Барышня-попаданка (СИ) - Кольцова Анастасия - Страница 3

Забегая в тёмный еловый лес, я немного представляла, что меня ожидает — на страйкбольной площадке, где работал Санёк, была лесная зона. А вот о том, что бегать в тапках настолько неудобно, я как-то не подумала. Да и вообще заметила, что на мне нет привычных кроссовок только когда укололась о пару сучков и напоролась на первую корягу. Чёрт, больно-то как! И это только тропинка, что же будет с моими ногами, если я с неё сверну? Но думать об этом некогда — за спиной раздаётся хруст веток и тяжёлый топот моих преследователей.

— Лука, я её вижу! — воодушевляюще кричит один из них, заставляя меня забыть об ушибленной ноге и со всей мочи рвануть вперёд по тропинке. Чёрт бы побрал мою любовь к ярким цветам — я сейчас в своём топике как красная тряпка для быка! Двух быков. Которые вот-вот меня догонят.

Что ж, неутомимые мои, попробуем другую тактику. Из последних сил припускаю вперёд, оставляя на угрожающе торчащих со всех сторон сучьях клочки джинсов, топика, и клочья волос, как можно сильнее отрываюсь от своих преследователей, вглядываюсь в чащу и выцепляю взглядом поваленную ель с развороченной корневой системой — отлично, то что нужно.

Отрываю от того, что некогда было моим любимым топом ещё несколько красных обрывков, пробегаю вперёд, оставляю клочья одежды на сучках и еловых лапах, и возвращаюсь обратно. Сворачиваю с тропинки, поудобнее устраиваюсь за поваленной ёлкой и только тогда перевожу дух. Отлично, меня моим преследователям будет не видно, зато из моего убежища обзор сквозь просветы в еловых ветках отличный.

Эх, винтовку бы сюда. Не то чтобы я не любила людей, просто эти ребята явно не относятся к лучшим представителям человечества — я их ещё даже не увидела, а они уже здорово меня пугают!

С нетерпением смотрю на тропинку, на которой, не томя меня слишком долгим ожиданием, появляются мои преследователи. Первым бежит бородатый мужик лет тридцати, за ним парень помоложе — мой ровесник или чуть старше. Оба здоровые, крепкие, светловолосые, у обоих причёска, которую моя бабушка называла «под горшок».

Наверное, эти отбитые — исторические реконструкторы. Это единственное логичное объяснение того, что они одеты как крестьяне из ненавистного мной учебника истории, а ведут себя как буйнопомешанные сталкеры. Выглядят, кстати, вполне настоящими — теория о том, что Макс мне что-то подсыпал и я нахожусь в галлюцинации начинает казаться всё мене реалистичной.

Мои потенциальные похитители пробежали мимо, значит, пора выбираться. Вот только куда мне податься? Я даже не понимаю, где нахожусь! Так что логичнее всего вернуться на опушку, с которой начались мои лесные забавы, и попытаться найти дорогу. Осторожно выбираюсь из своего укрытия, и, стараясь двигаться как можно тише, иду туда, откуда прибежала.

Выхожу на опушку, осматриваюсь — ни единого намёка на высотки или линии электропередач! Только высокие деревья и бескрайнее вечернее небо. Куда же меня занесло? Усаживаюсь на травку под раскидистым дубом, вытягиваю ноги, и внезапно чувствую, что я здесь не одна. Поднимаю голову — и вижу ещё одного отбитого реконструктора! Тоже в старинной рубашке и с причёской под горшок, только помоложе тех, что меня по лесу гоняли, наверное, даже немного младше меня. Так их, оказывается, было трое!

— Платон, Лука, она здесь! — кричит реконструктор, а я подрываюсь как угорелая и бегу в сторону леса. Хватаю покрытую мхом толстую ветку, заезжаю не отстающему от меня детине по загребущим ручищам, которым он пытается меня схватить, по плечу, по голове…

Но силы оказываются неравными. Третий реконструктор оказывается ещё более отбитым, чем его старшие товарищи, поэтому последнее что я помню — это тяжёлая оплеуха, которой награждает меня проворный детина, не обращающий ни малейшего внимания на моё отчаянное сопротивление. Ноги подкашиваются, макушки зелёных деревьев плывут перед глазами, и я погружаюсь во тьму. Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем сквозь полузабытьё до меня начинают доноситься обрывки разговора:

— Митька, олух ты неотёсанный, кто ж так с барышнями-то обращается? Ты же мог весь дух из неё вышибить! Хорошо хоть жива осталась… Да и крови вроде нет, это хорошо. Хотя, что это у неё с руками? Ногти красные…

— Но она первая начала, — оправдывается детина, — так меня дрыном огрела, что согнуться до сих пор не могу… Ну вот я и я выдал ей леща, чтобы немного остепенить…

— Не понимаешь ты ничего, Митька, барышня в горячке, с ней надо поласковее, пообходительней. Что с нами сделает барыня, если узнает, что мы её дочь чуть со света не сжили? А так можно надеяться на особые милости за поимку беглянки. А ну-ка помоги, свяжем её от греха подальше, пока в чувство не пришла.

Мои руки заламывают за спину, а запястья и щиколотки умело стягивают грубой верёвкой, от чего я наконец прихожу в себя. Голова гудит, болят разбитые чуть ранее от падения на полянку локти, и вдобавок бородатый верзила Платон тащит меня куда-то вниз головой, бесцеремонно закинув на плечо. Голова от такого положения раскалывается с неимоверной силой, и я выдаю все самые изощрённые ругательства, которые только мне известны.

— Не волнуйтесь, барышня, телега совсем близко, сейчас уложим вас, и доставим к маменьке в целости и сохранности, — не сбавляя шаг безмятежно реагирует на мою отборную брань Платон.

Какая маменька, какая телега? О чём он вообще? Поворачиваю голову и вижу, что рядом шагают детина, который меня вырубил, и парень, который гонялся за мной по лесу вместе с Платоном. Если бы отправляясь в гости в Максу я знала, что мне сегодня предстоит чудесная прогулка по лесной опушке в прекрасной компании неадекватного бородача, сумасшедшего бегуна и любителя раздавать девушкам лещей, подготовилась бы получше!

Интересно, это глюки, или я слышу, как невдалеке ржёт… Лошадь? Выходит, эти отбитые ещё и несчастное животное сюда притащили! Да ещё и впрягли в уродливую деревянную телегу с деревянными колёсами. Да уж, насчёт способа передвижения Платон не соврал.

— Ох, намаялись мы с вами, барышня, — вытирает пот со лба парень, бегавший за мной по лесу, усаживаясь на передок телеги и берясь за вожжи. Кажется, его зовут Лука. — И где вы так по чащобам укрываться научились? Уж на что мы с братом хорошо леса знаем, а даже от нас укрыться сумели! Не иначе как от горячки звериные способности в вас раскрылись.

— Ребята, вы вообще знаете о существовании дезодоранта? — интересуюсь я, когда взмокший Платон наконец спускает меня с плеча и аккуратно укладывает в телегу. Кажется, задавать этим олухам более сложные вопросы бесполезно, у них в головах какие-то барыни и горячка. Хорошо хоть в телегу нормально уложил, подложив что-то под голову. После знакомства с тяжёлой рукой того, кого бородатый назвал Митькой, у меня явно сотрясение мозга.

— Барышня изволит говорить по-французски? Мы люди неучёные, языков не понимаем, — пожимает плечами Платон. Фу, что это за солома на дне телеги! Колется, в нос лезет! Возмущённо чихаю и укладываюсь поудобнее, насколько это возможно, когда ты связана по рукам и ногам.

— Извините, барышня, если бы знали, что встретим вас нынче в лесу, подготовили бы транспорт, соответствующий вашему положению, — издевается нетерпеливо подёргивающий вожжи Лука. — Садись Платон, пора трогаться, и так уже в господский дом засветло не успеваем. А ты Митька рядом с телегой побежишь, чтобы неповадно было барышень калечить.

Самонадеянные болваны! Им и трогаться не нужно, и так уже тронутые на всю голову! Может, я оказалась на месте реконструкции исторических событий? Тогда просто нужно подождать, пока эти поехавшие отвезут меня к своим «господам», которые, надеюсь, ещё не совсем потеряли связь с реальностью и дадут мне позвонить родным.

Громоздкий Платон неловко забирается в телегу, Лука дёргает за вожжи, прикрикивает на понурую серую лошадку, и мы отправляемся в «господский дом». Интересно, что это такое? Может так они называют базу отбитых историков-реконструкторов? В очередной раз убедившись, что связана я крепко, интересуюсь: