Евгений, Джек, Женечка (СИ) - Горышина Ольга - Страница 27

— Что тебе надо? — вышел он к лестнице.

— Спустись вниз и повесь гамак.

— Он ушел? Из-за меня?

Лицо Ярослава было серым.

— Нет… Это не из-за тебя… Это из-за меня, — продолжала я тихо. — Это трудно объяснить. Просто… Просто мы последний раз виделись детьми, и… Ну и нелегко так быстро повзрослеть… Для меня он все еще не взрослый дядька, а маленький мальчик…

О, да, увы… Так и есть — и даже останься Джек со вчерашней щетиной, она бы выглядела в моих глазах первым пушком. Вот и моя защита от наваждения: открыть глаза и увидеть морщины. Ведь я мечтала о мальчике, а взрослый он мне не нужен.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Повесь гамак и… Может, сходишь к Егору и пригласишь его с родителями к нам, если они, конечно, не уезжают. А то рыба испортится.

— Я не ем рыбу, — буркнул Ярослав.

— Вам с Егором я охотничьи колбаски поджарю. Идет?

— А чего ты сама не позвонишь? Это же твоя подружка.

— Ярослав, она была моей подружкой. Но прошло двадцать лет. Я ее не знаю взрослой, пойми ты это. Я приглашаю ее только ради Егора, если ты, конечно, хочешь, чтобы Егор пришел. Если нет, так и скажи…

— Мне без разницы…

Это, типа, он согласился. Я спустилась вниз и с веранды набрала номер Алиски.

— Если, конечно, у вас нет других планов, — давала я бывшей подружке возможность отказаться, если мое общество ей в тягость.

— Я в отпуске, а муж утром уедет. Во сколько нам прийти?

— Ну, к шести, чтобы старшие успели пообщаться…

— Слава, это не мое, конечно, дело…

Сердце у меня упало.

— Это был Сомов, я не обозналась?

— Где?

Где мой голос, чтобы говорить спокойно?

— С Ярославом?

— Да, он. Приехал на юбилей к своему Юрке. Я тоже удивилась, встретив его там. Они за рыбой как раз и ходили. Кстати, Егор сейчас свободен с собакой погулять?

Я смотрела на Ярослава, который вертел в руках крюк.

— А Женя вечером будет? — спросила Алиска совсем шепотом.

— С чего вдруг? Он в город уехал.

— А… Хорошо… Мне Егора к вам отправить?

— Ярослав сейчас за ним зайдет.

Я повернулась к сыну.

— Ярик, погуляй с Берькой. Потом возьмем дрель. Пусть Женька поспит.

Собака все время просидела взаперти — а так, наверное, откусила бы кому-то яйца, защищая хозяйского сына. Не надо было запирать Берьку, вот не надо было…

Но я не смогла сидеть спокойно — руки слишком тряслись, чтобы удержать скользкую рыбину. Да мне и не хотелось к ней прикасаться, а от одной только мысли отрезания головы и потрошения, к горлу подступал кислый ком — я просто не позавтракала и не пообедала, а Алиску пригласила, чтобы не выкинуть рыбу в помойку. Мы, внуки блокадников, не швыряемся едой, даже при забитом холодильнике. Можно, конечно, было скормить судака соседским кошкам — тоже блокадная память, мяукающие героини спасли город от нашествия крыс. Но как усмирить кошек, которые скребут на душе?

Позвонить матери и попросить ее приехать? Сказать, что освободила для нее вторник, пригласив семью Алиски сегодня. Пусть мама думает, что это сделано ради нее. Но это все ради меня, чтобы не оставаться вечером одной с детьми и один на один с ужасными мыслями.

— Мама, приезжай во вторник, — сказала я ей и получила в ответ молчание. — Мама, я потом обязательно приеду к вам на дачу. И я буду там улыбаться.

— Неужели ты ненавидишь собственную сестру? — выдала мать с неприкрытой болью в голосе. — Ну что Катя сделала тебе плохого?

— Мне она ничего не сделала. Она сделала все это вам, но я ее не ненавижу. Я просто не люблю эгоистичных беспринципных людей.

— Она твоя сестра…

— И что? А ее муж мне не семья, и его родители мне тоже не семья. Мама, ну хватит… Хочешь, переезжайте с папой на лето ко мне. До сентября тебе там за внуками смотреть не нужно. Посмотришь за моими. А то что это получается, что я тетке посторонней плачу при живой-то бабушке…

Зря я это сказала — мать шутку не оценила.

— Тебе нужна помощь? — вопрос был задан твердо и трезво. — У тебя проблемы с финансами? Ты можешь сказать прямо? Влад собирается платить тебе алименты или нет?

— Мама, у меня все пучком! И я все равно найму Лену, даже если ты будешь тут. Не чувствуй себя обязанной. Хоть со мной не чувствуй! Приезжай ко мне отдохнуть! С подружками пообщайся. Тетя Света о тебе спрашивала…

— Кто?

— Шланга мама. Юркина. Я к нему на юбилей ходила. Мам, я тебе серьезно говорю: возьми от Катькиной каторги отпуск.

Пауза — мать, наверное, заскрежетала зубами. Неприятно правду слышать.

— Слава, ты можешь выбирать выражения?!

— Нет, даже не подумаю! Я буду называть жопу жопой! Так ты приедешь?

— Я лучше подожду, когда ты к нам в гости приедешь!

Поговорили, отлично! Я со всеми должна молчать, чтобы быть хорошей. И все равно ведь останусь плохой!

Моя дом — моя крепость, но даже здесь меня умудрились достать!

Я бросила телефон на стол, схватила чертов шуруповерт и вышла на веранду. Твою ж мать, зачем я гавкающую охрану отпустила?

— Как ты вошел?

Что ты тут делаешь, можно было на спрашивать. Гамак уже болтался на крюке.

— И на дверь ты взглядывай не очень, все равно калитка есть в саду… — процитировал Джек Есенина. — Я не закрыл ее.

— Специально?

— Случайно, — усмехнулся он еще шире. — Все случайное неслучайно. Положи оружие.

— Это ж не бензопила! — не сумела я сдержать улыбки, но все же положила шуруповерт на стул, который вытащила на веранду до звонка матери, решив справиться с гамаком самостоятельно для успокоения нервов. — Спасибо за гамак.

— Да без проблем. Зачем тебе эта фигня нужна?

Он потряс гамак за боковую ручку.

— Для аэройоги. Слышал про такое?

— Понятия не имею. Эти все ваши модные женские примочки не для мужского ума, — попытался он меня подколоть.

Не вышло!

— У меня инструктор в Москве был мужик. И кстати сейчас я собираюсь заниматься онлайн с парнем из Барселоны.

Джек малость помрачнел. А я ведь ни на что не намекала — это простой треп.

— Учишь испанский? — спросил он без улыбки.

— Он американец. Переехал в Испанию, потому что там дешевле жить.

— Не так уж там и дешево.

— Ну, наверное, с чем сравнивать…

Боже, сейчас он про Москву что-нибудь ввернет!

— Кстати… Извини, я не хотела тебя обидеть… Про сына.

И я не кривила душой. Вдруг он хороший отец? Вдруг это Марина инициировала развод?

— А я не обиделся. Ты права. Я не имею никакого морального права учить тебя жить.

— И я не имею… Собственно, наверное, твоему Володе будет лучше в Испании. Думай об этом в этом ключе. Хотя бы вопрос армии стоять не будет…

Это само вырвалось — я не хотела. Нет, сказала то, что хотела, но без всякой привязки к прошлому, не делая даже намека на наше с ним расставание, но… Увы, мы оба замолчали.

— Отойди, я проверю, хорошо ли сидит в балке крюк…

Твой крючок я проглотила уже давно, и он разорвал мне всю душу — и если первую кровь я смыла в речке, то другую так и ношу гематомой в груди, но тебе об этом не скажу. Это ведь не твоя вина, а того мальчика, которым ты когда-то был и которого я помню и… Нет, не люблю, а просто не простила.

Джек отступил он гамака — я рванула оранжевую ткань на себя: не упал, села в него — выдержал мой вес, схватилась за ручки — крепко крюк сидит. Закрутила одну ногу, вторую и перевернулась — повисла вниз головой. До пола еще сантиметров двадцать — полет нормальный.

— Ты в порядке?

Джек присел на корточки, но все равно на уровне моих глаз были лишь его коленки.

— Отойди, а то ненормально будет тебе, — пошутила я неловко.

Я выкинула на улицу одну ногу, потом размотала другую и перевернула мой мир обратно, хотя в лице этого мужчины он продолжал стоять на голове!

— Ловко у тебя получилось! — восхитился Сомов, кажется, искренне.