Союзники - Дрейк Дэвид Аллен - Страница 40

• Предыдущая
• 40/59
• Следующая

Перед тем, как подавить цели при помощи чисто военных методов — бомб и плазменных пушек, — требовалось еще одно. А именно: снизить боевой дух туземного населения Халии, а само население — по возможности — обескуражить. И вот в этом и заключалась миссия Минервы.

Первоначальный план Группы Стратегического Планирования Флота состоял в том, чтобы поджечь серию атмосферных бомб и испоганить атмосферу Халии изрядным количеством кобальто-ториевой смеси, да еще так, чтобы испепеляющий жар царил на планете столетия. После углубленного анализа стратеги пришли к выводу, что этот план не сработает, и не только потому, что девяносто семь лет — слишком большой срок для запекания хорьков на радиоактивном вертеле, но и потому, что, по самым оптимистическим оценкам, должно было пройти не менее двадцати лет после начала реализации проекта, прежде чем кто-нибудь сможет не только ступить на поверхность Халии, но и вернуться обратно и рассказать об этом.

Нейтронную бомбардировку отвергли по тем же причинам. Очень слабый взрыв при очень сильном лучевом поражении — достоинства хваленой нейтронной бомбы, известные из учебников истории, — имели значение непосредственно на поле боя да и то только в том случае, если мощность боеголовок не превышала одной килотонны. При обсуждении же операции на Халии речь шла самое меньшее о шести тысячах мегатонн. Массовое использование таких боеголовок могло привести к кумулятивному эффекту. И план «Посейдон» был отвергнут.

Специальная операция, известная как «Огненный лед», требовала лишь одного быстрого корабля, снаряженного грузом особой важности: биоразрушающим быстроразлагающимся реагентом, известным во Флоте под маркой GK — 2.

Это был сверхмощный нервнопарализующий газ.

Доставленный к целям, заранее классифицированным как пригодные для наземной штурмовки, GK — 2 убивал, выводил из строя или же, на худой конец, загонял в глубокие убежища всех потенциально опасных обитателей региона. Ни одно вооруженное существо не могло выжить без защитных средств, а шесть дней, проведенных в костюме спецзащиты и в противогазе, когда даже естественные надобности приходится отправлять прямо в костюм, выведут из строя любого. Стратегический и тактический анализ показал, что более быстрые процессы метаболизма у халиан приведут к полной потере боеспособности их подразделений еще до того, как десантники ступят на поверхность планеты.

— Ну вот, опять к халианам, да еще нужно маскироваться под этих уродов, — недовольно проворчала Минерва. — Мы как-то уже занимались этим, и не могу сказать, чтобы мне нравилось.

— М-м-да. А ведь тогда ты вызвалась сама, — откликнулся Рой Малин, не отрывая взгляда от вскрытой панели. Ему, как «мускулу» разумного корабля класса «Олимпус», единственному человеку в экипаже, приходилось следить за всем.

— Управляемая капсула номер два, системный статус?

— Капсула два: все системы функционируют нормально. Стопроцентная готовность.

— Подтверждаю.

Постоянный анализ передач между панелью управления Минервы и двумя десятками капсул с канистрами нервно-паралитического газа, хранившихся в полостях разрушенного десантного корабля, осуществлялся при помощи сверхточных лазеров, исключавших всякую возможность перехвата информации и обнаружения. Однако Рой чувствовал себя глубоко несчастным каждый раз, когда требовалось нарушить режим полного молчания. До Халии оставалось менее пяти астрономических единиц, и это расстояние непрерывно сокращалось. Несмотря на заварушку у Бычьего Глаза, немало хорьков сновало и здесь. И все с навостренными ушками.

В этот раз на борту Минервы находился пассажир — полковник Кулли из Двадцать Второй бригады Сил Быстрого Реагирования. Не говоря уже о том, что Кулли являлся офицером, это был первый десантник, на униформе которого Рой не увидел многочисленных побрякушек, которые так любят все десантники. Но зато Кулли обладал кое-чем другим. А именно, наружностью. Так мог выглядеть только прирожденный убийца.

Рой с беспокойством чувствовал, что главной причиной присутствия полковника Кулли на борту являлся он сам. А точнее — его невоздержанность в словах. На предварительном-инструктаже не было сказано ни слова о том, что на борту Минервы будет присутствовать кто-то еще, помимо обычного экипажа — по крайней мере до тех пор, пока «экипаж» не поднялся со своего места, не кашлянул, чтобы привлечь внимание, и не сообщил, что именно он думает об операции «Огненный лед».

Да, противниками являются проклятые хорьки; да, всем хорошо известна жестокость этих тварей; да, GK — 2 разрешен законом, он ничем не хуже плазменных пушек. Но одна мысль о том, что в результате газовой атаки пострадает и гражданское население, вызывает у него отвращение. О чем Рой Малин и не преминул сообщить.

Пусть это было ничем иным, как желанием высказать наболевшее, но, поднявшись со своего кресла и приковав к себе взоры всех находившихся в зале. Рой допустил роковую ошибку. Он не пожелал придерживаться общепринятых правил и молча опуститься обратно. Рой был очень начитанным и хорошо образованным молодым человеком, а гнев прибавил ему красноречия. Словом, он наплевал на все авторитеты и правила приличия. Да еще перед Адмиралом Мейером и Десантным генералом Хьюго Стресснером. Учитывая богатую генеалогию их обоих, сравнение плана «Огненный лед» с деятельностью эсэсовцев не могло понравиться упомянутым особам.

Минерва, кое-как залатанная к этому времени, не сказала ничего. Ни тогда, ни в дальнейшем. Но Рой нисколько не сомневался — она содрогалась от отвращения, насколько может содрогаться бронированный искусственный мозг. Он не счел нужным ознакомиться с ее бортовым журналом, в то время как Минерва дотошно изучила его послужной список. И сейчас Рой спрашивал себя, какие же миссии приходилось выполнять ей в прошлом, если ее обычно сварливый и довольно язвительный голос звучал теперь так тихо. И чем больше он размышлял над этим, тем меньше ему хотелось знать ответ.

— Как наш гость? — спросил он почти беззвучно. Когда Рой оставался в рубке один, он всегда говорил очень тихо.

— В своей каюте, лежит. — Ответ Минервы прозвучал ничуть не громче вопроса. — Похоже, он спит.

— Ты уверена, что и в самом деле спит?

— Судя по датчикам, да. А что, подозрительно?

— Да нет, просто любопытно.

Если быть честным, то хотя и не подозрительно, но более чем любопытно. Рой задумался, почему Кулли вообще оказался здесь. Если ему поручили присматривать за потенциально ненадежным офицером, то безвылазно торчать в своей каюте — не самый лучший способ для выполнения задания. В рубке не было никаких мониторов или подслушивающих устройств: в противном случае Минерва обязательно предупредила бы полковника об этом. Но Рой все равно дотошно проверил кабину крошечным устройством, специально предназначенным для того, чтобы выявлять всевозможные жучки. И также безрезультатно. Минерве вряд ли понравился этот двусмысленный жест с его стороны, и с этого момента их троицу трудно было назвать по-настоящему дружным экипажем.

Нельзя сказать, что Рой не доверял Минерве: если говорить откровенно, он не доверял Кулли. Очевидно, хорошо подготовленный специалист способен сделать что-то такое, после чего мозг корабля не сможет вспомнить ничего из того, что он делал прежде. Да и в любом случае — именно это и терзало его больше всего — Рой ведь не собирался делать ничего, что могло бы помешать успешному выполнению задания. Проклятие! Ведь он офицер Флота, а не какой-то вшивый болтун-пацифист из тех, что и шумят-то лишь потому, что никогда не бывали под пулями… Эти болваны сроду не задумывались о том, что они сознательно отправляются туда, где их ждет ужасная смерть.

Рой любил смотреть фильмы по общедоступному омниканалу. У Ястребиного когтя из одноименного сериала друзья, как правило, погибали при спасении капитана или его разумного корабля Дервы. Они всегда умирали очень ловко и искусно, и легкие клубы дыма очень живописно поднимались от их горящих мундиров, и аккуратные струйки крови красочно вытекали из уголков их почти всегда улыбающихся губ. Они никогда не умирали, не произнеся свою последнюю остроумную до афористичности реплику, последнюю шутку, без которой невозможно достойно уйти в небытие… Но Рою приходилось видеть и не столь живописные сцены смерти. Плазменный разрыв в мгновение ока превращал человека в подобие хорька — маленькое, сморщенное существо, смердящее паленой свининой. А халианские пулеметчики действовали куда менее аккуратно. Человеческая плоть словно разрезалась цепной пилой, и вокруг разлетались клочья еще живого мяса.

• Предыдущая
• 40/59
• Следующая