Ц 6 (СИ) - Большаков Валерий Петрович - Страница 30

— Вроде бы и дипломатические отношения восстановлены, — благодушно проворчал он, разводя руками, — а нынешняя моя миссия снова «неофициальная да конфиденциальная»! Повторюсь: я всего лишь замдиректора ИМЭМО, и не имею полномочий, но наше руководство хотело бы проконсультироваться перед совещанием в Сочи. И Садат, и Хафез Асад, и Пьер Жмайель, и король Хуссейн уже дали согласие на встречу…

— Я обязательно приму участие, — склонил голову Рабин. — И… понимаю стремление к миру высоких договаривающихся сторон. Особенно сирийцев.

— Ну, да! — фыркнул Примаков. — Когда ваши танки у стен Дамаска!

По бункеру загулял общий смех, разряжая остаточную напряженность.

— Хочу сказать большое спасибо вашему ГРУ, — блеснул зубами Перес. — Мы от них получили шикарные, просто шикарные данные по сирийской армии, оттого и прошли долину Бекаа гуляючи!

— Это как раз тот случай, — тонко улыбнулся советский посланник, — когда старую русскую поговорку следует перефразировать: «Новый друг лучше старых двух»!

— Второй «старый» — это Египет? — отзеркалил улыбку Алон.

— Он самый, — энергично кивнул Примаков. — С Сирией все понятно — Дамаску не выгодно бодаться с Тель-Авивом. Асаду нужен мир, чтобы противостоять истинным врагам — туркам. Всё портят Голаны! И мы… хм… мы предлагаем передать Голанские высоты Ливану.

Иудеи переглянулись и заерзали.

— Ливанцы вам точно угрожать не будут, да и не смогут, — невозмутимо продолжал Евгений Максимович. — К тому же Израиль вышел на границу по Литани, и уступка Голан станет для официального Бейрута достойной компенсацией потерь квадратных километров.

— Интересно… — затянул Рабин. — Очень интересно… А на что надеется СССР?

— На военные базы в Тартуссе и Латакии, Триполи и Сайде, — спокойно ответил замдиректора ИМЭМО.

— Очень интересно! — оживился премьер. — Следовательно, ваша страна сумеет предложить мир по-хорошему, но и принудить к нему по-плохому! Но, как я понимаю, главным вопросом на переговорах в Сочи станет судьба Синая. А посему официальный Каир тоже необходимо… хм… удовлетворить. И мы… хм… извините, что невольно копирую… Мы предлагаем отдать Египту сектор Газа.

— Ого! — развеселился Примаков. — Отличный ход! И от тамошних палестинцев избавитесь, и…

— О, это не все! — перебил его Рабин, оборачиваясь к карте на крашеной стене. — Вот! — он хлопнул по нарисованной границе между Египтом и Суданом. — Треугольник Халаиба! Пока это ничейная территория, но Каир имеет все права на него.

— Скажу больше, — тон Примакова обрел внушительность, — наши геологи обнаружили в Халаибе нефть. А напротив Газы — на дне моря — газ. Согласитесь, это поднимает ставки!

— Интересно… Очень интересно… — задумчивый взгляд премьер-министра блуждал по бетонному потолку. — Слушайте, а ведь есть реальный шанс, что война закончится!

— Очень на это надеюсь, — хлопнул ладонью по столу тайный эмиссар.

Алон присмотрелся к нему, и мягко, почти мурлыча, сказал:

— Ну-ка, ну-ка… Вытаскивайте туз из рукава!

— А вы неплохой психолог, ребе, — усмехнулся Примаков, осторожно прислоняясь спиною к стене. Холод от бетона не исходил, и Евгений Максимович расслабил плечи. — Да, есть еще одна тема… Насколько щекотливая, настолько же и привлекательная. Причем, и для нас, и для вас.

— А именно? — задрал бровь Рехавам.

— САДР! — коротко обронил посланник. — Марокко наперегонки с Мавританией пытаются оттяпать Западную Сахару, оставленную испанцами. Наши аналитики полагают, что Израилю есть смысл помочь сахарцам, подбрасывая тем деньжат и оружия через Эфиопию. А как только партизаны из Фронта ПОЛИСАРИО прогонят оккупантов, израильский капитал сможет разрабатывать богатейшее месторождение фосфатов Бу-Краа! Алгоритм такой: Москва открыто признает САДР, заключает с сахарцами договор и те передают нам гавани бухты Дахла под военно-морскую базу — на девяносто девять лет. Дальше — больше. Мы прикрываем ребят из ПОЛИСАРИО с моря и с воздуха, а попутно создаем советско-сахарскую фирму по отработке Бу-Краа. Но это де-юре! А де-факто фирма выйдет советско-израильской.

— Очень интересно… — Рабин забарабанил пальцами по столу, выдавая волнение.

— Да! Но глянем шире! — в повышенном голосе Евгения Максимовича зазвучал неподдельный азарт. — Давайте включим в нашу совместную зону стратегических интересов весь Магриб! Почему бы вам, как и нам, не поддержать берберов? Арабы их угнетают, а ведь имя берберам — легионы! Так давайте поможем им обрести независимость! Оружием, деньгами, военспецами. И очень скоро троны короля Хасана, Муамара Каддафи или Хуари Бумедьена зашатаются! Разумеется, это игра в долгую, но выигрыш в ней сулит Израилю обилие дешевой нефти, как минимум. И прочный мир, что еще ценнее.

— Очень, очень интересно… — Ицхак Рабин возбужденно потирал руки.

Алон Рехавам с улыбкой следил за тем, как переглядываются Перес с Хофи, нетерпеливо елозя. За один свой визит Примаков задал работы и правительству, и министерству обороны, и разведке на годы вперед. Это как в бизнесе — чтобы получить прибыль, нужно вложить деньги. В политике немного сложней — там надо инвестировать в людей, в правителей, в территории, — порой в открытую, чаще тайно. Зато дивиденды обещают быть сказочными!

«Вложимся, — подумал Алон, — куда мы денемся!»

Суббота, 19 февраля. Утро

Прага, Панкрац

Папа сдавал на права еще в Зеленограде, но Мишкиной уверенности пока не выработал — водил осторожно и очень небыстро. Даже если улица пустовала, стрелка спидометра дрожала у шестидесяти.

Настю утешало, что отец сидел за рулем «Волги», хоть и служебной. Школа-то при посольстве! Неужто долговязого отпрыска какого-нибудь атташе или консула подвозят на «Москвиче»? Небось, «Чайку» гоняют!

Анастасия Гарина ерзала на заднем сиденье, рядом с мамой. Папа напрягал плечи, вертя баранку и зорко высматривая нарушителей — боялся покоцать заводскую машину, а мама поглядывала на него с легкой улыбкой. Или следила за пражской жизнью.

— Волнуешься? — шепнула она дочери.

— Немножко, — призналась дочь.

Три недели подряд она ходила в гарнизонную школу. Дети офицеров, служивших в Милавице, ничем не отличались от тех, чьи отцы-ракетчики несли дежурство в Первомайске. Но какой толк от переезда в ЧССР, если вокруг все тот же СССР? Советские дома, советские люди… Но есть же разница, просто должна быть! И не в одной же букве она заключается!

Хорошо, что папа работал в Праге — там и завод, и КБ, а мотаться каждый день за сорок километров туда, потом обратно — это «черте что и сбоку бантик». Повезло, что какой-то чин собрался уезжать в Союз — и освободил жилплощадь. Тоже служебную, зато в самой Праге! В районе Глаубетин, прямо напротив папиной работы — высокого здания с эмблемой «Теслы» на крыше…

— Петь, а ты интересовался насчет лаборанта? — деловито спросила мама, поправляя Настин бант. — Помнишь, я тебя просила? Ну, хотя бы на полставки…

— На полную ставку, майне кляйне, на полную-ю! — пропел отец, выворачивая руль. — Появилась вакансия в отделении химводоочистки. Нашим процессорам нужна чистейшая аш-два-о. Пойдешь?

— Конечно! — обрадовалась родительница. — Ой, как хорошо-то!

— Выходишь с понедельника! — сказал родитель-водитель, посмеиваясь. — Настенька, приехали!

Девушка встрепенулась, глядя в окно на пятиэтажное здание. Ого… Это сколько же тут дипломатической… как там Миша говаривал? Дипломатической школоты!

— Все, я пошла! Не провожайте!

Настя решительно вылезла из машины и независимо поцокала к школе, скашивая глаза на дубленочку. Миша говорил, ей очень идет…

— Ни пуха! — крикнула мама.

— К черту! — с чувством ответила девушка, держа сумку-портфель немножко на отлете, чтобы не задеть капроновые колготки. Чуть что — и стрелка!

Пришлось, правда, выдержать словесную битву с мамочкой, желавшей во что бы то ни стало напялить на дочечку шерстяные колготы. Как в садике, прямо! А то, что в Чехословакии теплее, ничего? А то, как она будет выглядеть — ужасным колхозным чучелом! — нормально, вообще? И при чем тут мальчики? Нужны они ей… И не собирается она ни перед кем фигурять! Еще чего! Ну, хочется же комфортно себя чувствовать, чтобы ничего не стыдиться! Ну, хорошо, хорошо, подол можно и ниже середины бедра, согласна…