто же прямо скажет про доносы?

— Боюсь, мне ваша помощь не нужна, — довольно резко сказала я.

Чего я не ожидала, так того, что её глаза наполняться слезами, а губы задрожат.

— Пожалуйста, Елизавета Дмитриевна, не выгоняйте меня! — всхлипнула она. — Фаина Алексеевна будет ужасно недовольна. Она о вас беспокоится. Разве вам будет до всяких мелочей? Вам же учиться нужно. Фаина Алексеевна сказала, всё для этого сделать. Я уже и убрала, и вещи ваши разложила. А сейчас собиралась ужином заняться.

— Какие вещи? — недоумевающе уточнила я, поскольку все вещи были при мне и никому я бы их трогать не позволила. — Где вы их разложили?

— Ваши, Елизавета Дмитриевна. В плательном шкафу.

Шкаф действительно оказался забит одеждой. Причём отнюдь не той, которая осталась в доме Владимира Викентьевича. Рысьина показывала припасённый для меня пряник, если уж кнут не сработал. Пряник был так себе, не первой свежести. Но сам факт, что теперь было во что переодеться, порадовал.

На стук в дверь я не обратила внимания, поглощённая рассматриванием одежды, и сделала это зря, потому что горничная, решив доказать свою полезность, поторопилась открыть и вернуться ко мне с докладом.

— Штабс-капитан Волков с визитом.

— Не впускайте его, — всполошилась я.

Я могла бы сказать, что неприлично принимать одиноко живущей барышне таких визитёров, но увы — это было бесполезно, потому что приставучий штабс-капитан уже стоял в моей гостиной.

Волков успел даже шинель снять и блистал во всём великолепии новёхонького мундира. Выглядел он в точности, как тот, кто устроился надолго и уходить не собирается. На рысьинском диванчике он расположился так, словно уже сидел неоднократно и насидел чрезвычайно удобное место. При моём появлении он всё же соизволил встать. Этак лениво, словно показывая — всё добегалась, дорогая.

— Лиза, рад вас видеть в добром здравии.

— Не могу сказать того же о себе, — отрезала я. — Александр Михайлович, вам не кажется, что ваш визит неприличен?

— Почему же? — Он взглянул на полюбившееся на диване место, но садиться не стал, поскольку я стояла, а какие-то представления о правилах хорошего тона он всё же сохранил. — У нас с вами есть нерешённые вопросы, хотелось бы их обговорить. Милочка, вы свободны, — неожиданно бросил он горничной.

— Не свободны, — торопливо возразила я, заметив, что та действительно собирается уходить. — С каких пор, Александр Михайлович, вы распоряжаетесь моей прислугой? Убирайтесь из моего дома! А то!..

Тут я замолчала, поскольку с ходу не смогла придумать никакого воздействия на нежеланного гостя.

— А то что? — насмешливо спросил он, явно наслаждаясь моим замешательством.

— Можно вызвать службу охраны университета, — неожиданно предложила горничная, имени которой я так и не удосужилась узнать.

— Вот именно, — припечатала я. — Уверена, они найдут на вас управу.

— Зачем же сразу прибегать к боевым действиям? — Он шутливо поднял руки, выставив ладонями ко мне, от чего я сразу вспомнила, что ментальной защиты на мне нет и торопливо её наложила на себя и на прислугу. — Разве я вам угрожаю?

— Я попросила вас уйти. У вас нет никакого права находиться здесь без моего разрешения. А я его не даю.

— Вы необыкновенно хороши, когда злитесь, — неожиданно сказал он. — Лиза, почему вы так расположены против меня? Уверяю вас, я не ем барышень на завтрак.

И вид такой принял, словно его необыкновенно оскорбляет моё отношение.

— Разве что только потому, что вам их не подают, — заметила я, показывая, что ничуть не обманута его смирением.

— Вы меня боитесь, Лиза? Меня? — Овечья шкура к нему никак не хотела прилегать в степени, достаточной для маскировки звериного нутра. Наверное, от редкого использования рассохлась, а шерсть поела моль, и теперь сквозь прорехи нагло лезла волчья натура. — Уверяю вас, и в мыслях не было вас обидеть. Я беспокоюсь исключительно о вас и вашей безопасности. Могу я поговорить с вами вдвоём?