Неистовая принцесса - Дрейк Шеннон - Страница 3

• Предыдущая
• 3/96
• Следующая

— Вот еще! Он же мальчишка!

— Вильгельм, ты знаешь не хуже меня, что Совет старейшин из витенагемота должен назвать имя короля. Ты должен короноваться в Лондоне.

— Ну что ж, двинемся к Лондону, — сказал Вильгельм, устало опускаясь на стул. — Если потребуется, мы будем сражаться на протяжении всего пути. Но я добьюсь своего! — Он стукнул кулаком по столу. — Господи, Аларик! Англия была мне обещана! Я хотел стать хорошим королем, справедливым королем, а сейчас…

— А сейчас, — продолжил за него Аларик, — ты должен своре французских и германских наемников половину своего нового королевства, не говоря уж о долге твоим верным норманнам.

Вильгельм сжал губы.

— Ты прав. Я в долгах. — Он бросил взгляд на Аларика. — Народ будет презирать меня.

— Вероятно.

— В этом не приходится сомневаться, — сказал Вильгельм без всякого выражения. Он глубоко вздохнул и покачал головой. — Я намерен по мере сил предотвращать грабеж. Но народ нужно держать в крепкой узде… Я добьюсь своего.

— Надеюсь.

Вильгельм поднялся.

— Я собираюсь выйти. Мы обязаны найти тело Гарольда. Боже милостивый, сколько погибших! Уму непостижимо! — Он понизил голос. — Это был благородный противник. Я найду его и похороню со всеми почестями.

— Не думаю, что саксы его оценят.

— Я сделаю это не для них, а для себя. — Он улыбнулся. — Ах, Аларик! Ты моя правая рука! Когда много лет назад я увидел, как ты один сражался на холме, я не мог предположить, что на этого сорванца вырастет для меня могучая опора. Ты ведь тоже незаконнорожденный я с юных лет, как и я, боролся за свои права. Мы одержали победы в прежних битвах, и мы победим в той, что впереди. Я стану королем!

— Вильгельм, сегодня среди саксов были сыновья Гарольда. Ты же знаешь, что они поднимутся и поднимут народ против тебя. Впереди нас ожидает жестокая бойня.

— Мне не раз случалось сомневаться, что я увижу этот берег, — негромко сказал Вильгельм. — Но это предопределено судьбой. Мы добьемся своего!

— Я надеюсь, — согласился Аларик. — Молюсь лишь о том, чтобы страна, которой ты будешь править, не превратилась в кладбище.

Вильгельм поднял руку.

— Я не желал Гарольду смерти. Он погиб на поле боя, как мог погибнуть и я. Если его сыновья взяты в плен, их не убьют, если, конечно, они не откажутся сдаться. Они должны принести клятву верности. Я буду уважать семью Гарольда.

— Кстати, Вильгельм… У меня в плену его дочь Фаллон.

— Фаллон! — произнес Вильгельм, скрипнув зубами.

— Мы взяли ее на поле боя, где она принимала участие в сражении.

— Принимала участие? Уверен, что отец не знал об этом!

— Что мне с ней делать?

— Она настроена враждебно?

— Да, именно так.

— Пусть она пока посидит под стражей. — Аларик увидел колебания Вильгельма и понял, что он тоже хорошо помнит дочь Гарольда. Вильгельм выпрямил плечи и холодно добавил: — Возьми ее себе или отдай кому-либо из твоих людей. — Сказано его было жестко и не без горечи. При желании он мог быть милосердным, но мог быть и твердым как камень. — Или всем твоим людям. Ее язык опаснее самого острого меча. Она должна смириться с тем, что я буду королем, и принести мне клятву верности.

— Она никогда этого не сделает.

— Если она будет продолжать бороться со мной, то рискует лишиться головы. Аларик, битва будет долгой и упорной. Я не хочу видеть ее рядом. Она твоя. Делай с ней что хочешь, но не теряй головы. Если она изменит взгляды, то может рассчитывать на мою любовь и защиту. В противном случае я не ручаюсь за ее жизнь.

Вильгельм встал и хлопнул Аларика по плечу.

— Иди, эта ночь твоя. А я должен за ночь и за завтрашний день покончить со всеми траурными делами. Затем мы двинемся вперед, и, как всегда, мне необходима будет твоя поддержка.

Аларик кивнул и вышел. Он чувствовал себя страшно усталым, ибо ночь перед битвой провел практически без сна.

Тут же появился Фальстаф и двинулся следом. Аларик улыбнулся своему верному хранителю, этому громадному увальню, который был беспощаден в бою и ласков, как котенок, и с теми, кого любил. Много раз они спасали друг друга от вражеских мечей. Когда Аларик присоединился к Вильгельму, Фальстаф решил защищать его и находился рядом во всех сражениях. Это был громадного роста мужчина, смуглый, с белокурыми волосами, пухлыми щеками и черными глазами, с постоянной доброжелательной улыбкой. Он не был создан для лидерства, зато был великолепным исполнителем. Четкие приказы Аларика были ему необходимы. Тем не менее это обстоятельство не мешало им оставаться друзьями. Фальстаф был горяч и порывист, Аларик — бдителен и осторожен. Фальстаф был отзывчив, и завоевать его расположение было нетрудно. Аларика годы сделали суровым. Он не выказывал своих чувств, и мало кто знал, что таил в себе взгляд его серых со стальным отливом глаз. Но феодалы, против которых он воевал с Вильгельмом в Нормандии, твердо усвоили, что меч Аларика означает смерть! Приходящие засвидетельствовать свое почтение герцогу отдавали дань уважения также и Аларику, он постоянно проявлял заботу о своих людях, был неизменно к ним справедлив и никогда не злоупотреблял властью.

— Вина, женщин и песен! — с широкой улыбкой воскликнул Фальстаф. — Аларик, Вильгельм станет королем! Перед нами лежит вся страна! Какую из лагерных гетер ты хочешь иметь сегодня? Грудастую рыжую? Блондинку? Или же ты предпочитаешь саксонскую девчонку, которую мы взяли с собой, когда прибыли в город? Ты намерен выпить, потанцевать и посмеяться?

Аларик выгнул темную бровь.

— Я мечтаю поесть и отдохнуть. Затем я хочу изучить дорогу, по которой нам предстоит идти в Лондон. А потом…

— А потом?

— А потом я, пожалуй, выпью вина с рыжей, у которой такая открытая улыбка…

— И такие пышные груди!

Аларик негромко хмыкнул. Они подошли к лошадям, сели и быстрой рысью поскакали к лагерю.

— Аларик, ведь Вильгельм даст тебе все, что ты попросишь, правда же?

Аларик пожал плечами.

— Пока что ему нечего мне давать.

— Аларик…

— Я вижу, ты никак не можешь выговорить свою просьбу. Что это, Фальстаф?

Огромный мужчина кротко улыбнулся и дотронулся до руки Аларика.

— Я испытываю жестокие муки. Я влюбился и не в силах совладать со своими чувствами.

— Боже милостивый, о чем это ты, Фальстаф?

— Я говорю о девушке, о леди, о принцессе! О дочери Гарольда. Ни у кого я не видел таких голубых глаз, таких роскошных волос, такой белоснежной кожи! Ее лицо нежнее, чем у ангела… Фигура такая стройная, гибкая, ладная. А губы — как розы! Она прекрасна, словно восходящее солнце, таинственна, словно сумерки, она…

— Довольно, довольно! — засмеялся Аларик, с любопытством глядя на друга. Было ясно; Фальстаф очаровав прекрасной строптивицей.

— Аларик, умоляю тебя! Попроси Вильгельма отдать ее мне! Я буду любить ее, буду добрым к ней. Я буду ее холить, и если она пожелает, я женюсь на ней. Аларик, если ты хочешь оказать мне какую-нибудь милость, окажи именно эту! По крайней мере поговори с Вильгельмом.

Аларик молчал, чувствуя, как гулко забилось сердце в его груди. Нет, он не мог сделать этого. Он не мог отдать ее никому, как не мог пока разобраться в собственных чувствах по отношению к дерзкой девчонке.

Наконец он заговорил:

— Она ведьма! Она презирает норманнов. Она не остановится перед тем, чтобы пустить в ход зубы и когти. Она опасна, потому что способна к подстрекательству. К тому же ты сегодня видел, как искусно она владеет оружием. Друг мой, я согласен с тем, что она красива. Но она слишком горда и непокорна. С ней ты будешь иметь одни лишь неприятности.

— Ты ее так хорошо знаешь?

— О да! Я знаю ее отлично. — Аларик знал и сладостный вкус ее поцелуя, и ярость ее сердца. Он знал, что может принести безрассудная страсть к ней. — Я встретил ее, Фальстаф, когда она была ребенком. Может, ты помнишь, как она приезжала с отцом в Нормандию.

— Еще бы! Я обожал ее издали!

— Когда в этом году Вильгельм направил меня в качестве гонца к Гарольду, я снова увидел ее..

• Предыдущая
• 3/96
• Следующая