Евгений, Джек, Женечка (СИ) - Горышина Ольга - Страница 38

— Джек!

Будь ворот пошире, он бы вынырнул в него и поймал уже мои губы, но пришлось спустить к втянутому пупку и опуститься на колени. Ему. Он стиснул мою талию до размера осиной и прижался шершавой щекой к горячей коже живота. Вот и все, да?

— Я снова, Ясь, не знаю, что с тобой делать…

Я обхватила его голову руками, чтобы он не думал отстраняться от моего живота. Не нужно видеть сейчас моих глаз, чтобы понять, что я чувствую…

— Не знаешь? Двадцать два года назад тебя это не остановило.

— Потом мне было жутко стыдно за свою неуклюжесть и тормознутость.

— А мне больно.

— Но я верил, что потом тебе будет со мной хорошо. Сейчас, прости, не верю, что боль пройдёт.

Он вырвался из моих рук, запрокинул голову, и я в страхе прикрыла глаза — не хочу гадать, что он думает и чувствует сейчас на самом деле. Хочу просто чувствовать его тело — вдруг мне больше ничего от него и не надо?

Я снова опустила руки, но уже не на голову, а ему на плечи, но придавить к земле не получилось — Джек вырос и снова возвышался надо мной. Не поднять головы не получилось — его пальцы отыскали мой подбородок.

— Зачем ты это делаешь? Ради мести мужу?

Я рискнула раскрыть рот — и у меня это получилось.

— А просто так хотеть тебя нельзя?

— Насколько? На день? На этот год? Пока к мужу не вернёшься? Встречаться тайком? Все, как обычно? Только тогда это имело смысл… У нас были планы на совместную жизнь. А сейчас что? Просто секс?

— А разве этого мало?

— Хочешь проверить меня? Как отвечу? Да как бы ни ответил, — усмехнулся он горько, усиливая хватку на моем подбородке. — Все равно буду козлом… Верно?

— Зачем тогда целуешься со мной?

— Потому что не могу удержаться… Но ширинку могу не расстёгивать. Понимаешь? Ты же не посторонняя мне баба… Разве можно вот просто так… Потому что стоит…

— С чего-то нужно начинать… Или давай забирай гитару и вали!

Я уперлась ему в грудь — попыталась оттолкнуть! Скала! Сейчас скрутит руки и профессионально засунет в машину. Но ведь именно этого я и хочу… Не его в своей жизни — а тепло его тела для себя. Живу-то я давно не для себя. У меня дети и собака, которая меня не любит. А дети? Любят ли…

Джек не отступил, наоборот сильнее прижал меня к железу, разомкнул ногой колени, чтобы мне легче было удерживать равновесие, но даже на ширине плеч мои ноги не находили опоры. По кочкам, по кочкам… До ровненькой дорожки я так и не доберусь. Не с Джеком уж точно.

— Проверяешь, насколько я мужик, да?

Дыхание обжигает, а я и так уже вся мокрая. До трусов.

— А что для тебя быть мужиком?

— Быть мужиком — это не трахать бабу, а любить и заботиться о ней. Но сейчас это делает другой мужик… И я обязан уважать его права на тебя.

Сказал как отрезал — только руки не убрал. Вот и все уважение к чужой собственности…

— Если эта баба — я, то я не нуждаюсь в заботе.

Пауза. Ничего не сказал, только, кажется, сильнее стиснул мне плечи.

— Я уже в том возрасте, когда могу сама о себе позаботиться…

Молчит — каких именно объяснений он от меня ждет?

— Джек, мне не семнадцать и даже не тридцать. Мне почти сорок, а в этом возрасте женщине уже не на сильное плечо хочется опереться, а на что-то другое, пока оно сильное…

Лицо Джека было совсем рядом — глаза сужены, я их такими уже видела: злится — оно и понятно. Услышал не то, что хотел.

— Довольно цинично, Славка. Не ожидал услышать подобное… От тебя.

— Ты услышал другое… Что хотел, а не то, что я сказала…

— Разъясни тогда для тупого.

— Давай уж с тебя начнем! — вскинула я голову, и наши губы оказались совсем рядом, но всеми чувствами вместе взятыми я понимала, что поцелуя не последует.

Его, возможно, не будет уже никогда. Значит, не судьба…

— Я, кажется, понятно выразился…

— Наша вашу не понимать… Ты о чем думал-то, когда полез целоваться? Что я колечко сниму и мужу ручкой помашу? Вот так, по щелчку твоих пальцев?

Джек молчал, но и рук не убирал.

— Если нет, то чего сейчас на попятную пошел? Неинтересно без охоты, что ли? Расстроился, что я так легко согласилась? Или тебе баба в дом для спокойствия нужна? Так у меня дети от другого.

— И что? — разлепил он наконец склеенные клеем злости губы. — Для меня твои дети не проблема.

— Вот как? — я против воли хмыкнула. — Я заметила… А для меня, знаешь ли, проблема, потому что у них замечательный папа.

— От которого ты их увезла. От добра добра не ищут, как бы не зря люди говорят…

— Люди вообще много брешут. Я и не ищу им другого папочку. Жизнь, знаешь ли, намного сложнее, чем кажется. Мало найти непьющего работящего мужика, который души в детях не чает…

— А что еще надо? — перебил Джек.

— Нужно быть рядом с ним счастливой женой. Я не буду тебе врать. Это не так. Поэтому я уехала. Работа — это всего лишь одна составляющая. Большая, да — я хочу получить от него финансовую независимость и тогда, возможно, уйти…

— А дети как? Зачем тогда ты отправляешь Ярослава в Москву? Если ты научишься жить без мужа, то как ты научишь сына жить без отца? Он так без матери жить научится скорее…

— Так тому и быть тогда…

— Ты что, обалдела? — Джек встряхнул меня. Я даже, кажется, на пару секунд лишилась под ногами опоры. — Это же твой сын!

— Так это и Влада сын. С какой такой стати он обязан жить с матерью?

— Он тебе что, не нужен?

— А что, он не нужен отцу, что ли? Почему Влад должен жертвовать обоими детьми? Кто решил, что Ярославу со мной будет лучше, чем с отцом? Кто? Мужики, которым лучше скинуть ребенка бабе и пойти искать новую?

Странно, что в машине не образовалось вмятины, когда Джек оттолкнул меня. Или оттолкнулся от меня, шагнув на дорогу.

— Машина!

Я заметила свет от фар боковым зрением явно раньше него. В ушах шумело и мотора я точно не слышала. Машина затормозила, но не перед Джеком, а чтобы предложить помощь. Ну да… Стоят двое перед открытым капотом и ругаются…

— Все нормально, — буркнул Джек. — Застрявшего в моторе котенка вытаскиваем.

Мужик не поверил — полез проверять, а там и баба его подоспела. Она и вытащила котенка — легко, но, возможно, котенок просто одумался и воспользовался предложенным полотенцем, в которое я его сейчас завернула и прижала к груди.

— Что делать с ним будете? — поинтересовалась спасительница.

— Хотите взять?

И я чуть было не протянула ей полотенчатый сверток.

— Нет, нет… — начала она открещиваться. — У нас собака.

— И у нас собака…

Я не специально произнесла слово «нас», вырвалось — подсознательно не хотелось дополнительных вопросов. И продолжать бессмысленный разговор с Джеком не хотелось втройне. Он захлопнул капот. Я стояла в трех шагах от него. Если что-нибудь скажет, я и за мяуканьем расслышу. Но он молчал.

— Не научили тебя в автослесарном котят вытаскивать…

Он обернулся и бросил коротко.

— Я его не окончил. Садись в машину.

— Я пешком дойду.

— Ночь. Никуда ты одна не пойдешь. Я сказал — села! Быстро!

Злость и во взгляде, и в голосе. Ну я же понимала, на что нарываюсь, называя черное черным, а белое белым. Серая белая ночь и не ночь, и не день. И отношения с недомолвками ни к чему хорошему не приведут. А правда глаза колет обоим.

Я залезла на заднее сиденье, чтобы не пристегиваться — с котенком в руках это было не удобно. И заодно чтобы не сидеть с Джеком локоть к локтю. Он не обернулся. Даже не взглянул в зеркало заднего вида. В новых машинах камеры искореняют в водителях привычку смотреть в зеркала. К тому же, даже если Сомов до сих пор ими пользуется, сейчас у него была веская причина проигнорировать зеркало — мое отражение в нем.

— Я надеялась, что дорогу отремонтируют. Если уж не заасфальтируют, то хотя бы выровняют. Двадцать первый век на дворе…

Я не особо хотела говорить с ним, но молчание плющило виски — а сердце сжималось страхом, что сейчас Сомов придумает какую-нибудь глупость. Когда погоду в доме уже обсудили, остаются дороги…