Мудрость толпы - Аберкромби Джо - Страница 17

Корлет махнула рукой в сторону двери:

– Они идут!

– Кто идет? – спросила Изерн.

– Все!

Теперь Рикке тоже слышала возбужденный шум – бормотание толпы, радостное и гневное одновременно. Любимое настроение воина. Она откинула капюшон и постаралась, как смогла, расчесать пальцами слежавшиеся волосы. Сердце вдруг забилось очень сильно.

– Они его взяли?

– Они его взяли, – кивнула Корлет.

Кто-то пинком распахнул вторую створку, и в зал ввалилась группа воинов, смеясь и толкаясь, сияя торжеством. Впереди шел Трясучка с бутылкой спиртного, которая уже побывала в деле, за ним Йонас Клевер, и при нем юркий паренек и девушка с каменным лицом. Гвоздь с каким-то здоровенным бородачом волокли за руки грязного, полуголого пленника. Его голова болталась, ноги безвольно скребли по земле.

– Во имя мертвых, – пробормотала Рикке. – Время его не пощадило.

В последний раз она видела короля Севера (если не считать мстительных мечтаний) на похоронах своего отца. Тогда он был гибким, как змея, и еще более ядовитым.

– Время никого не щадит, – отозвался Трясучка, вкладывая бутыль в ее обессилевшую руку.

Они швырнули его на пол перед помостом, на котором был установлен трон Скарлинга, так что Рикке оказалась возвышающейся над ним, словно судья. На том самом месте, где он сам возвышался над множеством других. Камни, на которых он лежал, были покрыты пятнами крови, пролитой по его приказу.

– Рада снова приветствовать тебя в твоем тронном зале, Большой Волк, – сказала Рикке и сделала долгий глоток из бутылки. Зелье прожгло ее до самого пищевода, и она скривилась, в то время как ее воины вокруг мужественно соревновались в злорадстве.

Стур попытался встать на четвереньки, упираясь в пол трясущимися руками и не переставая подвывать. К нему подступил Черствый и пнул его в брюхо, так что он опять распластался на каменных плитах.

– Поползай, говнюк! – рявкнул Черствый, выказывая несколько больше черствости, чем Рикке ожидала от старого седого военачальника своего отца; но людское милосердие часто кончается как раз в тот момент, когда в нем возникает надобность.

– Что у него с ногами? – спросила она.

– Не хотели, чтобы он сбежал. – Трясучка пожал плечами. – Перерезали ему поджилки под коленями.

Изерн одобрительно выпятила нижнюю губу.

– Ладно придумано. Вот что бывает, если задирать нос.

И она бросила на Рикке многозначительный взгляд из-под бровей.

На этот раз Стуру удалось подняться на колени, но, судя по виду, он был готов в любой момент снова рухнуть. Его было почти не узнать: нос свернут на сторону, губы распухли, покрытые ссадинами щеки вздулись. Его язык постоянно облизывал окровавленную верхнюю губу с каким-то причмокиванием. Он озирался вокруг так, словно не узнавал, где находится. Один его глаз заплыл так, что почти не открывался, на белке второго было большое красное пятно. Рикке поймала себя на том, что потирает собственный слепой глаз, и была вынуждена отдернуть руку.

– Ты захватила Карлеон, – прохрипел Стур.

Даже его голос звучал разбито. Злорадство требовало от нее некоторых усилий, но люди этого ждали.

– Понимаешь, какое дело, – сказала Рикке. – Когда Лео задумал свою маленькую вылазку в Союз, я сразу подумала, что это предприятие для мальчиков. Я подумала, почему бы не пригласить короля Орсо присоединиться к вам, а самой остаться здесь? Чтобы не терять зря времени. Видишь, вот, разжилась стульчиком.

Ее воины расхохотались, но Стур был не в том состоянии, чтобы оценить шутку.

– Мой отец жив? – прошептал он.

– До поры до времени, – сказала Изерн. – Прячется где-то в Высоких Долинах.

Стур повесил голову.

– Он отдаст все что угодно… чтобы вернуть меня к себе…

На пол упала капля влаги. Сукин сын плакал! Чтобы стоически переносить страдания, нужна практика. Вот уж чего у него никогда не было.

– Я – будущее Севера, – промямлил он таким тоном, словно сам не верил, что это может быть правдой. – Пожалуйста…

Сколько бы гордыни ни было в человеке, в конце концов, нужно не так уж много, чтобы выбить ее из него. Чтобы он не желал ничего другого, лишь бы его перестали бить.

У Рикке была заготовлена целая обвинительная речь насчет того, сколько бед он причинил Северу, и какую цену теперь должен заплатить, и что мы сами сколачиваем себе виселицу, и теперь ему пора повисеть на своей, и так далее и тому подобное. Она шлифовала ее целыми днями, как боец-поединщик свой парадный шлем. Но ей не доставляла радости перспектива каркать над этим полутрупом.

Она снова приложилась к бутылке и едва не подавилась.

– Пожалуйста… – Покрытые струпьями пальцы Стура проползли по полу и ухватились за вышитый золотом подол ее нового плаща. – Пожалуйста…

Во имя мертвых, ну и вонял же он! Когда он дрался с Лео на кругу, Рикке казалось, что ее ненависть к нему не имеет границ. Но теперь колодец внезапно опустел, и все, что у нее осталось, – это отвращение ко всей этой затее. Однако она знала, что желают видеть ее парни. Если хочешь сидеть на троне Скарлинга, ты должен сделать свое сердце каменным.

– Ты смеешь ко мне прикасаться? – рявкнула она и пнула его в лицо. Поскольку Стур стоял на коленях, она попала ему прямо в подбородок, так что его голова дернулась назад, и он опрокинулся на спину.

– Прости, – шептал он, сворачиваясь в клубок и прикрывая дрожащей, разбитой рукой окровавленное лицо. – Не бей меня…

Такого Рикке не планировала. Она планировала для начала, что он будет держаться надменно, изрыгая насмешки и оскорбления, а она будет пылать праведным гневом и сразит его умнейшими доводами, каких тут еще не слыхивали. Но как можно кого-то сразить, если он и так не стоит на ногах?

Скривив губу, она бросила взгляд на Гвоздя.

– Хочешь посадить его в клетку?

– В ту, где он держал моего отца?

– Разве у меня есть другая?

Гвоздь улыбнулся. Ей нравилась его улыбка. Особенно когда она была обращена к ней. Потом он ухватил Стура за волосы и потащил его, хнычущего, с волочащимися ногами, по направлению к клетке.

– Что, мы его не убьем? – спросил Клевер, едва заметно сдвинув седоватые брови. – Если он останется в живых, едва ли он нас когда-нибудь простит.

– Такие не прощают, – подтвердила Изерн, вытаскивая кусок чагги и принимаясь отрезать себе маленький ломтик.

– А Черный Кальдер склонен к прощению еще меньше. – Клевер проводил взглядом Гвоздя и его жертву. – Не могу сказать, что будущее, в котором этот ублюдок останется в живых, сулит нам что-нибудь хорошее.

– О будущем не беспокойся. – Рикке кивнула на символ Долгого Взгляда и постучала по таким же рунам на своем лице. – Видеть будущее – моя забота.

Она ловко выхватила у Изерн кусочек чагги прежде, чем та успела донести его до рта, и засунула себе за губу.

– Я ведь могу тебе доверять, а, Клевер? Мой отец однажды сказал, что если ему понадобится человек, на которого можно положиться… это будешь не ты.

– Твой отец был честным человеком и хорошо разбирался в людях. – Клевер слегка пожал плечами. – По моему скромному мнению, было бы ошибкой чересчур полагаться на одного человека.

– В особенности на того, который уже предал одного хозяина, – добавила Изерн, отрезая себе другой ломтик чагги и скатывая его в комочек.

– Ты слишком великодушна ко мне, Изерн-и-Фейл. Я предал порядка пяти этих мудаков. – Клевер, выказав поразительную сноровку, в свою очередь выхватил катышек из пальцев Изерн и засунул себе за губу, щурясь в направлении потолочных балок, словно вызвать в памяти полный перечень своих измен было непростой задачей. – Сперва был Бетод, потом Глама Золотой, и Кейрм Железноголовый, и, пожалуй, я предал Черного Кальдера в то же самое время, когда предал его сына. Не удивлюсь, если найдется еще парочка, о которых я позабыл в спешке.

Он задумчиво похлопал себя по брюху.

– Не думаю, что сильно польщу себе, если скажу, что среди преданных мной имеются несколько величайших имен Севера. Но знаешь, что у них всех было общего?